Там, где лес не растет - Семенова Мария Васильевна - Страница 70

То, что сулит принести величайшую радость, на самом деле оказывается чревато и величайшей бедой. Коренга ощутил, как в груди распухает тяжёлый больной ком, и посмотрел на Торона.

Тот следил за ним взглядом, положив голову на борт «душегубки». Прежде блестящая шерсть выглядела тусклой даже там, где её удалось отчистить от крови, а всегда ясные, разумные глаза были больными, тоскливо-напуганными и какими-то покорными, словно пёс понимал свою участь и тянулся к хозяину попрощаться…

– Ничего себе!.. – вдруг сказала Эория. – Хёггов чешуйчатый срам и волосатое брюхо!.. Ты только посмотри, венн!..

Коренга вскинул голову – и тут же на время забыл обо всех своих горестных размышлениях. Озеро всё так же вело их к востоку, а по берегам медлительно шествовали горы. Ну, то есть ещё не те снеговые пики с лежащими на плечах облаками, что высились впереди, в недосягаемом далеке, но уже и не более-менее отлогие холмики, к которым лепился Ирезей. В этом месте озеро плавно поворачивало к югу, лодки обогнули очередную гору, возносившуюся из воды стосаженным обрывом ломаного гранита…

И Коренга увидел могучую крепость, венчавшую одну из дальних вершин. Разновысокие башни вырастали из отвесных утёсов, врезанные в них с тем же сверхчеловеческим совершенством, с каким приникали один к другому камни старой дороги. Зрелище было таково, что Коренга оставил грести посередине замаха. Время, Погибель и непогоды изрядно потрудились над крепостью, обрушив макушки иных башен и местами проломив стены, и всё это дрожало и колебалось в сизой пелене, потому что замок… дымил. Из него не валили плотные клубы, как бывает во время пожара, – скорее, примерно так курились бы головни дома, сгоревшего накануне. Внутри каменных башен давно отпылали все деревянные части, превратив их в огромные дымоходы, и они источали тяжёлый серый угар, медленно уносимый ветром…

Замок был мёртв, в некотором смысле даже мертвей Фойрега, погребённого под Огненными увалами. Там, на увалах, давно вырос добрый зелёный лес, там хотя бы под Голубой Луной воскресала некая жизнь, сберегаемая чудом Богов. Здесь же, как много веков назад, полновластной хозяйкой оставалась Смерть, упавшая из-за звёзд…

– У нас на Островах, – сказала Эория, – тоже есть дивно изваянные скалы и целые горы. Я сама видела троих братьев, обнявшихся по колено в воде. Издали ты узришь юных героев, непреклонно заступающих путь ледяным великанам. А обойдёшь на «косатке» – и нет ничего, кроме камня, разломанного прибоем и непогодой. Знаешь, венн, мне ведь рассказывали о девках, топившихся от несбыточной любви к каменным храбрецам…

Коренга вздрогнул, моргнул, очнулся и понял, что в дымных башнях вдалеке Эория не увидела работы древних зодчих. Для неё это была причуда творения. Крепость на вершине горы постепенно отодвигалась назад, всё более высокие отроги хребтов мало-помалу заслоняли её. Коренга снова и снова оглядывался через плечо. Ему делалось не по себе от вида серого дыма, который переливался через стены и медленно тёк вниз по склонам, но не смотреть он не мог. Потом разрушенные башни совсем скрылись из виду.

…Нет, за прибрежными скалами не хоронились одетые зеленью поляны, какое там знаменитые сады Ирезея. Здесь не рос лес, здесь нечего было делать заблудившемуся Кокориному потомку…

Коренга грёб вперёд.

ГЛАВА 66

Ледяной великан

Ирезейское озеро уводило далеко в глубь горной страны. Эория только поспевала подправлять карту. Озеро делалось то шире, то уже, сворачивало то на юг, то на север… А потом кончилось.

Обрывистые берега становились всё круче и неприступнее, они с трудом позволяли найти место для ночёвки… Пока однажды утром впереди не возникла отвесная ледяная стена, соединявшая берега.

Коренга ещё ни разу не видел такого красивого, отчётливо голубого, словно изнутри подсвеченного льда. Стена была бы совсем ровной и гладкой, если бы талые ручейки, сбегавшие сверху, не проточили в ней глубокие русла. Из-за этого верх стены чем-то отдалённо напоминал давешние дымные башни. Искрясь на солнце, кверху торчали молочно-голубые зубцы – какой в рост человека, какой размерами с дом.

