Круиз с сюрпризом - Серова Марина Сергеевна - Страница 8

Мои спутники тоже почему-то не обрадовались предстоящей экскурсии, наоборот – пошептавшись, они пришли к единому мнению, которое тут же довели до моего сведения:

– Танюша, мы не поедем на экскурсию, – сказал Игорь все с тем же умеренно-печальным выражением лица, которое словно прилипло ко всем троим.

– Нам очень жаль, что мы не сможем вас сопровождать, – подхватил Владик, – но вы понимаете, у нас такое... такая ситуация, что нам не до экскурсии.

Ага, слава богу, не сказал – горе. А то бы я начала что-то подозревать. Уж больно не похоже, что у них горе, смерть лучшего друга и так далее. Владик очень точно подобрал слово – у них ситуация. Им надо остаться на корабле. Кстати, зачем? Посидеть, подумать, посоветоваться? Помянуть друга? Внести какие-то изменения в свои планы? Возможно, все три варианта. А еще есть четвертый, который мне очень не нравится, но который вполне имеет право на существование – им надо замести какие-то следы. Может такое быть? Допускаю, даже очень. За это говорит многое – и их странный разговор за завтраком, и нежелание покидать теплоход, чтобы помочь Ире и Кате. Как ни крутите, но создается впечатление, что их устраивает обвинение Гены в убийстве.

Да, обвинение устраивает, но не потому, что они сами виновны, – вот какое у меня ощущение. Хоть вы меня режьте, хоть стреляйте, но ситуация у них очень интересная. И мне до смерти хочется в ней разобраться. Но при мне они вряд ли будут это обсуждать. А посему:

– Конечно, конечно, я все понимаю. Вам надо побыть одним. Я прекрасно съезжу одна, не беспокойтесь. Вечером я к вам присоединюсь, а сейчас мне надо идти переодеться.

Я попыталась упорхнуть в свою каюту, но за мной поплелся Игорь, который существенно осложнил мне подготовку к сегодняшней операции. В результате, когда я оказалась на пристани вместе со всеми экскурсантами, я была подготовлена только к экскурсии, а не к той работе, которую я для себя наметила.

Дело в том, что я решила пожертвовать расширением своего кругозора и начать отрабатывать деньги, которые вручила мне Катя. Для всех, и прежде всего для моих печальных новых знакомых, я отправилась на экскурсию. На самом деле я подумала, что неплохо было бы в подходящий момент оторваться от всех и навестить здешнюю милицию, а заодно Иру и Катю. И на корабль неплохо было бы вернуться пораньше, проверить, как страдают трое друзей.

А Игорь все продолжал что-то бубнить, мешая мне сосредоточиться. Интересно, что же все-таки я забыла взять, важное такое? Ну вот, уже нас в автобус загоняют, а я так и не вспомнила. Что же, вспомню в самый неподходящий момент.

Прощание с Игорем было трогательным, как будто я отправлялась на войну, а он оставался дома и обещал меня дождаться. «Дан приказ ему на запад...» и так далее. А еще очень некстати возникла ассоциация с закланием невинной, очень трогательной жертвы: ей-богу, такое ощущение, что мы больше не встретимся. Может, он под автобус бомбу пристроил? Было бы абсолютно некстати.

Господи, ну и глупости тебе, Татьяна, в башку лезут! Ну влюбился человек, жалко ему отпускать тебя даже на короткое время. Чего тут странного? Не он первый, не он последний. От тебя вечно мужики голову теряют!

С этой мыслью и с твердым убеждением, что я умру от чего угодно, но не от скромности, я влезла в автобус в числе последних. Игорь еще раз пожелал мне счастливого пути и заверил, что будет очень скучать, и я опустилась на переднее сиденье, рядом с экскурсоводом.

Моя ошибка тут же и обнаружилась: в автобус надо было влезать первой! В крайнем случае – второй. И пробираться на заднее сиденье, и прикрываться газетой. Ну как я теперь незаметно скроюсь в самом начале экскурсии, если семидесятилетний дядечка-экскурсовод немедленно проникся ко мне симпатией и завязал знакомство.

– Здравствуйте, меня зовут Виталий Николаевич.

– Здравствуйте, очень приятно, – ага, безумно приятно. – Таня.

– Просто безобразие, что такая чудная девушка путешествует без спутника.

