Маг с изъяном - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 18

Вытерся полотенцем, надел свежее белье, потом подошел к столу, где стоял фонарь, обнаружил, что в том еле-еле, незаметно бьется пламя, открутил фитиль подлиннее, добившись, чтобы светил, но не сильно коптил, и уже собрался сесть на кровать, когда вдруг услышал тонкий дрожащий голос откуда-то из-под стола:

– Господин музыкант, а что это было?

Илар вздрогнул, вскочил с кровати, едва не наступив в неприятно пахнущую липкую лужу, и, наклонившись, заглянул под стол. Там сидел мальчишка лет десяти-одиннадцати, тот самый, что собирал Илару деньги с пола в трактире. Он был перепуган до смерти, губы дрожали, а глаза вытаращились так, словно малец увидел дракона, заглянувшего в форточку и спросившего пирожок с мясом.

– Ты как тут оказался?! – выдавил из себя Илар, ошеломленный и напуганный. «Мальчишка может рассказать о том, что здесь видел, и… неизвестно, что будет! Ох, я и дурак! Да что же я наделал?! А все вино! Отец всегда говорил, что вино делает даже из умного человека полнейшего идиота и что самые большие глупости делались именно под воздействием вина! И что же я натворил?! Ой-ей!»

– Я принес твои деньги… положил тут, под стол. И спал здесь. Охранял, чтобы никто не украл. Я видел, как ты залез в ванну, потом она ожила и бегала по комнате, а ты ею командовал, и она тебя понимала! Ты колдун, господин музыкант? Только не убивай меня, ладно? Я никому не скажу, что ты колдун! Пожалуйста, не убивай!

– А почему это я должен тебя убить? – неприятно удивился Илар. – Даже если я и колдун? Я что, ненормальный убийца?

– Ну как же… я видел твое колдовство, ужасное, страшное! Мне про колдунов рассказывал Тирун – это наш работник при кухне! Он говорит, что колдуны злые и что они убивают детей, когда творят колдовство. Вот! Но я никому не скажу, господин! И все равно же мне никто не поверит – я маленький еще, и к тому же раб! Так что не бей меня, ладно, господин?! Я денег тебе собрал, ничего не тронул! Мне так нравится, как ты играешь!

– Тебя как звать? – хмуро спросил Илар, мучительно пытаясь сбросить пьяную одурь. Ему было стыдно за свое поведение, и развлечение уже не казалось таким смешным. Наоборот, с каждой минутой он все больше убеждался, что вел себя как последний идиот и что такой идиот заслуживает костра на базарной площади – просто за свою глупость.

– Даран, господин! – оживился мальчишка. – Даран меня звать!

– А чей ты раб? – так же хмуро переспросил Илар. Он крайне отрицательно относился к рабству, впрочем, как и его отец Шаус. Отец считал, что человек не может владеть человеком, это противоестественно. А еще – что рабство пришло с юга, с завоевателями. На севере рабства никогда не было. На работе в пекарне отец никогда не использовал рабов, только свободных людей. Тут было еще одно обстоятельство: рабами становились преступники и взять на работу преступника – это непрактично. Во-первых, свободный всегда лучше работает, если ему платить хорошую плату и если он не полный идиот или пьяница. Раб не будет работать в полную силу, а кроме того, может и напакостить хозяину, отомстить за свою неудавшуюся жизнь. Были рабы потомственные, были отданные в рабство за преступления, но не было рабов счастливых и быть не могло. Кто-то решался бежать, скрыться от хозяев, – их искали. Если находили, то казнили или секли до полусмерти. Были такие, кто отбывал свой срок спокойно, зная, что подневольному положению когда-то придет конец. Обычно в рабство продавали на десять-двадцать лет. Среди рабов встречались должники; они не уплатили налогов государству или же задолжали кредиторам, и те не смогли через суд получить какое-либо имущество должника, кроме «движимого» – самого должника. Если сумма была большой, могли продать и жену, и детей – жена и дети считались собственностью главы семьи. Дворян, конечно, это не касалось – дворяне не могли быть проданы в рабство согласно закону. Их, правда, могли повесить. Именно повесить, а не отрубить голову – не должна проливаться драгоценная дворянская кровь. Бред, конечно, кровь, она кровь и есть, горячая, соленая, красная и пахнет железом. Это Илар знал наверняка. Что ни говори, но ведь он был наполовину дворянином, пусть и «ублюдочным», с точки зрения «чистокровных».

