Химера - Хадспет Э. Б. - Страница 13

Расставшись в 1887 году со Спенсером и приняв на себя опеку над Сэмюэлом, Бернард Блэк продолжал жить в Нью-Йорке, где он познакомился и вступил в брак с Эммой Верстоун, богатой вдовой из хорошей семьи. Ее первый супруг, офицер, служивший на южной границе, погиб во время испано-американской войны. Бернард и Эмма поженились в 1899 году и вместе воспитывали Сэмюэла. Мальчик интересовался архитектурой и механикой и со временем стал одним из самых многообещающих студентов престижной школы архитектуры Уэйна и Миллера.

Пока «Возрождение человечества» путешествовало по Европе, Бернард часто получал письма от Спенсера. По большей части они были короткими, отрывочными, а порой ужасно туманными и путаными. Поскольку Спенсер постоянно переезжал из одного города в другой, у Бернарда не было ни малейшей возможности написать ему ответ. Возможно, именно этим объясняется то, что письма Спенсера зачастую напоминают записи в дневнике или пьяный вздор. Как ни странно, он никогда не упоминал об ужасном состоянии Элизы. Из его писем к Бернарду следует лишь то, что у них существуют проблемы бытового свойства.

Декабрь 1897 года

Дорогой брат!

Все так неумолимо, все некогда нежные и насыщенные нектары жизни стали жестокими и ядовитыми. Мне не удается взять свои дела под контроль. Мои кости высохли и потрескались, и моя бедная Элиза отказывается меня простить… Я понимаю, какого она, должно быть, обо мне мнения. Мой сын Альфонс — существо иного рода. Он часто гневается, он страдает от недуга, прячущегося глубоко внутри, я боюсь его… и его судьбы.

У меня ничего не осталось. Я устал, и мне больше нет дела ни до чего. Мой милый брат, я пропал.

Мне очень не хватает твоего общества, которым я когда-то мог наслаждаться. Я сожалею, что не могу тебя увидеть, и я искренне желаю тебе, чтобы твоя жизнь была исполнена радости, чтобы она холила и лелеяла тебя, как одного из своих любимчиков.

Спенсер

***

Июнь 1898 года

Дорогой друг Бернард!

Пишу тебе в надежде, что у тебя все хорошо. В последний раз я писал тебе очень давно. Смею тебя уверить, что я был очень занят. В настоящее время я мало что могу тебе сказать, поскольку ни проделанная работа, ни то, чем я нынче занимаюсь, не может быть описано в столь кратком послании.

Я могу лишь сказать, что хочу попросить у тебя прощения. Я не хотел внушать тебе тревогу или заставлять беспокоиться из-за моих нетрадиционных профессиональных интересов. Я пережил много трагедий. У моей возлюбленной Элизы все хорошо. Кажется, она справляется.

Я собираюсь предпринять путешествие, которое может оказаться весьма продолжительным.

Твой брат С.

***

Август 1900 года

Бернард!

Я должен выразить тебе свою благодарность, понимая, что твои дурные предчувствия относительно моей верной гибели могут свидетельствовать лишь о твоей любви и искренней заботе о моем благополучии. У меня было время досконально обдумать все, в чем ты меня наставлял столько лет назад, насчет того, чего следует остерегаться, продолжая свои исследования. Полагаю, что я перед тобой в долгу, и хочу тебя поблагодарить, хотя не стану скрывать того, что я предпочел бы, чтобы во всем, что касается опасностей и мрачных предчувствий, ты оказался не мудрецом, а полным невеждой.

Дорогой брат, ты сберег свою жизнь, ты ее хранил. Ты не смог заниматься медициной, в которой тебя повсюду окружали бы болезни и смерть. Ты нуждался в более мирной стезе, я это понимаю.

