Рунная птица Джейр (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 79

Ворота в Градец были открыты. Всадники в пурпурных плащах и с орлами на щитах въехали первым, Роллин – за ними следом. Его уже ждали на крыльце, но не герцог Иган, как ожидалось.

Роллин прежде встречался с Кассиусом Абдарко дважды, они знали друг друга в лицо. Когда коннетабль спешился, глава Капитула тут же двинулся ему навстречу.

- Коннетабль, - сказал инквизитор.

- Монсиньор, - ответил Роллин.

Абдарко протянул правую руку. Высшим клирикам Капитула полагалось целовать руку, встав на одно колено. Но Роллин и Абдарко были примерно одного возраста: кроме того, коннетабль представлял в Кревелоге самого императора Артона, и Роллин не встал на колено – просто наклонился и коснулся губами пастырского перстня.

- Наконец-то вы прибыли, - сказал Абдарко. – Всемилостивый услышал наши молитвы и не оставил нас в беде.

- Мы видели по дороге в Златоград, что у вас происходит.

- Вы не знаете главного, коннетабль, - Абдарко сделал шаг в сторону и жестом пригласил Роллина войти в двери.

- И чего же я не знаю? – осведомился военачальник, когда дверь за ними закрылась.

- Давайте поднимемся в мой кабинет. Там будет удобнее разговаривать.

Роллин, приказав шести воинам сопровождать его, последовал за главой Капитула. У него появились нехорошие предчувствия, но то, что сообщил ему Абдарко в кабинете, буквально ошеломило его.

- Как это исчез? – Роллин был готов к любому сюрпризу – но не к такому. Он даже не попытался скрыть своего изумления.

- Он бежал ночью из дворца, - произнес инквизитор. – При очень странных обстоятельствах. Мы допросили ночную стражу, и стражники рассказали такое, во что не хочется верить.

- Герцог сошел с ума? В такое время бежать из замка – ради чего?

- Этот прискорбный случай лучше всего показывает, коннетабль, как далеко зашло обрушившееся на нас бедствие. – Абадрко пригласил Роллина сесть в кресло, сам опустился на резной стул без спинки. – У меня нет повода не доверять показаниям стражников, видевших бегство молодого герцога, и потому так велика моя тревога. Не безумие поразило молодого герцога, все гораздо страшнее.

- Да говорите же вы, во имя Всевышнего!

- Герцог стал вампиром.

- Вампиром? – Роллин недоверчиво глянул на инквизитора. – Вы уверены в том, что говорите?

- Сын мой, я всю жизнь посвятил борьбе с порождениями Мрака, страшными тварями, для которых мы, дети Божьи – всего лишь пища. Вы не посвящены в наши тайные знания, как и любой мирянин, и потому не доверяете моим словам. Напрасно. Герцог заразился.

- Проклятье, как он мог заразиться?

- Я этого не знаю. – Абдарко провел ладонью по лицу. – Мы подошли к краю бездонной пропасти, коннетабль. Сбывается все, что написано в мистических текстах о судьбах мира. Мне страшно подумать о будущем.

- Если герцог бежал, это означает, что Кревелог остался без правителя, - заметил Роллин, которому очень не понравилось выражение лица инквизитора.

- Истинно так. Династия Маларда проклята. Один из наследников герцогской короны убит, второй стал вампиром. Других законных наследников крови Маларда нет. Теперь за судьбы герцогства отвечаем мы с вами, коннетабль.

- Я должен послать донесение императору.

- Разумеется. Я уже оповестил о случившемся отца Гариана. Думаю, в любом случае он проинформирует его величество о случившемся. В Кревелоге пока не знают, что случилось, но скрывать правду долго не получится.

- И как вы намерены со всем этим разобраться?

- Мы намерены, мой друг. Вы поможете мне. Ваше прибытие позволяет мне собрать совет выборщиков и рассказать им, что случилось. Мы скажем, что герцог Иган пал жертвой своего двоюродного брата Эндре.

- Эндре? Бастарда Маларда? Что за… Он же умер шесть лет назад!

- Вы в этом уверены? – спросил Абдарко таким тоном, что Роллин похолодел.

- Святые и праведники! – воскликнул коннетабль. – Воистину, вовремя мы тут появились.

- Наше положение ужасно, коннетабль. Появление Всадников вызвало к жизни такие силы, что сражаться с ними будет нелегко. Очень нелегко. Будем молиться и надеяться, что его величество император справится с той задачей, которую он на себя мужественно возложил.