– Да нет, спутник есть, но он остался на теплоходе, – и попробуйте сказать, что я вру.

– Все равно, ему нет оправдания. Такую девушку нельзя отпускать ни на шаг. Украдут.

– Так он и не хотел, но поехать не смог. – Приз тебе, Татьяна, за честность.

– Никаких оправданий ему! – продолжал настаивать Виталий Николаевич и поцеловал мне руку. О, господи, и он туда же. Ну куда мне деваться, будучи обремененной такой красотой и обаянием? Правильно, облиться серной кислотой. Тогда ничто и никто не будет отвлекать меня от работы.

Я начала подумывать, как бы мне сменить тему разговора, но мне помогло внешнее обстоятельство: Виталий Николаевич должен был приступить к выполнению своего долга. Он очень церемонно попросил у меня прощения за вынужденно прерванный приятный разговор, взял микрофон и начал:

– Господа, город Козьмодемьянск был основан в 1583 году, но получил свое нынешнее название...

И речь его полилась уверенно и привычно. Время от времени он делал какие-то красивые жесты, указывая, по-видимому, на какие-то особенно замечательные здания, но я его уже не слушала. Сделав вид, что мне очень интересен его рассказ, затаив дыхание, я абсолютно выключила свое сознание из окружающей действительности и принялась за обдумывание своего дела.

А кстати, ни помощник капитана, ни сам капитан, вообще никто из теплоходного начальства не упоминули о происшествии на верхней палубе. Ни слова, ни полслова. Все хорошо, прекрасная маркиза. Нет, их, конечно, можно понять: зачем им лишние неприятности. Все-таки они везут людей, которые заплатили им деньги за спокойный, беззаботный отдых, а вовсе не за свое участие в детективной истории. Но как бы я ни сочувствовала команде теплохода, вряд ли им удастся удержать все в тайне. Вот если бы убийство произошло глубокой ночью, часа в три! А милиция с экспертами приехала бы в четыре, до рассвета. И они бы быстренько все закончили, увезли труп, и никто бы ничего не видел, кроме тех, кому это положено.

Стоп, не приехала бы милиция с экспертами часа в четыре! В это время козьмодемьянская милиция спокойно спала, а наш теплоход плыл по Волге. Получается, что убийца позаботился о милиции, экспертах, а также теплоходной команде – убил уже на стоянке, утром, когда милиция выспалась, и вообще ее можно было вызвать. Если бы убийство совершилось в три часа ночи, то до шести часов команда бы маялась с телом: пристать больше было негде.

И еще – если бы убийство произошло все в те же многострадальные три часа ночи, то вряд ли удалось бы так удачно установить время убийства: без особой надобности никто ночью по верхней палубе не шатается. Да и у Гены было бы алиби: он бы в это время спал сном праведника в Катиной каюте.

Вывод: убийца очень любит родную милицию и сделал все, чтобы ей можно было быстро и без проблем закрыть это дело. Риск, конечно, присутствовал: все-таки утром на верхней палубе можно было на кого-нибудь наткнуться. Свидетель там какой-нибудь нежелательный. Но убийца, судя по всему, человек рисковый. Или везучий. Стоп, стоп. Везение везением, но вдруг кто-нибудь все же видел хоть кого-то, кроме Гены. Надо будет проверить.

Да, чуть не забыла! А чего Саша-то поперся на верхнюю палубу? Гена понятно – нарвал цветочков, услышал шум и побежал. А Сашу чего туда понесло? Вот что я забыла выяснить у безутешной любовницы и опечаленной вдовы. Я сделала еще одну пометку в своей уникальной памяти.

Мои размышления прервал Виталий Николаевич, пригласив всех выйти из автобуса: очевидно, мы доехали до какой-то глобальной достопримечательности, обозревать которую из окна автобуса – просто преступление.

Ну что же, свежий воздух моим мозгам сейчас не помешает. Я с удовольствием вышла из автобуса, в чем мне очень помог Виталий Николаевич: и руку подал, и за талию придержал. Такое ощущение, что я выхожу не из банального автобуса, а из королевской кареты.

Виталий Николаевич подождал, пока все общество выберется из автобуса и разместится на какой-то площади, и продолжил свое повествование, а я вновь погрузилась в свои мысли.