Убийцы для императора - Серба Андрей Иванович - Страница 16

Всю оставшуюся часть дороги они молчали. Лишь перед тем как расстаться, девушка поинтересовалась:

— Когда мыслишь податься к Днепру?

— Вечером, с заходом солнца. К полуночи буду у чаек, а с рассветом тронемся в путь.

Ганна с мольбой взглянула на запорожца.

—Дмитро, миленький, не отправляйся отсюда, покуда еще раз не повидаешь меня. Я сама навещу тебя перед заходом солнца. Обещай, что дождешься.

— Клянусь, — произнес удивленный сотник…

Панночка прискакала к Дмитро перед самым закатом, когда сотник и десяток сопровождавших его запорожцев осматривали коней перед дорогой. Казак сразу отметил ее взволнованный вид, нервозность движений, дрожащие губы. Не ускользнули от его внимания также пистолеты в седельных кобурах и легкая татарская сабля на боку.

— Дмитро, отойдем в сторонку, — сказала Ганна, беря сотника под локоть. И когда они отошли, спросила: — Скажи, ты можешь взять меня с собой?

— Куда? На Сечь? — не понял запорожец.

— Да нет, только к Днепру. Там я оставляю вас.

Сотник задумчиво покрутил ус.

— Не знаю. Полковник Розен строго-настрого запретил кому-либо покидать лагерь, особливо ночью. Чтобы уехать, мне довелось брать у него пропуск на себя и всех хлопцев. Но, может, тебя, как родичку полковника Тетери, шведские дозоры выпустят и так?

Панночка невесело рассмеялась.

— Не выпустят, Дмитро. После нашего приезда из леса я уже дважды пыталась покинуть это бисово логово, и оба раза пикеты меня останавливали. А пропуск полковник Розен мне ни за что не даст. — Ганна взглянула на занятых своим делом запорожцев, понизила голос. — Эх, Дмитро, не хотела я посвящать тебя в свои дела, но, видно, нe обойтись без этого. Скажи, отчего, по-твоему, очутилась я с Тетерей у шведов?

— Ну… оттого, что его жинка — твоя тетка.

— У меня много других теток в Чернигове и даже в самом Киеве. И каждая из них с радостью приняла бы меня к себе. Прибилась я к этой лишь потому, что ее муж в чести у гетмана. А я после смерти батька дала страшную клятву отомстить Мазепе и выполню ее, чего бы это мне ни стоило. И когда казак от полковника Голоты, который не верит в верность Мазепы России, предложил мне быть к гетману поближе, дабы проникнуть в его тайные замыслы, я согласилась без раздумий. Вот почему я вспомнила свое родство с этой теткой и сейчас вместе с ней нахожусь у Левенгаупта.

Сотник некоторое время молчал, осмысливая услышанное, затем нерешительно предложил:

— А если пойти к полковнику Тетере вдвоем? Скажем, что замыслили пожениться и потому уплываем. Неужто Розен откажет и ему?

— Откажет. Помнишь церковь в той сожженной деревушке, где были утром? Так вот, ее поп Ларион — человек батьки Голоты, через которого я посылала россиянам вести о шведах. А не забыл батюшку Степана, чье тело до сей поры лежит у генеральского штаба? Это я отправила его с важной вестью к Лариону. Да, видно, не судьба была ему дойти до Лишнян.

— Знаю, его убили сразу же, как только он, не ведая шведского пароля, сунулся с большака в лес.

— Нет, Дмитро, он встретил свою погибель не там. Помнишь пистолет, который я нашла в снегу подле пригорка? Этот пистолет отца Степана, я не раз видела его раньше. А кровь под сугробом и у ствола дуба? Шведы убили моего посланца не у большака, а возле деревни.

— Пистолет мог попасть туда и иным путем. А крови ныне по лесам хоть отбавляй.

— В ельнике недалеко от дуба я нашла вот это. — Девушка сунула руку за пазуху, достала оттуда небольшой кусок темной ткани с рваными краями. Протянула его сотнику. — Этот лоскут с рясы отца Степана, которой он зацепился за еловую лапу. Возле дуба батюшка и принял свою смерть.

Дмитро пожал плечами.