Ты последовательно руководствуешься наставлениями мудрых учителей, ты читаешь то, что они предписывают читать. Ты напоминаешь ребенка, упражняющегося за роялем. Ты кладешь трость на кисти рук, как раз поперек пальцев, чтобы обеспечить себе идеальную осанку. А затем ты играешь нечто безвкусное и пресное. Зато трость ни за что не упадет на пол, браво! Когда же за рояль сажусь я, трость немедленно падает, а затем из-под моих пальцев льется симфония.

Блэк

***

Октябрь 1901 года

Бернард!

Я больше не выступаю и не путешествую. Теперь я наслаждаюсь роскошью и покоем своего дома. Я больше не служу людям.

Ты должен знать, что эти создания ничего не могут означать ни для тебя, ни для любого другого образованного человека. Точно так же они ничего не означали и для меня, пока не оказывались передо мной на столе. Я смотрел на их смертельные раны, на их пустые глаза, которые не смог бы воспроизвести ни один таксидермист. Ни один артист и ни один волшебник не способен воссоздать искренность, которой наделяет глаза жизнь. Говорю тебе, Бернард, теперь они у меня есть. Они живут.

Я понимаю твое беспокойство о моем благополучии. Со временем, завершив исследования, я поделюсь с тобой тайной своего открытия. Я абсолютно уверен в том, что ты не будешь разочарован. Все идет своим чередом почти без помех и остановок. Молю небо о том, чтобы так все и продолжалось. Я не могу позволить себе новые потрясения. Каждая секунда на вес золота, потому что мне не дано знать, сколько мне отмерено времени.

Думаю, что ты уже получил подарок, который я посылал Сэмюэлу. Надеюсь, что у тебя и у моего самого одаренного ребенка все в порядке. Его благополучие — мое самое большое желание. Я уверен, что пока он находится под твоей надежной опекой, его ждет блестящее будущее.

Прошу тебя простить ту небольшую лесть, которую я изредка допускаю в своих письмах тебе. Единственное, чего я опасаюсь, так это того, что я предаюсь примитивному времяпровождению поэтов и мечтателей: царапаю что-то на бумаге, расплескиваю чернила, мучительно подбираю выражения, способные передать мою радость и мой восторг. Наконец-то, Бернард, я подошел достаточно близко, чтобы понять, что это достижимо. Если бы я мог, я не написал бы больше ни единой строчки. Я схватил бы тебя и все тебе показал. Против твоей воли и бросая вызов всем твоим сомнениям. Я швырнул бы тебя на пол своей лаборатории, чтобы ты смотрел на это так же, как это делал я, снизу вверх. Чтобы ты простерся перед ним так же, как простирался я, и ты бы восхитился, как это делаю сейчас я.

Теперь ты наверняка понимаешь значение моего необычного подарка.

С. Блэк

В 1908 году Спенсер Блэк начал переговоры с одним из нью-йоркских издательств, «Сотски и сын», о публикации своего шедевра под названием «Манускрипт исчезнувших животных». Было отпечатано всего шесть экземпляров, прежде чем доктор Блэк неожиданно отказался от проекта и исчез. Причины его внезапного отъезда остаются неизвестными.

За время своей научной карьеры доктор Блэк нажил много врагов, не последними из которых стали его руководители и коллеги по бывшему месту работы, Филадельфийской медицинской академии. К примеру, доктор Джоаб Холас никогда не прекращал нападок на Блэка, ставя под сомнение его компетентность и законность его деятельности. Статьи Холаса публиковались во многих известных газетах: в «Журнале Лондонского королевского общества хирургов» в 1891 году, в «Нью-Йоркском медицинском журнале» в 1894, 1896 и 1897 годах, а затем снова в 1908 году, когда его негативный отзыв был посвящен книге Блэка.

Доктор Спенсер Блэк намеревается выпустить сказку, которая едва ли может быть удостоена чести послужить растопкой для камина. Я ее не читал и не собираюсь этого делать. Я свято верю в то, что чернила, использованные для описания творений его собственного безумия, стали пустой тратой средств. Его книга будет представлять собой не что иное, как сумасбродную и дорогую шутку, которую этот глупец сыграет с самим собой.