Школа двойников - Баконина Марианна Станиславовна - Страница 61

Интервью кончилось. Теперь Савва, точнее, оператор набирал видео. Панорама по фасаду школы, по тому залу, в котором Андрей Викторович давал интервью. Зал Лизавета узнала сразу – там боролись ученики школы, которых показали им с Саввой. На этот раз в зале было значительно больше народу, несколько пар стояли на татами, остальные сидели вдоль стен на низеньких скамейках. Далее шли съемки с экрана телевизора – тот самый эффектный ролик, что показывал им Андрей Викторович. Потом опять оригинальные съемки – Савву и оператора провели в тренажерный зал, забитый сложными аппаратами, помогающими превращать мускулы в каменные бугры под кожей…

– Я почти все это видела…

– Смотри и молчи! – рявкнул обычно вежливый Саша. – Вот сейчас!

В тренажерном зале тоже занимались курсанты школы телохранителей: кто лежал на полу под штангой, перемещающейся по стойкам, снабженным датчиками, кто крутил педали велотренажера, кто мощно взмахивал тяжеленными веслами… Крупно лица тренирующихся – оскаленные, искаженные нагрузками лица…

– Смотри! – опять зарычал Саша и щелкнул кнопкой.

– Что? Что смотреть?

На установленном для репортерских отсмотров плейере стоп-кадра не было, была только так называемая «пауза», как на бытовом видео. Кадр замирает, но посреди экрана повисает серая полоса, качество изображения посредственное.

– Он тебе никого не напоминает?

– Мужик и мужик, накачанный… Лицо стандартное… – Лизавета никак не могла понять, чего добивается Маневич.

– Ты повнимательней посмотри!

– Староват он, пожалуй, для курсанта и для получения новой профессии телохранителя… Лет пятьдесят, не меньше.

– Ну!

– Полный… – Лизавета, несколько ошарашенная Сашиными страстью и азартом, снова пригляделась к неизвестному, замершему в попытке выжать вес. Полупрофиль, короткая стрижка, высокий лоб, длинный прямой нос с высокой переносицей, прямые, заваленные к вискам брови, прямой же рот с тонкими губами. Но лицо действительно будто бы знакомое.

– У меня не очень хорошая память на лица, – пробормотала Лизавета, – Я его где-то видела?

– Не совсем…

– Черт, знакомая физиономия…

– Давай еще раз. – Саша отмотал пленку чуть назад.

На экране опять появился человек под штангой, потом он же крупным планом – вспотевший от усилий лоб, сжатые челюсти, закушенные тонкие губы…

– Он похож на помощника исполняющего обязанности!

– Умница! Ах, Боже, что же ты за умница! – Саша стащил Лизавету со стула и закружил в победном танце.

Она сопротивлялась, тогда он отпустил ее и закончил пляску в одиночестве. Задохнулся и опустился прямо на пол рядом со стулом, на котором сидела Лизавета. Саша вполне мог давать уроки исполнения джиги в платяном шкафу.

– Я просто хотел проверить себя… Этот человек при помощи парика и минимального грима элементарно превращается в первого помощника главного претендента.

– Наверное… И Калерия Матвеевна говорила про высокого крепкого человека с длинным прямым носом…

– Вот, вот. Тут вообще многое сходится – и портретный грим, и копирование жестов…

– И школа двойников. Только зачем?

– Я и сам не знаю, – лучезарно улыбнулся Саша. – Конечно, есть кое-какие соображения… Но о них потом.

– Почему потом?

– Потому что ты забыла об эфире, до которого уже не час, а полчаса! – не преминул отыграться Саша.

Лизавету как ветром сдуло: два комментария – это все же два комментария. А получаса явно недостаточно для того, чтобы просмотреть и распечатать последние сообщения агентств, преобразовать их в короткий, внятный текст, попудрить носик, поправить блузку и добежать до студии.

В соответствии с техническим распорядком ведущий должен приходить в студию за десять минут до начала программы – чтобы техники сумели отстроить картинку, осветители поправили свет, а оператор поработал над композицией кадра. За десять минут студию по правилам техбезопасности следует запереть, во избежание досадных случайностей и непрошеных гостей в прямом эфире.