— Какая разница, где его убили? Главное, что его уже нет…

— Разница большая. Поскольку шведы скрывают место, где перехватили отца Степана, значит, они знают, к кому он шел. И коли до сей поры не тронули попа Лариона, то потому, что держат его под своим неусыпным оком. А посему Розену известно о моем утреннем приезде в Лишняны, и он не выпустит меня из шведского лагеря. Равно как не позволит и отцу Лариону передать мою весть хлопцам Злови-Витра. Уверена, что будь я кем угодно, только не племянницей жинки Тетери, не стояла бы сейчас перед тобой.

Нахмурив брови, сотник какое-то время смотрел вдаль, затем перевел взгляд на девушку.

— Готовься в дорогу. Выступим, как только стемнеет. И захотят или нет выпустить тебя шведы — в полночь будешь на Днепре.

5

Сидя у костра, Злови-Витер грел над огнем озябшие руки. Подъехавший казак соскочил с коня, подбежал к сотнику.

— Бунчужный Осока доносит, что на его пикет напоролся загон царских драгун.

— Ну и что? — удивленно вскинул глаза ЗловиВитер. — Впервой их видит?

— Не приглянулись они ему. Все хмурые, никто слова не молвит. Только ихний офицер и разговаривает.

— Так чем не приглянулись? Попусту языками не мелют? Верно делают, поскольку не в шинок едут.

— Не нравится то, что путь держат от Днепра. Нам сказали, что возвращаются из дозора, но ближе Осокинского пикета к реке нет ни царских солдат, ни наших казаков. Да и уж больно много их для дозора. И все сытые, свежие, на гладких незаморенных конях. Такими после разведки не бывают. Может, это переодетые неприятели, про которых предупреждал батько Голота? — выпалил казак

— А это мы сейчас проверим, — встрепенулся сотник. — По какой дороге двинулись драгуны?

— Той, что влево от развилки. Я знаю тропу, которая незаметно выведет нас им наперерез. Поскольку если скакать за ними в открытую по дороге, они могут заподозрить неладное.

— Добре, так и поступим. Куренной, — обратился Злови-Витер к одному из сидящих у костра казаков, — поднимай своих хлопцев…

Приказав куреню укрыться по обе стороны лесной дороги, сотник с десятком казаков выехал на проезжую часть. Приближающаяся от Днепра колонна русских драгун ему не понравилась тоже. За последние дни он не видел столь упитанных лошадей и откормленныx всадников, никто уже не ездил по узким разбитым дорогам такими ровными, четкими рядами. Настораживало и другое: колонна двигалась в полнейшей тишине. Не было слышно обычных в таких случаях разговоров, шуток, незлобивой словесной перепалки.

Огрев коня плетью, Злови-Витер подскакал к следовавшему впереди колонны офицеру. Казаки с положенными поперек седел заряженными мушкетами остались за его спиной.

— Пароль? — коротко спросил сотник. Офицер спокойно пожал плечами.

— О чем говоришь, казак? Мы возвращаемся из разведки. Ты первый, кто за последние трое суток повстречался нам из своих.

Трое суток в разведке, но кони словно только что из конюшни. А лица у солдат, как будто они умяли по казану каши. Да и ботфорты уж больно начищены, и мундиры чистые… И почему возвращаются из разведки, если полчаса назад этот же офицер сказал пикетчикам, что они едут из дозора? Прав был бунчужный, что прислал к нему казака с предупреждением о появлении этой подозрительной колонны…

— Пароль на сегодня — Тула. А правду молвят, что шведы у Шклова уже на ваш берег переправились? — спросил Злови-Витер.

— Враки это, сотник. Рыбаки сообщают, что генерал Левенгаупт затеял переправу у Орши.

— У Орши так у Орши, нам все едино, — миролюбиво сказал казак, доставая из кармана люльку. — А не разживусь я, пан офицер, у твоих молодцов тютюном? Свой уже давно вышел.

Не дожидаясь ответа офицера, Злови-Витер приподнялся на стременах и обратился прямо к драгунам, молча следовавшим мимо него плотно сбитой колонной по четверо в ряд.

— Хлопцы, выручите куревом. Вы мне табачок, я вам огонек…

Колонна так же молча продолжала свое движение, никто из драгун даже не повернул в его сторону головы. Но Злови-Витра сейчас интересовало другое: на спине мундира только что проехавшего всадника виднелась кое-как заштопанная дыра, вокруг которой расплылось плохо застиранное пятно крови. С такой отметиной хозяину мундира не в седле сидеть, а под крестом лежать. И лежит, наверное, где-нибудь, а его мундир сидит на чужих плечах.