Валькирия - Семенова Мария Васильевна - Страница 7

Варяги незло посмеивались и больше радовались отчаянно смелым проказницам, прятавшимся за спинами парней. Этим дурёхам здесь чудились удивительные женихи, совсем не похожие на своих, незначительных, обыкновенных... Со всех сторон хорош воин, откуда ни погляди. Он и надёжа, верный защитник, мужчина среди мужчин. Он никого не боится, за ним, что за стеной, тепло, сыто и весело. А уж обнимет – все косточки сладостно захрустят... Это сразу видать, даже глупой Белене. Кто чуть поумней, тому, как дальний ветер в лицо, повеет древнее таинство. Одного позовёт, других испугает... За воинами стоят суровые Боги. Как скалы, растущие к небу из спокойной чёрной воды. Посмотришь, и дух зайдётся от страха, а не отвести глаз! Воины дарят себя Пе-руну, хозяину молний, на них пребывает грозная благодать. Бой для них – не простая сшибка из-за добычи, это – служение. И жертва, если понадобится... Перед воинским Богом в страхе мечутся Домовые, ныряет поглубже в омуты Водяной, отступают, склоняют седые головы хранители-предки... Вот отчего и на нас как будто легла огромная тень, вот отчего липли к каждому кметю девки-разумницы: подарит дитя – подарит милость Перуна, которой сам наделён... А уж дома-то станут носить на руках, и женихи сизокрылыми соколами слетятся к порогу: от воина сумела родить! Да вдруг сынка!.. Счастье в дом приманила!..

...Всё воистину так, но моя-то Злая Берёза только гремела железными сучьями, не торопясь кланяться никому, даже Перуну. Я не могла объяснить, но в ней жила равная сила. Я видела: варяг-воевода ни разу не подошёл к дереву близко. Ни разу не наступил даже на тень, наверное, ему, вождю, было многое зримо, невнятное другим... а приметил ли это ещё кто-нибудь, кроме меня, откуда же знать.

Один малый, ровесник мне по годам, повадился к нам приходить. Нежатою звали. Глаза у него были совсем не те, что у воеводы. Карие, ласковые. Знать, от воинской жизни ещё не ороговела душа. Отец Нежаты, словенский хоробр, пал на этом вот корабле. Вождь и взял к себе сына погибшего, присматривал за ним, как за родным.

Я рада была слушать разговорчивого Нежату. Мне очень хотелось его расспросить, почему это вдруг отчаянный вождь едва не попятился от ковшика с молоком, и ещё, на каком таком языке толковали порою друг с другом воевода и Славомир – ведь не по-варяжски?.. Варяжский язык словенскому брат, с пятого на десятое, а что-то поймёшь; здесь же... Любопытство меня бороло, но к слову всё как-то не приходилось. А Нежата перенимал у меня коромысло, в охотку помогал тянуть из подпола корчагу – и всё старался коснуться когда плечом, когда рукой. Я и не замечала сперва – спасибо Белене, надоумила. Она, конечно, вертелась юлой, но Нежата на неё не глядел. Однажды Славомир посмеялся братски:

– Смотри берегись, эта девка тебя в кадку посадит да крышкой сверху закроет...

Я при том не была, передали. В который раз про меня говорили подобное, в глаза и заглазно, но тут я обиделась.

Нежата явился вновь только под вечер. Это был последний вечер перед отплытием, и он уговорил меня посумерничать с ним на крыльце. Расстегнул тёплый плащ-мятель, хотел набросить мне на плечи. Тоже выдумал. Это я не смекнула взять из дому шубу или платок, ему-то что мёрзнуть ради меня?

Я за день набегалась, глаза сами собой на ходу закрывались. Я зевала в кулак и только думала, скорей бы ушёл, спать отпустил.

– Красивая ты, – сказал вдруг Нежата, и я почувствовала его руку у себя за спиной. Он добавил шёпотом: – Моей назовись.

Вот когда мигом отлетел прочь всякий сон, и столь сладкое тепло меня охватило, такая блаженная и покорная слабость, какой я ни разу прежде не знала. А что, может, и правда я зря невесть кого дожидалась?.. Сейчас поцелует... никто не целовал меня прежде. Белёна и та глядела княгиней и на меня вроде дулась, зачем я отогнала Славомира... Неужели, подумала я сбивчиво, неужели?.. Вот так оно и бывает?

Нежата осторожно обнял меня, стиснул мою руку в своей, сердце молодое, знать, разгоралось. Но я вдруг увидела, как Тот, кого я всегда жду, грустно улыбнулся издалека. И Злая Берёза глядела через тын будто с укором... Я вздрогнула, стряхивая дурман.

– Ты что? – обиженно изумился Нежата. – Гонишь никак?

– Нет, не гоню, – ответила я, подумав. – Но и целовать тебя не могу. Не сердись. Он отодвинулся, спросил хмуро:

– Обещалась, что ли, кому? Могла бы сразу сказать.

Я покачала головой, медля с ответом. Рассказывать не хотела, а врать – по сей день не учёна.

– Ну и сиди! – бросил он зло. – Больно горда! Назови хромым быстроногого, он ухом не прянет.

Осердится, у кого на пятке мозоль. Я ответила по достоинству:

– Ты-то не присватайся, людей насмешишь. Беги себе пока искать не пришли. Ещё сдумают – зашибла тебя!

Он вскочил, как политый кипятком. Случись на моём месте Белёна, я думаю, он отплатил бы ей просто: закрыл рот ладонью, унёс куда-нибудь на руках и не больно думал в запале, что ещё там скажет Мстивой. Со мной сладить было труднее. От Славомира бы я навряд ли отбилась. От Нежаты – не знаю. И он тоже не знал. А оплошаешь – сраму не оберёшься...

Тут серой тенью поднялся мой Молчан. Его глаза горели жутким волчьим огнём – не пощадит! Нежата посмотрел на меня, на Молчана... плюнул, да и пошёл со двора.

Утром варяги спустили в воду корабль и приготовили парус. Я долго колебалась, идти или не идти провожать, потом всё же пошла. И не пожалела. Почти одновременно со мной на берег притопало полтора десятка парней с Яруном во главе. Надобно было видеть их жаркие от волнения щёки, берестяные тулы и сияющие, как бритвы, дроворубные топорики у поясов. Варяги, грузившие на лодью дарёную снедь, побросали роботу.

Ярун подошёл к краю воды и встал перед воеводой:

– Возьми нас с собой! У меня тут ребята один к одчому, не лишними будем!..

Довольно долго Мстивой молча разглядывал его с мостков, и я заметила, что вождь отоспался, убрал повязку со лба и очень помолодел. Да, он ничего не говорил не подумав, но было видно – Ярун ему полюбился.

– Не всякий ходит на корабле, кто этого хочет, – сказал он наконец. – Не хуже тебя молодцы по семи годов в отроках служат. Покажи наперво, к чему ты пригоден.