– Лидочка только пошла на монтаж, – крикнула Верейская, заметив пробегающую мимо Лизавету.

– Еще полчаса, она должна успеть, Светлана Владимировна!

За десять минут до эфира Лизавета протянула администратору последний отпечатанный комментарий. Его еще следует размножить. Для каждого эфира нужно минимум пять экземпляров – для режиссера, двух монтажеров, звуковика и администратора, сидящего на суфлере.

За семь минут до эфира Лизавета закончила возню с макияжем – мазнула по щекам и носу пуховкой, подкрасила узенькой кисточкой губы, расправила на плечах заранее уложенные волосы. Потом критически посмотрела на свое отражение и попробовала улыбнуться, стряхнуть суету и беготню.

За пять минут до эфира она вошла в комнату выпускающего, чтобы выслушать предэфирные советы и напутствия.

– Давай быстрее в студию. Режиссер уже волнуется… и вот что… Лидочка пока монтирует, там у них какой-то затык. А по верстке она должна идти сразу после сюжета Миши из других штабов. Там тебе придется выйти и что-нибудь сказать…

– Что-нибудь предвыборное, – заблестела глазами Лизавета. – Тех, кто собирается голосовать за исполняющего обязанности, с нетерпением ждут на всех избирательных участках, остальных просят не беспокоиться!

– Ты мне пошути! – прикрикнула на расшалившуюся ведущую Лана Верейская. – Марш в студию и договорись с режиссером, что скажешь в паузе!

– Есть. – Лизавета поднесла руку к виску и попробовала по-военному четко повернуться кругом, но зашаталась на каблуках.

Вообще-то она не любила каблуки, шпильки и прочие архитектурные излишества, мешающие быстро бежать по жизненной дороге. Но иногда надевала – если «к костюму» – и туфли на каблуках, и шляпки.

В эту пятницу она оделась для эфира подчеркнуто строго и элегантно, в костюм ее любимого старорозового цвета – довольно широкие лацканы короткого пиджака, четкая линия плеч, глубокие вытачки на талии и узенькая короткая юбка. Сие творение французских портных, безусловно, требовало соответствующей обуви и прочих аксессуаров. Лизавета выбрала черные неуловимо модные туфли – каблук прямой и широкий, но без современного перебора, носок квадратный, но по форме лишь отдаленно напоминающий ботинки морского пехотинца, а из украшений – серебряные, довольно тяжелые серьги и тоненькую цепочку.

– Ты со своими игрушками опоздаешь… Иди с Богом, все будет в порядке!

Словами «Все будет в порядке, с Богом!» Лана Верейская провожала в эфир всех ведущих.

Когда Лизавета вошла в студию, часы на студийном мониторе показывали 19 часов 29 минут. Оператор, уже начавший нервничать, тут же щелкнул замком на тяжелых дубовых дверях.

– Цепляй микрофон! – недовольным голосом распорядился звукорежиссер.

За минуту опытный ведущий вполне может прикрепить к вороту петличку с микрофоном, поставить на приставной столик стакан с водой и даже разложить, как надо, микрофонную папку.

– Раз, раз, здравствуйте, сегодня пятница, третье марта…

– Готово, – еще более сварливо откликнулся звуковик, – через десять секунд в эфире.

На мониторе замелькали цифры ракорда, пошла «шапка» «Новостей». Лизавета, словно кобылка, заслышавшая далекое призывное ржание, выпрямилась, смахнула с лица обыденность и начала программу:

– Здравствуйте, сегодня пятница, третье марта, вы смотрите «Петербургские новости». Сегодня в нашей программе…

Пошел анонс. Сорок секунд передышки, за эти сорок секунд она успела поговорить с режиссером. Выяснилось, что Лидочка сюжет принесла, но вписать отбивку они не успели.

– Сначала выдавай сюжет Миши, – потребовала Лизавета, – а к Лидочке я подведу стандартно: «Также корреспондент „Петербургских новостей“ побывал…»

Передышка кончилась.

– Избирательная кампания набирает темп. Сегодня наши корреспонденты объехали предвыборные штабы всех кандидатов.

Лизавета улыбнулась, представляя репортаж честолюбивого практиканта Мишеньки, и принялась смотреть его вполглаза.