– Я принадлежу господину Эстару, – пожал плечами мальчишка, несмело выбираясь из-под стола. Он успокоился, колдун явно не хотел готовить из него колдовское зелье. – Нас с матерью продали в рабство за долги. Папаша выпивал, занимал денег, все пропил, проиграл в кости и сбежал. А нас продали с торгов. Давно уже, я еще совсем мало?й был.

– А мать тут, в трактире? – рассеянно спросил Илар, раздумывая, что ему делать и как сделать так, чтобы мальчишка не болтал лишнего. Кроме того, чтобы дать мальчугану денег, ничего в голову не приходило.

– А нет мамки, – спокойно ответил мальчишка и вытер веснушчатый нос маленьким кулаком, – померла она! Давно померла. Простудилась зимой и померла. Я один теперь. Хозяин говорит, что, как вырасту, продаст меня с торгов – папашка ему задолжал много денег. А еще надо оправдать жратву, которой он меня кормит, и одежу, что он мне дает. Дрянь одежа, но не нагишом же я хожу.

– Смотрю, ты разумный парнишка, – усмехнулся Илар, глядя на серьезное лицо нового знакомого. – Тебе лет-то сколько? Десять? Одиннадцать?

– Тринадцать, – неожиданно ответил мальчишка и на недоуменный взгляд Илара пояснил: – Правда-правда! Я не вру! Ну вот такой мелкий уродился, да. Но я жилистый, сильный! Во! – Мальчишка согнул в локте правую руку и показал свой «могучий мускул». – Гляди, видишь, какой крепкий? Пощупай!

– Да, крепкий! – Илар ткнул пальцем в мальчишескую руку и, сдерживая улыбку, отвернулся к окну. За окном уже начало сереть. Скоро должен быть рассвет, а Илар еще не спал. Конечно, он может выспаться и в дороге, но, если хозяину каравана вожжа попадет под хвост, поспать не даст. Сыграй то, сыграй се, расскажи историю, – достанет!

– Вот видишь, господин! Тебя Иссар зовут, да? Я слышал, как тебя называли в караване! Ты здорово играешь! Я тоже умею, но плохо… так, иногда бренчал на далире, мне Зистар давал попробовать – это наш музыкант. Он злой на тебя, говорит, башку бы разбил этому музыкантишке! Ты вроде как деньги у него отнял, гости тебе кидали, а ему нет. Хотел у меня твои деньги отобрать, но я убежал и сюда спрятался.

– Отобрать хотел, говоришь? – скривился Илар. – Вот гад!

– Ага. Гадина. Щиплется все, хватает меня… я ему что, шлюха, что ли? Гадина! – Мальчишка погрустнел и добавил: – Хозяину пожаловался, а он говорит, что от меня не убудет. Тоже гад. Зистар мне уже проходу не дает. Я слыхал, что он мужчин любит, вот и вяжется ко мне. А хозяин ржет, мол, пусть потренирует, все равно меня в бордель для мужчин продаст. Для женщин я слишком мелкий…

– Тринадцать лет, говоришь… – закусил губу Илар. – Интересно, а сколько он за тебя хочет получить денег?

– Не знаю, – равнодушно пожал плечами мальчишка, – я коплю деньги. Может, когда-нибудь выкуплюсь. Пока только десять серебреников собрал. Говорили, что взрослый сильный парень стоит на рынке десять золотых. Если он ничего не умеет. Мастеровые дороже. А за меня, хозяин говорил, хорошо, если пять золотых возьмет, – я некрасивый, веснушки у меня и маленький совсем. Вот так… Я тут при трактире – убираю в номерах, полы мою, воду таскаю, все делаю, что могу.

Илар посмотрел на мальчишку, на серьгу в его левом ухе, на которой было выбито имя хозяина, и вздохнул:

– Хочешь со мной уехать?

– Ты хочешь меня купить, господин? – встрепенулся мальчуган, и тут же подозрительно посмотрел в лицо Илара. – Только я это… с мужчинами не буду! Мне противно!

– Дурак, – рассердился Илар. – Я что, похож на такого? Совсем спятил?!

– Прости, господин… я тут всякого насмотрелся, – грустно ухмыльнулся мальчишка, – не обижайся. Конечно, я хочу с тобой уехать. Хочу мир посмотреть. Я ведь никогда отсюда не уезжал. Мы жили тут, в Есетре, когда папаша нас бросил, так тут и живу всю жизнь. Забери меня отсюда, а? Пожалуйста… а то я сбегу, а меня потом поймают и убьют. Терпежа уже нет, достал меня этот Зистар. Я уж и подумывал, чтобы сбежать… только некуда. И эта демонова серьга… ее только с ухом снимать. Давай я у тебя приберусь? А то тут грязновато…