Своими руками - Данилов Алексей - Страница 26

Дома были мать с Ленкой.

— О, доярка наша пришла! — насмешливо воскликнула сестра. — И сколько надоил?..

— Замолчи! — приказала мать. — Над работой, какою бы она ни была, не смеются умные люди.

— А она не умная, — сказал Илья. — Думает, я слушаю её тяв-тяв.

— Чему учились, сынок? — спросила мать.

— По географии был урок, — ответил Илья. — Дядя Федя рассказывал, где какие породы коров разводятся. Ой сколько их, мам! В одной нашей стране: печорская… — Илья открыл тетрадь и стал читать: — Алатауская, бестужевская, бурая латвийская, бушуевская, казахская белоголовая, азербайджанский зебу, с горбами, как верблюд.

— Да что ты говоришь! — удивилась мать. — Интересно как. А тут думаешь, что коровы везде одни, как наши, чёрно-пёстрые.

— Ну, мам, есть ещё и белые в Сибири, белоголовые, красные. Это всё породы такие.

— Учись, дело не плохое. Слушайте дядю Федю, — одобрила мать.

— Мам, а ты спроси, на кого она записалась учиться, — сказал Илья. — Собак хочет разводить.

— Собак?! — удивилась мать. — Ленка, правда ли?

— Чем-то я должна тоже заниматься, — ответила Ленка. — Не всем же коров доить.

— Ты сдурела, девка! Собаки сами себя разводят. Если бы не топили да не зарывали кутят, у нас их давно бы больше скотины было. Кто это вас на такое дело настроил?

— Сами настроились, — соврала Ленка.

— Ай, сами, — возразил Илья. — Бухгалтерша настояла. Ей делать нечего — она и придумала. Хочет, чтобы мы все с собаками гуляли по селу. И чтобы в доме они жили, на одной постели с нами спали, как у неё.

— Не болтай, — прикрикнула Ленка. — Ничего она этого не хочет. Она любовь к животным прививает. А собака — друг человека.

— Она ненормальная, что ль? — удивилась мать. — Раньше помещики псарни держали — так они охотились, зверя добывали, забавы себе устраивали, — выговаривала мать. — А тут с делами не успеваешь — ещё собак нам в дом. Сидит она в будке на цепи — и пусть себе сидит.

— Ты, мам, ничего не понимаешь в жизни, — заключила Ленка. — Отсталый элемент. У нас же скоро не будет деревни, все в домах городских будем жить.

— Вот ты что поняла своим цыплячьим умишком. Деревни не будет. Живите по-городскому, а деревню не трогайте. Князевы, наверное, так не рассуждают. У них вон все учатся на сельских работников, по отцовым стопам идут, а ты к городу нос воротишь.

— Мам, я книжку тебе дам посмотреть, — сказал Илья, подавая книжку о коровах. — Дядя Федя мне дал. Посмотри, а я пообедаю. Вы не будете?

— Мы обедали. Тебя не дождались, — ответила мать, отложив вязанье. — Отец пришёл голодный да злой, где там ждать? Скорее бы накормить.

— А чего он злой? — спросил Илья.

— Корову, говорят, не принимают. Колхоз тоже отказался купить. В район поехал, объявление на продажу в газету повёз. Кто-нибудь купит.

Илья наспех пообедал, быстро оделся и побежал к Князевым с новым сообщением.

Фёдор Михайлович встретился на дороге, остановил машину, спросил:

— Что случилось, Илюша?

— Отец в газету корову повёз…

— Как — в газету корову? — в недоумении перебил Фёдор Михайлович.

— Не… корову, — возразил Илья. — Объявление повёз — корову продавать.

— Объявление — другое дело, — ответил Фёдор Михайлович, посмотрел на часы, подумал и сказал: — Садись, вернёмся к телефону. Трудная борьба нам предстоит. Но надо выигрывать бой. Выиграем?

— Не знаю. Ему бухгалтерша помогает, — ответил Илья.

— Надо верить в победу — всегда победишь. Как там говорил Александр Невский?

— На том стояла, стоит и стоять будет земля Русская, — ответил Илья.

— То-то же! — Фёдор Михайлович остановил машину у дома. — Зайдём на минуту.

