Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович - Страница 6

— Тогда для чего ты назначил в помощники Свенельду воевод Ярополка и Ратибора? Забыл? Дабы первый со своей конницей, а второй с ладейной дружиной могли пресечь козни любого недруга… любого, явись он из порубежья или обнажи клыки в самом Киеве. Да и не та слава у Свенельда среди горожан и смердов, чтобы они позволили ему беспрепятственно захватить власть. Не любовь ко мне, новой и еще плохо известной им великой княгине, а честь и гордость русичей, не позволяющие склонить голову перед чужаком-варягом, заставят их взяться за оружие. К тому же многие дружинники Свенельда, для которых Русь стала второй родиной, не поддержат его. Нет, великий князь, Свенельду либо другому изменнику не видать стола великих князей, — уверенно закончила Ольга.

— Но разве на подмогу Свенельду не могут прийти дружины его друзей, варяжских ярлов? Или кто ему помешает вступить в сговор с древлянами, пообещав им даровать былую независимость от полян? Не может быть такого?

— В жизни может быть всякое, великий князь, — резко, уже не в силах сдерживаться, сказала Ольга. — Особенно когда не веришь в себя и собственные силы. Но в таких случаях не ходят в походы, а ждут, когда ворог сам придет на твою землю… Ты говорил, что желаешь показать соседям, каков новый великий князь Руси? Что ж, ты прав, для этого действительно незачем куда-то идти походом. Сиди дома, дрожа от страха, и соседи поймут, кто занял место грозного воителя, прежнего великого князя Олега.

Последние слова Ольга почти выкрикнула в лицо мужа, не забыв к тому же назвать Олега великим князем, чего после его кончины старалась избегать. Зная, что Игорь никогда не считал дядю законным обладателем этого титула и ни при каких обстоятельствах не величал его им, она, стремясь развить в муже чувство гордости своим новым положением, стала следовать его примеру. Теперь ее резкий голос и демонстративное подчеркивание титула покойного Олега оказались столь неожиданными для Игоря, что заставили его вздрогнуть, отпрянуть от жены. Несколько мгновений они чуть ли не в упор сверлили друг друга глазами, и Игорь, не зная, что на сей раз ответить Ольге, первым отвел взгляд.

— …В таких случаях не ходят в походы…— тихо пробормотал он и вдруг, вскинув голову, уже сверху вниз глянул на жену. — А не кажется тебе, что право решать, куда и зачем идти дружине, принадлежит мне, великому князю? Мне, только мне, мне одному на всей Руси. Если не знала этого прежде, знай теперь.

С высоко поднятой головой Игорь проследовал к окну, встал спиной к Ольге, сложил на груди руки. Взгляд его был направлен на Днепр, однако он не видел ни реки, ни покрытых лесом береговых круч, ни уходивших за горизонт степей левобережья. Ибо вовсе не красота окрестностей стольного града волновала в эти минуты Игоря — ему хотелось заглянуть в глубины собственной души, дабы постичь причину той тревоги и внутренней напряженности, что в последнее время довлели над его сознанием. Откуда берутся его сомнения? Почему постоянно мучает один и тот же вопрос: не совершает ли он непоправимой ошибки, вообще затевая этот поход? Откуда взяться сомнениям и подобным вопросам, если решение о походе принято еще зимой, окончательно и после многотрудных размышлений? Да и как могло быть иначе, ежели в его положении это единственная возможность заявить о себе как полновластном великом князе Руси, показать себя достойным преемником ушедшего к богам Олега?

Разве его вина, что ему пришлось стать великим князем после смерти Олега, слава о делах которого прогремела по всему известному тогда миру. Это он, Олег, сплотил воедино соперничавшие до сего времени два противоположных конца Русской земли — Киев и Новгород, затем присоединил к Руси множество находившихся доселе под чужой властью славянских племен. Это Олег походами на Саркел-реку и Сурож-ское море(Сурожское море — Азовское море) заставил хазар навсегда отказаться от притязаний на Русь. Это он, называемый Вещим князем, вставший под стенами Константинополя с непобедимыми дружинами русичей, вырвал у могущественной империи выгодные для языческой Руси договоры о торговле и дружбе, чего не могли добиться у Византии даже ее друзья, христианские властители. Когда отважного князя-воителя не стало, многие недружелюбные соседи Руси вздохнули с облегчением и надеждой на поживу — имя и дело нового великого киевского князя, преемника грозного Олега, мало о чем говорили.