- Хорошо, - сказал Роллин после некоторого раздумья. – Данные мне императором полномочия позволяют мне в особых обстоятельствах ввести в Кревелоге военное правление. Думаю, сейчас обстоятельства в высшей степени…. Особые. Мне придется возложить на себя обязанности диктатора.

- А я с радостью дам вам свое благословение, сын мой, - сказал Абдарко. – Вы будете управлять провинцией столько времени, сколько будет необходимо на избрание нового герцога. Конечно, это будет начало новой династии. А Капитул готов помочь вам советом и делом во всех ваших начинаниях. Вместе мы остановим мертвую мглу, наползающую на эти несчастные земли.

- Я немедленно отправлюсь писать донесение императору.

- С вашего позволения, коннетабль, одна просьба.

- Что такое?

- Одна формальность, - Абдарко снял с шеи ключ, висевший на цепочке, и этим ключом отпер железный ларец на столе. Из ларца он извлек свернутые в трубку листы пергамента. – За последнюю неделю Серые братья разоблачили несколько очень опасных врагов церкви и государства. Эти люди подлежат светскому суду, однако сейчас, когда у нас не определен вопрос с высшей властью, некому принять окончательное решение по приговорам. Вы же знаете, великий герцог имеет право помилования.

- Да, конечно. Вы хотите, чтобы я подписал ваши приговоры, - Роллин кивнул. – Давайте их сюда.

- Если будете решать вопрос о помиловании, прошу обратить внимание на преступника по имени Хьюберт Питри. Я бы просил утвердить ему смертный приговор.

- Такой злодей?

- Он отступник. Этот несчастный принадлежал к нашему братству, однако впал в отступничество и ересь. Кроме того, он не раскаялся и упорствовал под пыткой. Он не заслуживает снисхождения.

- Понимаю, - Роллин развернул свитки на столе, взял перо из письменного прибора Абдарко и начал подписывать. На всех четырнадцати листах он написал «Утвердить» и передал приговоры инквизитору.

- Казнить всех? – Абдарко чуть заметно улыбнулся. – У нас в Кревелоге принято быть милосердными.

- Вы сами говорили о чрезвычайных обстоятельствах, монсиньор, - ответил Роллин. – В чрезвычайных обстоятельствах и суровость должна быть… чрезвычайной.

- Очень разумно и по-военному, - инквизитор поклонился. – Это все, что я хотел. Казнь преступников состоится завтра на площади перед Камнем. Ваше присутствие на казни было бы желательным.

- Мне некогда, монсиньор.

- Конечно, много дел и обязанностей. Вы пришлете своих людей, чтобы они подготовили покои для вас в замке, или же мне об этом позаботиться?

Роллин ответил не сразу. Лицо Абдарко просто дышало благодушием, но коннетабль был слишком искушенным дипломатом и солдатом, чтобы купиться на эту маску.

- Нет, я останусь в лагере, - сказал он наконец. – Этот замок не для меня. Полководец должен быть со своими солдатами.

- Ваша воля, - инквизитора, казалось, ничуть не удивила такая категоричность. – Благословение Всевышнего на вас, коннетабль!

Роллин вновь поцеловал пастырский перстень на руке Абдарко и быстрой размашистой походкой вышел из кабинета. Воины охраны тут же замерли, ожидая команды. Роллин знаком велел следовать за ним и зашагал к лестнице. О том, что сегодня он приговорил к смерти четырнадцать человек, имперский коннетабль даже не вспоминал.

***

Гул окружившей его толпы иногда прорывался сквозь наполнявший уши тяжелый звон, но казался далеким, будто его и эту толпу разделяли не сорок футов брусчатки и два кольца оцепления, а целая вечность. Отец Питри поднял лицо, чтобы посмотреть на этих людей. Пока его везли в телеге вместе с еще двумя осужденными на Рыночную площадь, он ни разу не глянул на тех, кто бежал рядом с «повозкой смертников», стоял по обе стороны улицы, выкрикивая проклятия и швыряя в него разный мусор. Его товарищи по несчастью огрызались, посылали ответные проклятия на головы зевак, а он молчал – просто не было сил кричать, проклинать, оплакивать себя. Но на площади, когда с него сняли заскорузлые от крови и грязи лохмотья, в которые превратилась его одежда, и привязали железной цепью к короткому столбу, торчавшему из кучи политых маслом дров, Питри внезапно ощутил в себе новые силы. Раны и ожоги, истерзавшие его тело, стянуло морозом, его ледяное касание ослабило адскую боль в перебитых конечностях, и разум стал работать яснее, вопринимать действительность – пусть даже и такую страшную.