Он взял телефон и позвонил в редакцию:

— Алло, товарищ главный? Иван Григорьевич? Князев беспокоит. Здравствуй, дорогой. С просьбишкой к тебе. Один наш товарищ, Лапшин Алексей Федотыч, повёз в вашу газету объявление на продажу коровы. Сделай милость, притормози… Как не имеешь права? Ты же главный! Дело в том, что сынишка его против продажи… Сколько ему лет? Какая разница — сколько. Он с телёнка выхаживал её и теперь кормит, чистит, пасёт… Нужда какая у них? А никакой. Сбивают мужика, а он — мечтатель о лёгкой жизни… Мать колеблется. Но сбить кого угодно можно. Мальчишка скоро сам доить станет свою Березку, учится у меня в кружке. Мы должны таких поощрять… Опять не можешь! Написать тебе о кружке? Напишу, если посодействуешь… Подумай, подумай. И до свидания. Извини за беспокойство, поговорил бы, но спешу на работу.

Фёдор Михайлович положил трубку, встал и направился к двери. В машине снова заговорил:

— Действительно, была бы нужда объективная продавать корову. При нужде мы не хлопотали бы, верно? А с пустой блажью надо бороться.

Фёдор Михайлович остановил машину у дома Лапшиных, простился с Ильёй и покатил к скотным дворам. Илья смотрел вслед машине, пока она не скрылась за поворотом.

Отец вечером вернулся из района радостный, рассказывал, как сдал в газету объявление — обещали напечатать, — и мечтал о скором появлении покупателей:

— Такую корову с руками оторвут. Хороший хозяин и за ценой не постоит…

Объявление в газете появилось через две недели. Отец был на седьмом небе, обрадовался, что его фамилия обойдёт весь район, что завтра же могут явиться покупатели и сторговать корову. Но на второй день он готов был рвать на себе волосы. Над его объявлением все смеялись. Посмеялась и мать вместе с Ильёй. В объявлении говорилось:

Кому нужна в хозяйстве корова с четырнадцатым телёнком? У такой зуба во рту не отыщешь с фонарём. Ей траву нечем сорвать — какое от неё молоко? Купишь скотинку — на погост оттащишь.

Отец Ильи снова подался в редакцию, где ему обещали исправить объявление. Прошло ещё две недели, и в газете появилась поправка к первому объявлению, с сообщением, что по вине сотрудника редакции в объявлении в газете была допущена опечатка. «Следует читать: продаётся молочная корова, не стельная по 4 телёнку».

Газеты принесли до прихода отца с работы. Илья прочитал объявление, попереживал, думая, что теперь пойдут покупатели — и он простится с коровкой, будет с бидончиком ходить к кому-нибудь за молоком или стоять в очереди в магазине, ждать, когда привезут из районной торговой сети бидоны с молоком. Ленка-то не пойдёт, всяко отвертится, давно научилась все дела спихивать на него: младший, мол.

Прежнюю газету с объявлением отец хранил, как драгоценность, показывал гостям и клеймил позором сотрудника редакции, допустившего опечатку.

— А ещё, наверное, пять или шесть годов в институте учился? — вопрошал отец и выдвигал воспитательные меры для невнимательного сотрудника. — Его за такую опечатку, — горячился он, — на ферму годика на три загнать — узнал бы, что за корова по четырнадцатому отёлу.

Илюшка перечитал старое объявление, перечитал поправку и никак не мог сообразить какого-то тайного смысла. Из обоих текстов получался ребус. Он наложил поправку на объявление и расшифровал, составил новый текст, с новой и смешной опечаткой. Получилось, что корова не стельная по четвёртому телёнку, не телилась четыре года подряд. Ну, такую корову только на мясо и сдавать, кто перекупит её, чтобы на этом деле выгадать?

Отец мечтал:

— На мою корову настоящего маклера — он хороший куш заработал бы и мне тысчонка с хвостиком отвалилась бы.

Илюшка узнал, кто были такие маклеры: люди, помогавшие выгодно продать или купить скотину, но выговаривали себе определенную часть денег, — и он радовался, что их, маклеров, не стало.

Отец пришёл с работы и первым делом спросил:

— Где газеты?

Илья подал отцу газеты. Он взял районную и стал читать поправку. На лице его просияло довольство.

— Ну вот! — произнёс он. — Они думали, что я отступлюсь от них. Я за это им деньги платил — так будьте добры, отработайте мне без опечаток. А то он мне представился: «Василий Иванович Скреблов». Скреблов — так скреби как положено! Тебя учили этому делу. Никто не заходил, не приходил? — спросил он.