Дикий Порт - Серегин Олег - Страница 72

…С востока, от архипелага Фурусато, неспешно двигались облака.

– Север, – тихо окликнула Лилен, – а чего мы ждем?

– Птиц работает, – шепотом ответил тот.

– Работает? – изумилась она: Димочка стоял на бетонном блоке и курил, с ее точки зрения – рисовался.

Тотчас же Синий Птиц резко развернулся, нашел ее взглядом и бросил:

– Едем!

– Куда?

«Акары перекурил, что ли?» – пришло на ум.

– В питомник. Валяй, сейчас экраноплан для обратного рейса загружать будут, мы как раз обернемся и успеем.

– Мы едем в Город?

Димочка посмотрел на нее как на полную идиотку. Тряхнул волосами. На плечо разгневанной Лилен опустилась ладонь Шеверинского.

– Поехали, – попросил он. – По пути разберемся…

Таисия уже запрыгнула в «крысу».

Она ее и вела, выжимая из неслабой машины все, что та могла выдать. Лилен смотрела в белый птичий затылок, чувствуя рядом большое и теплое присутствие Севера. Сухие сильные пальцы сжали ее руку; Лилен невольно опустила глаза, уголки губ дрогнули. «Как школьница, честное слово», – посмеялась про себя. Нравилось, что все так. Только сейчас почувствовала, как же обрыдла роль королевы-няньки при чокнутом режиссере. Майк наверняка закопался в свой текст, так что ему не будет много дела до ее отлучки.

Что собрались делать уральцы, Лилен не догадывалась. Оставалось только довериться им. Димочка доверия не вызывал, но ведь Таис Чигракова не сейчас начала свое расследование, и здесь был Север…

Вспомнилось о Нитокрис. «Надо поговорить с ней, – решила Лилен. – Пусть знает, что я начинаю мстить».

Великая Мать будет довольна.

– Вот, – сказала Света, ковыряясь вилкой в салате, – снова здесь… Я тут десять лет прожила, а Города не видела. Два раза мимо провозили, от космопорта и к нему. Только больницу помню…

– Тут не на что смотреть, – махнул рукой Кайман. – Колония моложе, чем Урал, а художественно тут ничего не оформляли. Управление флота не считается. Кошмар ампирный.

– А по-моему, прикольно, – признался Солнце.

– То-то и оно. Разве может штаб выглядеть прикольно?

– Лечебницу оформляли, – поправила Света. – Там красиво.

– Так ее наши строили, – пожал плечами Юра, дожевывая картошку.

Официантка принесла вазочку с мороженым, аккуратно поставила перед Светой. Дежурно улыбнулась. Помялась, пролепетала: «Мятное, с орехами… очень вкусно». Семитерране в количестве трех человек приводили ее в смущение, граничащее с ужасом. Туристы с Урала обычно предпочитали места подороже, чем это. Двух крепких мужчин, похожих на офицеров в штатском, притащила сюда миниатюрная девушка с двумя школьными косичками, искавшая столик у самого пляжа. «Наследница?.. – смутно мелькнуло в мыслях официантки. – Секьюрити?» Бизнесмены Урала не любили публичности настолько, что она даже не знала, как выглядит ее собственный работодатель, владелец сети кафе «Зеленая лента» местер Уваров…

– А мурятам нельзя мороженое, – пробормотала Света, пытаясь посмотреть вазочку на свет.

В парке, окружающем лечебницу, стоят там и сям деревянные скульптуры. Звери, сказочные герои, избы и терема. В один терем ей страшно хотелось залезть, но нужно было сначала пробраться сквозь чащобу, а это требовало не ее силенок.

Еще была любимая скамейка. Интересно, на месте она? Кто-нибудь сейчас на ней сидит?

…тогда, в тот день, тоже пригревало солнце. Утренняя процедура прошла легко, и Свете разрешили посидеть в парке. Позади скамейки холмом подымались лесные цветы, а за ними – частый, пронизанный золотистыми лучами лес. Переносной матрасик грел снизу, медленно шевелился, чтобы у сидящего ничего не затекло. Вокруг было безлюдно, и Света стащила с головы вечный капюшон. Из-за болезни у нее выпали волосы. Голова мерзла – так она говорила всем, но на самом деле просто не хотела блестеть лысиной.

Рядом на полскамейки светился голографический экран над раскрытым браслетником – замершая карта Метагалактики из детской энциклопедии. У Светы редко бывали силы читать, но она очень старалась учиться. Времени мало. И вот: теперь даже смотреть видеокнигу не находилось сил. Психологи говорили мириться со своим телом, но она все равно ненавидела его, опухшее, корявое, уродливое и бессильное. За что ей так?..

Где-то за деревьями со свистом летал Васька. У Васьки два года назад отнялись ноги, но он по этому поводу не переживал особо, говоря: «Когда выздоровею, чем ходить, сделают. Главное – что голова не отнялась!»

Голова у Васьки работала хорошо.

У него болезнь протекала по-другому. Ему бывало либо совсем нормально, либо очень-очень плохо. Свете все время было неважно, но совсем плохо – почти никогда. Васька мог бы попросить у нянечки экзоскелет и ходить, даже бегать, но предпочитал инвалидное кресло, потому что умел снять ограничения на высоту и скорость. Гонял в своем инвалидном, как в истребителе. Даже выше деревьев подымался иногда.

А еще Васька верил.

Любимое слово у него было «не исключено». «Не исключено! – говорил он, покачиваясь в гравикресле, как в люльке, возле светиной любимой скамейки. – Не исключено, что мы с тобой оба попадем в статистику. Вчера Липатов сказал, что это просто на всякий случай говорят, что один из двухсот выздоравливает. На самом деле один из ста. Тут нас как раз двести человек, и мы с тобой выздоровеем».

«А все остальные умрут?» – спрашивала Света.

«Ну… не знаю, – Васька тушевался. Он не думал о таком. – А может… знаешь, не исключено, что Волшебная Бабушка приедет! Липатов сказал, что на всякий случай это секрет. Чтобы… ну, не надеялись зря. А она приезжает, и тогда статистику подделывают, потому что выздоравливает один из двадцати!»

«А зачем подделывают?»

«Про Волшебную Бабушку нельзя рассказывать. – Васька таинственно понижал голос. – А то она силу потеряет».

«А мне чего рассказываешь?»

«Нам можно. Мы все равно больные».

Таких умозаключений Света не понимала, но спорить не пыталась. Сил не хватало спорить, да и обижать Васькину свирепую веру было нечестно. Только иногда вырывалось…

«Помнишь Динарку? – говорил он, вытаращив глаза. – К ней Волшебная Бабушка пришла, посмотрела, и она сразу выздоравливать стала! И сразу улетела домой, потому что если уж начал выздоравливать, так все, в обратку не ляжешь! И теперь она дома живет!»