Еще не все потеряно - Серова Марина Сергеевна - Страница 51

Во дворе дома Дмитрия шумела ребятня, контролируемая сударушками-пенсионерками, чинно гулявшими взад-вперед перед домом.

Машину я припарковала, выбрав уголок потемнее и подальше от пешеходных маршрутов, но с хорошим обзором окрестностей.

Дмитрий, положив ладонь на мою руку, слегка сжал ее, погладив запястье. Его глаза, отражавшие свет неблизких фонарей, влажно мерцали.

— Татьяночка! — проговорил почти шепотом. — С тобой все удается. Судьба тебе ворожит, что ли?

— Судьба, — отозвалась я. — И сама ворожу тоже. Смотри.

Я достала из «бардачка» замшевый мешочек с гадальными костями, распустила веревочку.

Бандиты, перегнав машину от дачи Филипповых до своей мастерской, спички горелой с пола не тронули. Уцелели не только кости, но даже бумажки в несколько сотен рублей, лежавшие в «бардачке» так, как я их там положила.

— Выходит, недаром тебя Ведьмой зовут? Почетное звание.

Я поморщилась:

— Это кличка, Дмитрий. Так меня уголовники зовут.

— Я знаю, Ведьма, чародеи должны отличаться от пестрой массы способностями и умом. Так что не морщись.

Я исполнила его желание — улыбнулась и со вздохом ответила:

— К сожалению, любезный, ты на чародея не тянешь.

— Какой чародей! — Он коснулся лбом моего уха. — Разве чародей попадает в передряги так, как я?

Ситуация постепенно развивалась в интимную сторону. Это было лишним, каким бы симпатичным он ни был, и я вытряхнула из мешочка кости.

3+17+33. Сочетание нечеткостей.

«Окончание, завершение, эпилог — иллюзия, которой живет человеческий ум, дробящий на части непрерывность действительности. День сменяется ночью. За расставанием следует встреча. Будьте готовы встретить утро нового дня».

Я продекламировала это Дмитрию по памяти, как короткое стихотворение. Он смотрел на меня распахнутыми, слегка удивленными глазами с мягкими искорками в глубине зрачков. Мне хотелось взъерошить его волосы, погладить щеки. Это не влюбленность, не слабость, это наваждение, наведенное предчувствием расставания после совместно пережитых волнений. Это наваждение всего лишь, и я была его сильнее. Я его контролировала и сопротивлялась ему, а Дмитрия, похоже, оно одолевало. Обижать его не хотелось, поэтому вести себя следовало осмотрительно и осторожно. Тем более что назревший разговор о деньгах господ Филипповых начать только еще предстояло.

— Утро нового дня, — задумчиво повторил он. — Надеюсь, оно будет приветливей вечера. Хотя чего сетовать — на свободе и в безопасности, в обществе очаровательной женщины…

— Не расслабляйся, приятель!

Не удержалась я, погладила-таки его по щеке, почувствовала, как он напрягся. Не скажу, что это не доставило мне удовольствия.

— Счет нашего времени идет на минуты. Пашина «братва» скорее всего уже на коней садится. А искать нас начнут с самого простого — с проверки квартир.

Слава богу, трезветь начал! Смотрит на меня уже не так завороженно.

— «Десятка» моя — вон она, дожидается. Сейчас домой заскочу минут на десять и, как ты выразилась, — на коня! Минут через двадцать меня здесь не будет, это точно! А к утру за город выберусь — и ищи ветра в поле. Мне проще, а каково тебе? Останешься здесь, возле разворошенного осиного гнезда. Слушай! — приподнялся, осененный идеей. — Едем со мной!

— Что, в Чебоксары?

— Да!

Я невесело рассмеялась:

— Дурашка ты увлекающийся!

Он, привлеченный теплотой слов, опять потянулся ко мне, и я поспешила его остановить:

— Бросить свои дела здешние и вас, Филипповых, на произвол судьбы и сбежать с тобой в Чебоксары? Эксгумация, Дима!

Он в сердцах крепко выругался, стукнул кулаком о кулак так, что треск раздался, и сморщился от боли. Да, кулакам его сегодня досталось, не следовало бы ему делать таких жестов.

— Ты думал, все кончилось?

— Думал!

— Пока мы только от мафии избавились, и то не до конца. Бежать тебе надо, а мне — оставаться, расхлебывать остатки. Советую бросить ларьки и квартиры или поручить их продажу, что ли, верному человеку, есть такой?

— Найдется.

— И бежать к своим, не теряя времени. Слышишь, Дмитрий, — затормошила его, призадумавшись, — прямо сейчас и отсюда! Ребята, вы — это, так сказать, подразделение довольно малосильное. Обратись Паша к начальству, к утру выезды из города будут контролироваться полностью, возьмут тебя, запоздавшего, за жабры.

Он смотрел недоверчиво, но с податливой робостью. Его присутствие в городе связывало мне руки, и сгущать краски имело смысл. Переборщить я не опасалась. Пока свежо у него впечатление от происшедшего, верить он мне будет. А что в будущем сомневаться начнет, пусть даже не доехав еще до своих Чебоксар, это меня не волновало.

Выудив из «бардачка» ручку, Дмитрий на клочке бумаги нацарапал несколько цифр и отдал его мне.

— Чебоксарский телефон, — проговорил очень серьезно.

Я оценила его шаг должным образом. Этим он отдавал себя, Веру и Аркадия в мои руки.

— Позвонишь — встретим. Что еще? Подумал, потирая лоб.

— Деньги! — подсказала я. — Деньги для взятки в прокуратуру.

— Сколько?

Опять этот вопрос! Ну не поворачивается у меня язык запросить с них третью шкуру.

— Не знаю, — качаю головой, — но думаю, в разумных пределах, сообразно, конечно, делу.

— Приготовим, ты позвони только. — И замолчал опять. Пора, пора было его спроваживать. Во мне уже тлело нетерпение.

— Едешь? — почти выкрикнула.

— Да, — отрубил он. — До утра из города уберусь. На дачу заверну — бумаги свои забрать.

Я о бумагах твоих помню. Не забываю я о них ни на минуту. И голову уже ломаю — как бы мне там побывать раньше тебя, истребитель бомжей?

— Дачу, Дмитрий, сожгли, — соболезнующим тоном сообщаю ему. — Сгорела она дотла. Я раньше тебя очнулась, видела.

Это поразило его, он даже на секунду глаза зажмурил.

— Не переживай! — попыталась успокоить. — Жизнь дороже, наживешь еще!

Он понял мою двусмысленность по-своему и приободрился:

— Наживу! — согласился со злой уверенностью. — Постараюсь!

На этом мы с ним расстались. Пожали на прощание руки, а когда рукопожатие затянулось, я позволила нам хороший поцелуй на память.