Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна - Страница 150

И — угас…

Лют прикрыл его хазарскими щитами, благо их достаточно валялось вокруг.

И пустился вдогон князю, чей урманский плащ мелькал уже далеко…

Третьяка-новогородца никто в битву не звал. Он пошел сам, напросившись на корабль к Торгейру Левше. Толи чем приглянулся ему калека халейг, то ли надеялся вернее встретить его отца… На корабле Третьяк греб за двоих. А когда побежали на берег — обогнал всех, подоспев к схватке едва не вперед конных булгар.

Он не буйствовал с того самого дня, когда его подобрали отроки. Но тут безумие снова его оседлало! Кинулся в самую гущу, отбросив топор, которым его вооружили. Содрогайся, кто не видел, как дерется бешеный берсерк. Со звериным криком намертво стиснул пальцами чью-то загорелую шею… И пал тут же, пронзенный несколькими копьями враз.

Торгейр не успел его защитить.

Люди Эрлинга Виглафссона шли за ним с тою же яростной силой, что когда-то по палубе Рунольвова корабля… Эрлинг Приемыш не любил воинственных слов. Никто никогда не слыхал, чтобы он называл себя викингом. Но ни один враг не мог похвалиться, будто видел, как выглядела его спина!

Все бешеней делалась битва.

До предела разгорелся костер, в который с обеих сторон было брошено равное количество дров. Эрлинг давно уже потерял из виду Халльгрима. Сражение не давало ему времени гадать, дрался ли еще его старший брат или уже погиб.

И лишь секира Хельги все так же взлетала и падала неподалеку. Эрлинг видел, что вокруг Хельги нападавшие толпились плотнее всего. Наверное, сам Хельги тоже это видел. И гордился.

— Ас-стейнн-ки! — все так же бесстрашно звучал его клич. С этим именем для среднего сына Ворона не существовало ни боли, ни усталости, ни страха за свою жизнь.

Олав кормщик шагал вперед, окруженный сыновьями. Хазарские всадники разбивались о них, как вода о каменную скалу. Будет пожива воронам и волкам!

Там, где проходили эти пятеро, оставалось чистое поле.

Сыновья Можжевельника как могли защищали отца. Но особой нужды в том не было. Никогда еще не пятился он от врага, будь то сам Рунольв Скальд или эти воины на тонконогих конях… Если и жили на свете бойцы лучше, чем он сам,старый Олав пока еще не встретил ни одного…

И сыновья долго не могли поверить в случившееся, когда он упал.

Казалось, Олав просто остановился перевести дух и склонил седую голову на грудь, прислушиваясь к далекому зову… И рухнул лицом вперед, так и не разжав ладони, стиснувшей черен меча.

На нем не было ран.

Просто замерло давно уставшее сердце.

Один призвал его к себе — знать, понадобился ему еще один искусный мореход для небесного корабля Скибладнир…

Почти до человека были равны сдвинувшиеся полки.

Но для одних это был просто набег, суливший славу, золото и рабов.

Другим — из-за полей и лесов глядел в спину родительский дом… Глядел со строгостью и надеждой — не осрами!

Долго не находилось равного Эрлингу среди Гудмундовых людей. Когда гарда-конунг повел своих конников, он уже отбил первый вражеский натиск и сам пошел вперед, валя всех, кого встречал. Но тут сыскалась погибель и на него!

Рассерженной змеей прошипел чей-то клинок, глубоко ужалил Эрлинга в левое бедро.

Жестокая боль кипятком обдала ногу, разом сделала ее чужой, тяжелой, непослушной. Эрлинг упал на одно колено, продолжая бешено отбиваться.

Осмелевшие недруги тут же взяли его в кольцо, обложив, как затравленного кабана.

Он не стал звать на помощь. Но не зря говорили про Хельги, будто в бою у него и на затылке открывались глаза! Он заметил беду. И не встало между братьями ни зеленоокой красавицы Гуннхильд, ни иных прежних обид… Хельги бросился на помощь, прорубая себе путь. И встал над Эрлингом, который к тому времени распластался на земле без сознания и без сил. И как пошел выписывать секирой светившиеся круги:

— Ас-стейнн-ки!

И умирал всякий подходивший к нему близко. Ибо недолго живет мелкая пташка, заглянувшая в глаза орла.

Гудмунд Счастливый, херсир из Халогаланда, наконец-таки высмотрел словенского конунга… И двинулся сквозь кровавый беспорядок сражения, расшвыривая врагов и не выпуская из виду остроконечного шлема.

Щит висел у Гудмунда за спиной. Он двумя руками держал тяжелое копье Гадюку и рубил им и колол, не давая пощады… Он поклялся истребить гарда-конунга. Он выполнит свой обет.

Он переступал через раненых и убитых, перебирался через мертвых коней.

Не оступятся ноги, привыкшие к Скользкой палубе драккара. Не ошибутся глаза, привыкшие высматривать в море вражеские паруса.

Раздавая удары, он шел все вперед и вперед. И про себя славил Одина за ниспосланную удачу. Он знал Тор-лейва конунга лишь по рассказам хазар. Но понял, что не ошибся, увидев шлем с горбатой стрелкой, тот самый плащ и украшенный бляшками пояс… Еще понял — достойного вождя выбрал себе его Торгейр. Счастлива была земля, рождавшая подобных бойцов. Конунг яростно защищал кого-то, бессильно поникшего у его ног, — и люди Гудмунда побитыми псами отскакивали прочь. Раз за разом взвивался над головами свистящий топор, и далеко был слышен неведомый Гудмунду клич:

— Ас-стейнн-ки!

Гудмунд побежал, раскачивая в руках облитое железом древко.

Сколько добрых мужей пало без толку, не сумев одолеть гардского вождя.

Он покажет им, как это следует делать.

Не было воина опытнее, чем Гудмунд Счастливый.

Он безошибочно подгадал тот краткий миг, когда Торлейв конунг повернулся к нему спиной.

И ударил.

Без промаха, с разбегу, вложив в этот удар всю силу рук, все свое искусство бойца!

Ударил и сам едва устоял на ногах. Он думал, что придется прорывать кольчугу, а кольчуги не оказалось. Скользкое древко так и рванулось у Гудмунда из рук. Тяжелая Гадюка прошила соперника насквозь, как игла тонкую парусину…

Но херсир все же устоял и проворно отскочил назад, выдернув задымившееся на воздухе острие. Гарда-хевдинг, уже, по сути, убитый, еще мог обернуться и попробовать отомстить.

Так оно и вышло. Словенский вождь на мгновение замер. А потом медленно, точно в дурном сне, начал поворачиваться к Гудмунду лицом. Багровое пятно расползалось у него на груди.