Так же мало значило его имя и для русичей, поскольку у нового великого князя не имелось былых заслуг, равно как не стяжал он еще громкой славы и на великокняжеском поприще. Это ему приходилось ощущать ежедневно и на каждом шагу. Разве сегодня Микула не заявил, что хазар от прошлогоднего набега на Русь удержали ее мощь и память об их былых поражениях? Та мощь, что была накоплена и явлена врагам до него, Игоря, и память о тех поражениях, которые нанесли степнякам Дир, Аскольд, Олег. Что его имя значит по сравнению с этими именами? С именами, которые были равносильны самому понятию «Русь», которые неразрывно отождествлялись с ее величием и мощью? Личную славу и главенствующую роль Руси среди стран-соседей предыдущие великие князья приобрели в дальних походах и на полях многочисленных сражений по защите родных рубежей, путем неустанных трудов и ценой пролития рек своей и чужой крови. Только таким путем может достичь славы и признания со стороны соседей и он, великий князь Игорь! А потому прочь любые сомнения! Походу быть, несмотря ни на что! Аскольд, Дир, Олег заслужили добрую память русичей тем, что собрали воедино и защитили Русь от ворогов, он же, в отличие от них, получил в наследство уже могучую единую державу. Что ж, в таком случае ему, дабы оставить свой след в памяти потомков, придется сделать другое — расширить пределы Руси. И он это свершит! Свершит любой ценой!

Игорь повернулся к Ольге и точно так, как минуту назад сделала она, выкрикнул ей в лицо:

— Советуешь сидеть дома? Не бывать такому! Коли поход замыслен -ему быть! Князья-предшественники собирали Русь, а я раздвину ее рубежи! Мечом раздвину рубежи!

В ответ Ольга не проронила ни слова, лишь отвела глаза в сторону. Боги, вы помогли ей разбудить в душе мужа гордость и честолюбие, изгнать из нее нерешительность, заставить мужа поверить в свои силы! Значит, она свое дело свершила, и столь необходимый для достижения ее целей поход случится!

Ветви кустарника цеплялись за полы плаща, хлестали по рукам, гулко стучали по кольчуге и ножнам меча. Подавшись вперед и стараясь не оступиться, Микула упрямо карабкался за великим князем вверх по склону горы. Хотя она именовалась Лысой, таковой у нее являлась лишь вершина, а подножие и склоны были густо покрыты лесом и кустарником. Недобрая слава ходила у киевлян об этой горе: именно на нее слетались в полночь на шабаш ведьмы и домовые, здесь собирались отяжелевшие от свежей крови ненасытные вурдалаки. На ее склонах резвились и скакали через старые, трухлявые пни кровожадные и вероломные оборотни, по тропам и полянам рыскали плешивые, с узкими козлиными бородами лешие.

Полночь не наступила, однако идущим казалось, что они постоянно слышат вокруг чьи-то осторожные крадущиеся шаги, а над головами проносятся, шурша крыльями, ночные страшилища-дивы. Им виделись изредка мерцавшие среди кустов и деревьев желтоватые трепетные огоньки — это бродили в тоске и одиночестве не вознесшиеся на небо в священном пламени погребального костра души. Чтобы добрый человек не спутал сию гору с какой-либо иной и не попал на нее даже случайно, Перун огненными стрелами-молниями выжег ее вершину, испепелив даже траву.

Извилистая, едва приметная среди деревьев и кустов тропа оборвалась у громадного камня-валуна, вплотную приткнувшегося к гладкой, отвесно уходившей вверх скале. Ее подножие настолько густо заросло кустарником и травой, что сплошная зеленая стена казалась непроходимой. Однако так могли думать только они, попавшие сюда впервые. Старый же волхв, шедший впереди короткой людской цепочки, спокойно отвел в сторону несколько ветвей и первым шагнул в открывшуюся между валуном и скалой узкую расщелину. И тотчас тьма поглотила его.