Экспансия – I - Семенов Юлиан Семенович - Страница 27

Понятно, что первую атаку на ОСС организовал директор ФБР Гувер, конкурент, однако и он это сделал не впрямую, но через своих друзей, работавших в Объединенном комитете начальников штабов; «ныне Отдел Стратегических Служб является не чем иным, как мыльным пузырем; война кончилась, и мы обязаны сказать это со всей определенностью, уже не опасно, поскольку реальная угроза делу появляется лишь в том случае, когда лошадей перепрягают на ходу. Давайте открыто признаем, что ОСС проморгал Перл Харбор; давайте не будем закрывать глаза на то, что Донован имел сведения о ситуации в Югославии, Польше, Болгарии, Чехословакии, но ничего не смог предпринять для того, чтобы привести там к власти режимы, оппозиционные Сталину; давайте, наконец, согласимся с тем, что ОСС зависел от англичан, от их опыта и традиций, куда в большей мере, чем от таланта американских разведчиков».

Слово сказанное есть предтеча действия. В прессе начались толки; люди Рузвельта справедливо увидели в нападках на ОСС требование создать новый разведывательный орган, подчиненный непосредственно президенту. Это был поворот к построению общества, в котором был бы признан примат разведки и утверждена позволительность знать все обо всех. Те из штаба Рузвельта, которые еще могли как-то влиять на события, заняли резко отрицательную позицию по отношению к тем, кто покатил на ОСС.

«Дикий Билл», умный, но не сдержанный Уильям Донован, крестный отец ОСС, разразился филиппикой против тех, кто перемывал кости ОСС: «Вы поднимаете голос на святое, на то, что создалось во время войны и выдержало испытание войною».

Именно тогда, во время очередной встречи с президентом, Джон Фостер Даллес и задал вопрос:

— Хорошо, допустим, время ОСС кончилось. Кто станет правопреемником?

Трумэн тогда ответил в обычной своей манере: «надо посоветоваться, подумаем».

…Джон Ф. Даллес не знал еще, что именно его младший брат стоял за спиной Гувера, начавшего атаку против ОСС.

Он не знал, даже не мог представить себе, что именно Аллен задумал и просчитал всю комбинацию с роспуском ОСС. К этому решению Аллен Даллес пришел не сразу и далеко не просто, после мучительных раздумий о выработке концепции будущего. Как и всякая идея, тем более носящая характер стратегический, то есть глобальный, эта его комбинация рождалась на ощупь, постепенно, подминая под себя факты и мнения, правду и ложь, желаемое и действительное. Постепенно, поначалу зыбко, появлялись некие контуры замысла, однако в отличие от тех задумок, которые рождались ранее, — в обкатке с друзьями, в проверке и перепроверке аналитиками, — эта его идея обязана была жить в тайне и принадлежать одному лишь человеку на свете: ему, Аллену Даллесу, и никому больше, даже брат не имел права ничего о ней знать.

Он исходил из того, что, во-первых, война кончена, нацизм сломлен и вся концепция прошлой деятельности ОСС, таким образом, изжила себя, более того, делалась обузой той политике, которая подспудно оформлялась Трумэном — открытое сдерживание коммунизма, закрепление американских позиций в мире и постепенное оттирание русских к границам тридцать девятого года. Во-вторых, новая стратегия базировалась не на союзнических постулатах, а на реальном положении дел в мире, а оно было таким, что Англия перестала быть империей, потеряла свои ключевые позиции как в Азии, так и на юге Американского континента, не говоря уже о Европе и Ближнем Востоке; Франция лишь на словах называется союзником, но на самом деле таковым не является; таким образом, единственным реальным союзником, объединенным со Штатами общностью антикоммунизма, могла и обязана стать Германия. Однако тот коллектив людей, который составлял мозговой центр ОСС, не сразу и не легко согласится с такой моделью будущего, а она представлялась Даллесу единственно целесообразной, ибо Германия есть — хотим мы того или нет — бастион Запада, выдвинутый к русским границам. В-третьих, зловещим шуткам президента Рузвельта об имперских амбициях Черчилля, который дрожал за британские колонии, пришел конец; теперь Америке надо было защищать завоеванные в мире позиции, как бы эта борьба ни называлась — имперской, гегемонистской, агрессивной — неважно; все то, что принадлежало раньше Англии и Франции, должно контролироваться Соединенными Штатами, ибо лишь их мощь сможет удержать эти территории в орбите Запада. И наконец, в-четвертых, он понимал, что создавшийся в период битвы против Гитлера военно-промышленный комплекс нуждается в том мобильном инструменте, который сможет не только давать продуманные рекомендации по оптимальному вложению капиталов в мире, но и защищать эти вложения так, как это не мог делать Отдел стратегических служб, каждое действие которого (в той или иной мере, естественно) контролировалось, обсуждалось и санкционировалось тремя равноправными штабами — сухопутным, морским и военно-воздушным, а ведь за каждым из этих штабов стояли совершенно определенные корпорации, и что было угодно «Тексасу», ставившему на флот, то совершенно не устраивало «Диллона», который традиционно поддерживал сухопутные (особенно десантные) войска.

