Кеес Адмирал Тюльпанов - Сергиенко Константин Константинович - Страница 32

СНОВА ВМЕСТЕ

На улице полусветло. Дома плавают по слою тумана, как большие коробки. Мы мчимся по пустынной Верверс Дейк и не можем остановиться, потому что Пьер тащит нас дальше и дальше. Вместе с какой-то ранней повозкой проскакиваем мимо сонного стражника, барабаним ногами по мосту и вот уже пылим по дороге.

– Ой, не могу! – кричит Лис. – Не могу я больше! Давай отдохнем…

Я тоже едва бегу. В горле горит. Мне-то лучше, чем Лису. Пьер волочит меня за толстый ремень, привязанный к ошейнику.

– Пьер! – кричу. – Стой, не могу! – и бросаю поводок. Упали мы с Лисом на траву, дышим, как загнанные лошади.

А Пьер бегает рядом, повизгивает, толкает нас мордой.

– Ох, не могу!.. – стонет Лис. – Это он снова туда…

– Куда?

– К той пещере.

– Где наши остались?

– Ну да…

– А они ещё там?

– Откуда я знаю.

– Тогда побежали скорей!

– Чтоб снова в капкан?

– Надо же выручать!

– Себя лучше выручи.

– Лис, надо идти. Пьер ведь не зря нас тянет.

– Мне кажется, там никого уже нет.

– Почему?

– Иезуиты перебрались в город. Ты сам видел. Помнишь, Ансельмо говорил, что надоело в пещере жить, а Эразмус ответил, что дом уже подыскали.

– А где же Эле, Караколь и Мудрила?

– Почём я знаю. Может, их отпустили, а может…

– Что может?

Лис пожал плечами.

– Всё может. Может, с собой увезли, как Пьера с Помпилиусом.

– А может, убили?

Лис снова пожал плечами.

– Слушай, – говорю я как можно ласковее, – Лисик, миленький, пойдём, а,? Не зря же нас Пьер тянет. Может, ждут они нас не дождутся. Никого нет. А они просто сидят под деревом и ждут. Пойдём?

Ласка на Лиса действует, это я давно заметил. Он сразу вскочил, выпятил грудь и говорит:

– Конечно, пойдём! Там, может, Эле по мне скучает!

И мы снова помчались во весь дух. Сначала бежали, потом шли быстрым шагом, потом еле плелись, но всё-таки добрались до ольховой рощи. Я сразу её узнал.

Туман уже растаял, только кое-где ещё цеплялся за деревья, как белые платки из тонкого батиста. Запели птицы, какие голосили, какие чирикали, и никому из них не было до нас дела. У птичек свои заботы.

Здесь мы шли уже с опаской. Не угодить бы в лапы старых приятелей!

– Стой! – сказал Лис. – Отсюда мы удирали.

– Значит, вон там пещера.

– Что-то не вижу, – сказал Лис.

Я тоже смотрел и не видел входа. Правда, кусты мешали, а выйти на поляну мы побаивались. Я отпустил Пьера, и тот кинулся через кусты. Минут пять мы сидели тихо. И на поляне ни звука, только Пьер носился туда-сюда.

– Пойдём, – сказал Лис. – Видно, нет никого.

Мы вышли и снова не увидели входа в пещеру. Кусты, какие-то кучи хвороста. А Пьер прыгал вокруг и одной лапой откидывал сучья. Мы разгребли эту кучу. Обыкновенная трава. Нет никакой пещеры.

– Может, не та поляна? – говорю я.

А Лис задумался. Постоял, поковырял траву ногой и говорит так спокойненько:

– Они их замуровали! Знал я такие случаи.

Я даже подпрыгнул. Потом наклонился и потянул траву руками. Она приподнялась вместе с землей. Так и есть – дёрн! Да так ловко уложенный, от травы кругом не отличишь.

Мы стали хватать и откидывать этот дёрн. Выступили деревянные доски. Пьер бесновался рядом. Потом мы с трудом отвалили тяжелую крышку. Вот он, вход в пещеру. Даже лестница на месте.

– Ты, Лис, оставайся, – сказал я, – чуть что, свисти.

Спустился я вниз. Неужто все наши тут? Просто не верилось! Но посмотреть всё-таки надо. Сразу стало темно. Я шёл и держался рукой за стенку.

Пахнуло холодком, стены раздвинулись. Это большая комната, в которой сидел брат Ансельмо. Направо от неё коридор, а там кладовка. В ней-то и остались Караколь, Мудрила и Эле. Как бы не заблудиться!

Что-то впереди шелохнулось. Я прижался к стене…

– Кто там? – спросил тихий голос.

– Караколь! – Я бросился вперед и сразу наткнулся на решетку.

– Кеес! Где ты, Кеес? – Голос Караколя дрожал.

