Еще не все потеряно - Серова Марина Сергеевна - Страница 30

И, осознав нашу обоюдную глупость, буркнула, чтобы не рассмеяться:

— Показывай, где?

Не хотелось смотреть на нее, обрадовавшуюся мне, как спасительнице.

Дверь квартиры оказалась обычной, с единственным и тоже обычным врезным замком. Я, признаться, боялась увидеть на ее месте изделие из стали, а с такой долгой возни не будет.

Вера с изумлением смотрела на связку отмычек в моих руках. Отобрав подходящие, я пристроила их в скважину, и не более чем через минуту дверь под легким нажимом плеча подалась вовнутрь.

— Зачем так? — обрела она голос. — У меня ключ есть.

— Что за идиотство!

Я почти ненавидяще глянула, сдерживаясь изо всех сил. Даже не крутнула пальцем у виска.

В квартире было душно и дурно пахло.

— Двери прикрой! — проговорила я, не оборачиваясь. — И ни к чему, кроме дверной ручки, не прикасайся!

А встав на пороге комнаты, добавила, но уже по инерции:

— Лучше всего засунь руки в карманы.

Увиденное стоило потраченного времени. Лежащий на боку стол, разбросанные стулья, собранный с угла в гармошку палас и рвотная грязь на нем. На оголенном линолеуме небольшая, ровная лужица почерневшей крови, возле порога — пустая бутылка из-под водки и неподалеку от нее, в стороне, пистолет Макарова.

— Стой на месте! — рявкнула, услышав шорох за спиной.

— Что там? — простонала Вера, не пытаясь, однако, заглянуть в комнату.

— Что, что!.. — передразнила ее еще раз. — Запри дверь.

И, услышав сзади звяканье ключа о замочную скважину, шагнула, подхватила с пола пистолет и, щелкнув предохранителем, быстро сунула его во внутренний карман.

Не нужно Вере о нем знать. Не нужно видеть. Если розысками Дмитрия вдруг придется заниматься не мне, а милиции, то пистолет на полу комнаты — предмет уж вовсе неблагоприятный.

Но — ай да Дима!

Я сдвинулась в сторону, чтобы Вера наконец смогла увидеть это безобразие. Пока она переживала состояние столбняка, я рассматривала наши отражения в стеклянных дверцах книжного шкафа. Не понравились они мне. Подумаешь, две шокированные аристократки, одна — в коже, другая — в мехах, попавшие на выставку отбросов.

Порога комнаты мы так и не переступили. То есть Вера все-таки двинулась, но я попридержала ее за рукав. Ни к чему нам следить в помещении, где, возможно, придется работать криминалистам. Да и вообще надо выматываться отсюда чем скорее, тем лучше.

Погрозив Вере пальцем и спрятав ладони в рукава, я обошла квартиру, осторожно заглядывая повсюду. Вторая комната, кухня, ванная и туалет имели вполне нормальный, полубезалаберный вид жилья одинокого мужчины. Ничего примечательного. Во всяком случае, на виду.

Вытолкав Веру из квартиры, я тщательно протерла дверные ручки, стирая с них наши отпечатки пальцев. Делать нам здесь было больше нечего.

Во дворе от перенесенных волнений с Верой приключился легкий мозговой шок. В состоянии отупения она направилась было к машине брата, и мне пришлось силой менять курс. Для приведения ее в чувство пощечин не потребовалось, пришла в себя быстро. После хорошего рывка за руку глянула уже совсем осмысленно, по крайней мере возмущенно, и самостоятельно полезла в «девятку».

— Домой? — спросила я, выруливая со двора.

— Да.

— А после?

— На вокзал, за билетом.

«Вот как! — думаю про себя. — Дело!»

— Таня, его убили? — шелестит Вера голосом. Оставляю вопрос без ответа, потому что сама пока не имею твердого мнения на этот счет. Но случайностей здесь, неожиданностей тех же может быть сколько угодно.

Первое, что сделала Вера, оказавшись у себя, — выволокла из какого-то угла огромную сумку, расправила ее и, распахнув дверцы платяного шкафа, замерла перед ним в задумчивости.

Первое, что сделала я, оказавшись у нее и дождавшись ее неподвижности, — потребовала чашку кофе покрепче. Это было ей в досаду, ясно, потому что перебивало азартно начатые сборы.

В конце концов после колебаний она, вняв хозяйскому долгу, отправилась на кухню, а я, прикрыв шкаф, уселась ее ждать.

Появившись в дверях с кофейником и чашками, она увидела совсем иную Татьяну Иванову.

— Так вот, про Дмитрия…

Голос мой звучал низко и ровно, почти без интонаций.

— Из дома его взяли живым.

Ее брови поползли вверх.

— Но в плохом состоянии.

Я налила кофе себе, ей и добавила:

— Скорее всего без сознания.

— Почему вы так думаете?

Насчет «почему» мне было ясно. Неясно пока другое: кто мог взять Дмитрия, этакого бугая, всего при помощи газового баллончика, судя по вони в его квартире, и небольшого кровопускания? А водка, бутылка пустая у порога комнаты, это номер старый — пьяного тащить по улице легче. И рожа битая у прохожих не вызывает большого интереса.

— Кто?

И тут интуиция выдала мне такое, что я неожиданно для себя рассмеялась, немало изумив насупленную Веру. Из подсознания во всей красе выплыло имя: «Слипко Гена».

А что? Старик решил-таки требовать должок за убиенного «брата по жизни». Если судить по той ловкости, с которой справились с Дмитрием, тому и пистолет не помог, то участь ему приготовили нехорошую. Приготовили — потому что дед не один был. Один на даче он получил в ухо и ушел, утершись, а здесь действовали наверняка, все предусмотрев. Не прибили на месте — это обнадеживает, но не слишком — скорее всего решили дать жертве помучиться, ведь мучился же упокоившийся за Аркадия! И тут я остро, до ледяного колотья в груди, почувствовала, как дорого теперь время. Обернулась к Вере, все еще страдающей от возмущения.

— Езжай, Вера, в Чебоксары, — сказала ей весомо и убедительно, — не путайся больше под ногами у меня и брата. У нас с ним дела разные, но заботы одни.

Я подняла ее, оторопевшую от такой вольности, под мышки и, глядя в глаза, пообещала:

— Я буду пытаться его спасти. Если не поздно…

— Вы сообщите?

А жива-таки в ней душенька, беспокоится.

— Я номер паспорта оставлю. До востребования, на главпочтамт…

— Не сообщу. Если получится — приедет скоро сам.

— Ладно! — согласилась она.

Перед уходом я достала из угла большую сумку, опустила ее на середину комнаты, открыла дверцы платяного шкафа.