— А все-таки, как ты предполагаешь поступить, если ОСС действительно перестанет существовать? — спросил Даллес-старший.

— Знаешь историю про то, как осел попал на необитаемый остров? — пыхнув трубкой, спросил Аллен.

— Нет.

— Не обидишься?

— Мы же уговорились никогда друг на друга не обижаться; сердиться — да, но обижаться — нет; обидчивость — родимое пятно тугодумной малоподвижности…

— Хорошо… Итак, осел оказался на необитаемом острове, где нет ни пресной воды, ни тени, ни еды. Проходит день, второй, ситуация совершенно безнадежная, осел обошел весь остров, бил копытом песок в поисках воды или кореньев — ничего, пусто. И ни паруса на водной глади, ни геликоптера в небе. Что надо было предпринять ослу, чтобы спастись?

Джон пожал плечами:

— Может, рядом был какой-нибудь островок с водой и травами?

— Был. В ста метрах. Но ведь осел не умел плавать. Как быть?

— Не знаю, — ответил Джон Фостер. — Право, не знаю.

— Вот видишь, — Аллен вздохнул. — И осел не знал.

Джон отвалился на спинку стула, рассмеялся, пообещал:

— Я попробую рассказать эту историю президенту. Хотя ему нельзя, он обидится…

— Да уж, ему этого рассказывать не следует. Мыслительный аппарат нашего избранника весьма заторможен. Должен признаться, что именно я в значительной степени способствовал появлению идеи о роспуске ОСС, мой мудрый и добрый брат.

— Опасаешься, что помощнику никогда не стать шефом предприятия?

— И это тоже… Но — лишь в какой-то степени… Я бы даже сказал, что в незначительной. Все проще: «Дикий Билл» рекрутировал кадры ОСС не только из числа наших с тобою друзей и единомышленников. Он взял в кадры множество людей вполне левых, я бы даже сказал, марксистских концепций. Если это было целесообразно в дни войны против Гитлера, то сейчас это недопустимо.

— Такого рода пассажа я еще не встречал в прессе.

— Пока — рано. Как, по-твоему, когда Трумэн решится на то, чтобы официально разогнать мой родной ОСС?

— Скоро.

— А что придет взамен?

— Он не знает.

— Было бы идеально, передай он функцию ОСС государственному департаменту, Джон.

— Это значит погубить все дело на корню.

— И очень хорошо. В будущем я отвожу тебе, — жестко сказал Аллен, снова пыхнув трубкой, — пост государственного секретаря. Я так задумал, видишь ли ты…

— И поэтому подкладываешь мне свинью?

— Не тебе. А нынешнему государственному секретарю Бирнсу. Пусть он сломает на этом деле зубы. Последовательность и еще раз последовательность, Джон. Всякое истинное восхождение есть восхождение по лестнице, а оно — постепенно. Если ты сможешь помочь реализации этой моей идеи, я обещаю тебе спектакль.

— Какой?

— Сенсационный. Который пойдет на пользу делу. Который приведет тебя в государственный департамент, а меня — в разведку, подчиненную не своре честолюбцев, но президенту Соединенных Штатов.