Через решетку я нашёл его руки.

– Где остальные? – спросил я, задыхаясь.

– Спят. Я им сказал, что такая длинная ночь. Всё время придумывал сказки. Сколько мы здесь?

– Третьи сутки.

– Я думал, что только вторые.

– Они вас замуровали.

– Я понял.

– Как же поднять решетку?

– На левой стене есть деревянное колесо. Я видел, как нас закрывали.

Колесо я нащупал сразу. Решетка со скрипом поднялась.

Вы очень удивитесь, когда я скажу, что мы кое-как добудились Эле и Мудрилу. Третьи сутки они спали, не догадываясь, что могут заснуть здесь навсегда! Уж и не знаю, в чём тут дело. То ли время под землей идет втрое медленнее, то ли сказки Караколя подействовали.

Во всяком случае, Эле и Мудрила не очень-то удивились, когда увидели нас с Лисом. Будто мы их не спасали!

Они долго привыкали к дневному свету. Щурились, хлопали глазами, а Мудрила всё говорил:

– Куда пропал братец Эразмус? Хочу с ним поспорить. А вы, мальчишки, где отсыпались? В соседней пещере? Сколько сейчас времени?

Мы с Лисом нигде не отсыпались. Мы попросту еле стояли на ногах. Поэтому недолго думая завалились под первым кустом.

К вечеру растолкал меня Караколь.

– Кеес, – говорил он, – ночь на носу, а ты всё сопишь. Ну-ка вставай да умойся. Будем думать-гадать, где нам счастье искать.

Я сел и протер глаза. Капал маленький дождик. Но тепло.

– А где Эле? – спросил я. – Где Лис?

– Эле с Мудрилой пошли в деревню за едой. А Лис – вот он спит. Куда Помпилиуса подевали, не знаешь?

Не знал я ничего про медведя. Хорошо ещё, Пьер опять с нами. Из кустов торчали ноги Рыжего Лиса, его оборванные штанины. А вот башмаки на Лисе были вовсе не Лисовы. Когда разбудили Лиса, я говорю:

– Откуда у тебя башмаки такие? Кожаные. Были ведь кломпы, такие, как у меня.

Лис позевал-позевал и говорит:

– Башмаки эти очень хорошие. Не то что твои деревянные колодки. Это, брат, женские башмаки. Смотри, пряжка красивая. У Эглантины, когда переодевался, под лавкой нашёл. Замечательные башмаки.

– Воровать нехорошо, – сказал я Лису.

– Мои шер, это же я на время. Раз в монашенку обрядился, значит, и башмаки надо менять.

Потом он ещё позевал и говорит:

– А на тебе, адмирал, между прочим, мои кломпы. Чего ты на них позарился? Они ведь похуже твоих.

Я на ноги поглядел. И вправду Лисовы башмаки. Когда это я успел перепутать? Лису я говорю:

– Тебе-то что, жалко?..

И тут меня словно обухом по голове! Письмо-то к принцу в свинцовой трубочке! А трубочка в каблуке правого кломпа, моего, не Лиса! И кломпы, стало быть, остались в комнате у Эглантины.

Пока я с открытым ртом обдумывал эту новость, Лис тоже обо всем догадался и стал меня успокаивать:

– Плюнь ты, адмирал, ей-богу! Твоё письмо давно уже опоздало.

Тут и Караколь вмешался. Пришлось ему быстро всё рассказать. Про Эглантину, про дона Рутилио, про наше знакомство с отцом Антонио и Кристофелем.

– Ну и дела! – сказал Караколь. – Много же вы успели, пока мы тут ночевали.

– Стараемся, – сказал Рыжий Лис.

– Давайте обсудим, – сказал Караколь. – Жизнь что-то запуталась… – При этом он сразу стал грустным. Думаю, опять из-за Эглантины.

Лис первый стал тараторить и убеждал, что пора податься к югу, во Фландрию. Места тамошние он хорошо знает, можно бродить по стране и давать представления. А бегать от иезуитов ему надоело.

Я ответил, что всё это болтовня. Пусть Лис подается во Фландрию, а мне нужно выручать башмаки, по крайней мере правый, в котором письмо, а потом искать принца Оранского в Роттердаме, потому что не очень-то я теперь надеюсь на Эглантину.

Караколь сказал, что для начала стоит дождаться Мудрилу и Эле, а уж потом выбирать дорогу на Роттердам или во Фландрию.

С этим я согласился. Лис согласился тоже и снова завалился под куст. Капать с неба перестало, оно посветлело, стало розовым. В соседней деревушке звякнул колокол. Потом и дельфтский пивной колокол пробил три раза – бум-бим-бом! Значит, настал час, когда хозяева закрывают пивные лавки. А Эле с Мудрилой всё не было.