Это было «чело» ледника, спускавшегося из царства вечной зимы.

Молодому венну немедленно захотелось подобраться к стене и подробно рассмотреть её, пощупать рукой, убеждаясь, что столь удивительная красота ему не пригрезилась…

– Поворачиваем, венн, – будто назло ему, немедленно распорядилась Эория.

Он хотел спросить почему, но в голосе девушки послышалась такая тревога, что Коренга счёл за благо сперва подчиниться, а узнавать что к чему уже после.

Эория, оглядываясь, гребла назад с полверсты, потом свернула в боковой рукав озера, тянувшийся к югу. Рукав был гораздо уже главного плёса, Коренга успел и забыть о его существовании, а сегванка, оказывается, помнила.

– Те ледяные глыбы, – сказал наконец Коренга. – Они могли упасть?

Эория кивнула.

– Могли.

– Получилась бы волна, – сообразил молодой венн. – Такая, что лодку перевернёт?..

Эория снова кивнула.

«А то не видали мы волн… – мысленно подивился Коренга. – И была охота спасаться, точно от смерти? – Потом сообразил: – А-а, так она думает, будто я на волне в лодке неловок…»

Берега озёрного рукава скоро превратились в отвесные, словно мечом прорубленные стены. Потом эти стены сдвинулись совсем тесно, оставив щель шириной в локоть. Эория досадовала и тщетно пыталась рассмотреть, что же там дальше, за тесниной. Но каменный разлом уходил вверх прихотливым изгибом, солнечные лучи терялись высоко над головами и не позволяли заглянуть в щель сколько-нибудь глубоко.

– Прямо как колодезь, – щурясь против яркого утреннего света, сказал Коренга. – Таким же холодом тянет… – Улыбнулся и вспомнил: – У нас дома как-то девочка провалилась в узкий колодезь, ей всего два годика было. Меня к ней вверх ногами на верёвке спустили, чтобы достал. То-то я порадовался, что не вымахал в отцовскую стать…

– А что, – перебила Эория, – здорового парня или девки под рукой не нашлось? Один ты?

– Как же не найтись, конечно, нашлись, – удивился Коренга. И объяснил: – Я просто первый придумал. И мой отец всем сказал, что спускать надо меня.

– Делать нечего, – глядя на скалы, проговорила Эория. Коренгу она слушала хорошо если вполуха. – Дальше сухим путём двигаться будем.

Опять возвращаться!.. Коренга только вздохнул. Путешествовать по озеру было легко. Как-то повезёт ему на камнях, грозящих всякий миг то ли осыпаться из-под колёс, то ли превратиться в непроезжие завалы?.. И Торон был бессилен помочь хозяину, он сам еле лапы переставлял, когда отходил по нужде…

Подумав так, молодой венн внутренне слегка заметался – что ж теперь будет? – и вдруг поймал себя на том, что с привычной надеждой поглядывает на спутницу. «Правду бабушка говорила, – мрачно укорил он себя. – К хорошему быстро привыкаешь. Мальцом дурак был, старших не слушал, думал, может, кто и вправду таков, но только не я! Я всё сделаю сам и буду гордиться!.. А стоило представиться случаю – и я, оказывается, туда же. Эория мне сейчас дорогу высмотрит, Эория и одолеть её пособит… Что бы я теперь делал, если бы к её батюшке на «косатку» не угодил?.. А ведь хорохорился в одиночку дальний путь одолеть…»

Он очень обрадовался, когда Эория направила «душегубку» к берегу всего в сотне шагов от теснины, там, где берег перестал нависать над водой безнадёжно неприступным каменным лбом.

Мысль о том, каким образом они с Тороном будут сейчас подниматься наверх, пришла уже во-вторых.

– Подожди здесь, венн, – сказала Эория. – Схожу гляну для начала, что тут кругом.

«Схожу?..» На круче не было и намёка на тропку, чтобы куда-то идти. Выбоинка тут, трещинка там… До одной из этих трещинок воительница достала из лодки. Запустила пальцы, подтянулась – и с ловкостью кошки устремилась наверх.

На полпути она вдруг замерла, прилипнув к скале, посмотрела через плечо вниз и спросила: