Одна из нас лишняя - Серова Марина Сергеевна - Страница 11

– Вы – детектив? – наконец разомкнул губы Виктор Захарович. – Но я не понимаю, какое я ко всему этому имею отношение?

Он быстро справился со своим удивлением и растерянностью, и его узкие губы опять растянулись в противной судорожной усмешке.

– У меня есть информация, что вы в течение долгого времени сотрудничали со «Стилобатом», поэтому я решила обратиться к вам за помощью. Видите ли, дело в том, что семье Овчаренко с некоторых пор начали угрожать... И теперь, когда Юрий Анатольевич не вернулся из командировки, я задаюсь вопросом: не связано ли его исчезновение с этими угрозами?

– И все-таки я не улавливаю, чем я вам могу быть полезен? – Виктор Захарович окончательно успокоился и даже, казалось, утратил ко мне интерес.

– Не секрет, что «Стилобат» свернул сотрудничество с вашей фирмой и стал работать с болгарами. Меня интересуют последствия такого решения, последствия для вашей фирмы, – деловито уточнила я.

– Если Овчаренко думали, что «Арх-Модерн» от этого развалится, то они сильно заблуждались, – напыщенно заявил он.

– Значит, «Арх-Модерн» ничего не потерял от этого?

– Отчего же, кое-какие убытки мы все же понесли – сами понимаете, как трудно сейчас получить заказ. Но, как известно, незаменимых у нас нет, – он самодовольно хмыкнул и откинулся на спинку кресла. – К тому же, что ни говори, архитектура и строительство даже в такое смутное время, как наше, – наиболее жизнеспособные и прибыльные отрасли экономики. Не считая нефти и газа, конечно.

– Означает ли это, что нашлись другие фирмы, заинтересованные в сотрудничестве с вами?

– Почему нашлись? – как-то обиженно выпятил губы Виктор Захарович. – Вы что же думаете, что «Арх-Модерн» только со «Стилобатом» дела имел? У нас прочные деловые связи и с «Тараспроектом», и с «Колонной».

– Но, насколько мне известно, со «Стилобатом» вы были «завязаны» больше, чем с какими-либо другими фирмами, – настаивала я.

Во взгляде Виктора Захаровича мелькнули досада и нетерпение.

– Вам не кажется, что вы пытаетесь рассуждать о вещах, в которых ни черта не понимаете? – раздраженно одернул он меня.

Еще один аргумент против его «интеллигентности».

– Напрасно вы серди...

В этот момент в кармане моего пиджака зазвонил мобильный.

– Извините, – я посмотрела на Давнера.

– Болгарию заказывали? – услышала я довольно резкий голос операционистки.

– Да, да, – торопливо подтвердила я, – Виктор Захарович, если вы не возражаете, я минут на пять вас покину.

– Как вам будет угодно, – устало выдохнул Давнер.

С прижатой к уху трубкой я миновала секретарскую и, выйдя в коридор, прислонилась спиной к прохладной стене.

– Христо Стоянов слушает, – услышала я болгарскую речь.

Общение на этом языке не вызывало у меня никаких трудностей.

– Здравствуйте, вас беспокоит секретарь-референт тарасовской фирмы «Стилобат», – произнесла я на чистейшем болгарском.

– Слушаю вас, – любезно отозвался болгарин.

– Меня интересует, приезжали ли к вам господин Овчаренко и господин Борщев?

– Приезжал один Вячеслав Михайлович.

– Он привез вам деньги?

– Нет, он сказал, что передача денег откладывается на неделю. Мы все с ним обговорили.

– А договор с дискетами он взял?

– Взял.

– А как он объяснил отсутствие Овчаренко? – полюбопытствовала я.

– Сказал, что Юрий Анатольевич себя неважно чувствует и остался ждать его в гостинице.

– А вы не знаете, в какой гостинице они останавливались?

– В «Золотом лосе».

– А вы случайно не можете посмотреть номер администрации этой гостиницы?

– Подождите немного.

В трубке повис черный звуковой вакуум. Примерно через минуту трубка ожила.

– Диктую...

Я записала в приготовленный блокнот номер гостиницы.

– Спасибо. До свидания, – попрощалась я.

– До свидания, – услышала я в трубке и только после этого отключила сотовый.

Мысли забегали у меня в голове. Что же это получается: разговаривал с болгарами Борщев, а Овчаренко, по его словам, отлеживался в «Золотом лосе»? Действительно ли так и было или... А может, у Овчаренко в Болгарии любовница?

Почему бы нет? А что, если он – наркоман? Фу, Женя, ты в это веришь? Тогда что?

Пока в твоем внутреннем диалоге вопросов больше, чем ответов, а по правде сказать, одни вопросы и есть.

Немного поразмыслив над этой странной ситуацией, я заказала разговор с гостиницей «Золотой лось».

Заинтригованная сообщением Стоянова, я вернулась в кабинет Давнера. Еще раз извинившись и хорошо помня, что наш с ним разговор неожиданно для меня съехал в яму обид и полных раздражения тирад с его стороны, я осторожно продолжила:

– Виктор Захарович, мы говорили о вашем сотрудничестве со «Стилобатом». Насколько я поняла, ваша фирма не понесла серьезного ущерба после того, как «Стилобат» отказался иметь с вами дело?

– Именно. «Стилобат» ведь не потому прекратил сотрудничать с нами, что мы в чем-то подвели его, затормозили выполнение заказа и так далее. Просто иметь дело с болгарами выгоднее, тут уж ничего не возразишь, – Давнер глубоко вздохнул.

Создавалось впечатление, что «насыщенный днями» и вкусивший от жизни как добра, так и зла и потому смирившийся с положением вещей патриарх делится своей печальной мудростью и заботами с наивным подростком, который вряд ли сможет его понять. Глаза Виктора Захаровича теперь светились чем-то похожим на благодушие.

– А у «Стилобата» есть какие-нибудь серьезные конкуренты в архитектурном бизнесе?

– Ну, возьмите хотя бы те фирмы, которые я уже называл, сами понимаете, конкуренция – двигатель прогресса!

Он произнес эту банальность так многозначительно и веско, как будто впервые изрекал эту набившую оскомину фразу.

По его лицу нетрудно было заключить, какое облегчение доставило ему это истертое до дыр клише.

– А если, положим, «Стилобат» снова бы решил сотрудничать с вами, вы бы согласились наладить с ним отношения? – задала я провокационный вопрос.

– Если бы да кабы! – усмехнулся Давнер. – Я не привык мечтать или думать в условном наклонении, – уклончиво ответил Виктор Захарович.

– А что бы вы, например, предприняли, чтобы склонить «Стилобат» к сотрудничеству? – я не спешила отступать.

– Не пойму, к чему вы клоните... – Взгляд Давнера опять стал напряженным и недружелюбным. – Я ведь вам уже сказал, что против болгар не попрешь, так чего же с ума сходить?

– А как вы думаете, могла бы верхушка какой-нибудь из конкурирующих фирм напрямую обратиться к своей «крыше», чтобы при помощи угроз решить вопрос в свою пользу? Я имею в виду, смогла бы она прибегнуть к физической силе, чтобы заставить «Стилобат» восстановить сотрудничество с ней?

– Это явно не по адресу. Откуда мне знать, на что могут решиться те или другие люди? – скептически пожал он плечами.

– То есть вы бы так не поступили? – не унималась я.

Может, подсознательно во мне кипело желание снова вывести из себя эту дежурно улыбающуюся конторскую крысу?

– Избави бог! Видите ли, согласно психологическим особенностям нации, к которой я имею честь принадлежать, я не склонен бунтовать против велений судьбы...

«Ну вот, оседлал свой национальный фатализм! – с досадой подумала я. – Почему это, стоит еврея спросить о чем-то действительно важном, он тотчас начинает прикрываться „психологическими особенностями своей нации“ или заботой о благе семьи и клана?»

– Ладно, – миролюбиво сказала я, довольная своим зондированием этого представителя самой фатально настроенной части человечества, – хотя вопрос о смиренной мудрости вашего легендарного народа весьма спорен. Видите ли, Виктор Захарович, бунтарство – обратная сторона фатализма...

– Все это, конечно, очень интересно, – Давнер демонстративно отогнул рукав пиджака и посмотрел на циферблат массивных часов из титанового сплава, – но у меня решительно не остается времени, чтобы...

– Не беспокойтесь, я уже закругляюсь...