Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского) - Осеева Валентина Александровна - Страница 6

– Трубачёв! – прошептал Саша.

– Видали? – испуганно спросил Одинцов.

– Это снежный обвал, – равнодушно сказал Васёк, на всякий случай подвигая к себе лыжные палки. Саша засмеялся.

– А меня мороз по коже пробрал, – откровенно сознался он.

– И меня… Идём лучше отсюда, – сказал Одинцов. – Не люблю я, когда снег… ползёт.

– Ну, бояться ещё! Мы, в случае чего, прямо голову оторвём! – Васёк лихо сдвинул на затылок шапку.

– А кому отрывать? – усмехнулся Одинцов.

– Кто нападёт! – сказал Васёк, приглядываясь к белому холмику, который как-то странно покачивался в неровном свете луны. – Да никто не нападёт. Я думаю, это показалось, – прибавил он.

Одинцов зажмурился:

– Ну да, бывает… привидится что-нибудь от снега.

– А вот на севере… – пугливо оглядываясь, добавил Саша. – Мне рассказывали…

Сзади снова раздался треск сучьев и тонкий протяжный вой. Мальчики переглянулись. Васёк молча показал на белый холмик. Медленно покачиваясь на гладкой поверхности пруда, холмик полз к берегу.

– Стойте здесь… я проверю, – вдруг решился Васёк. Саша схватил его за руку:

– Я с тобой.

– Вместе пойдём, – прошептал Одинцов.

– На лыжи! Становись! – громко скомандовал Васёк. Ребята вскочили. Тихий вой, разрастаясь в грозное рычание, пронёсся над прудом. В ответ ему из сугробов вырвались звуки, похожие не то на кошачье мяуканье, не то на собачий лай.

– Волки! – с ужасом прошептал Саша.

– Держите палки наготове, – стиснув зубы, сказал Васёк. – Мы их сейчас…

– Нет! – испуганно остановил его Одинцов. – Куда ты? Надо домой!

– Домой, домой, – заторопился Саша. – Слышишь? Вой разрастался. Теперь уже казалось, что со всех сторон подкрадываются к мальчикам какие-то непонятные и страшные звери.

– Ничего, как-нибудь дорогу пробьём! – задыхаясь от волнения, сказал Васёк. – За мной, ребята!

Зорко вглядываясь в каждый бугорок, мальчики благополучно миновали сугробы и вышли в парк.

– Стойте! – Васёк поднял руку.

На пруду снова было таинственно и тихо.

– Тьфу! Что за чертовщина такая! Ребята, сознайтесь: кто испугался?

– Я, – улыбнулся Саша, зябко поводя плечами.

– И я, – сказал Одинцов.

– Ну и я, – сознался Васёк, – потому что не волк, не человек…

– А может, просто кошки? – предположил Одинцов.

Все трое засмеялись.

А на пруду, когда затихли голоса, под ветвями ели тихо вдвинулась туго накрахмаленная морозом простыня, блеснул огонёк, освещая глубину тёмной землянки, и высунулась голова Мазина. Белый холмик быстро-быстро пополз к старой ели.

– Ушли? – шёпотом спросил Мазин.

– Ушли, – ответил Петя Русаков, сбрасывая с себя белый халат.

Глава 7

Новости

Встряхивая золотистым чубом, Васёк, разгорячённый впечатлениями дня, рассказывал отцу:

– Мы с Митей в лес ездили, далеко-далеко… А потом ещё с ребятами на пруд ходили.

– То-то я тебя еле дождался. Хотел разыскивать.

– А на пруду, папа, такая луна, громадная, и свет от неё… Нам даже показалось, что снег движется. Да ещё как завоет кто-то, – засмеялся Васёк, – мы даже испугались немножко.

– Вот и хорошо, что испугались. Не будете лазить где не надо, – хмуро сказал отец. Он был чем-то озабочен.

– Да ты что, папа, чудной какой-то сегодня? – удивился Васёк.

– Чудной не чудной, а… – Павел Васильевич замялся, постучал пальцами по столу и строго сказал: – К нам тётя Дуня едет.

– Едет? – переспросил Васёк, не зная, радоваться ему или печалиться.

Тётю Дуню – сестру отца – он никогда не видел. Она жила под Москвой на какой-то маленькой станции.

Павел Васильевич ожидал, что сын будет протестовать против приезда тётки, и приготовился к серьёзному отпору, но Васёк только спросил:

– А весёлая она?

– Да как тебе сказать… особенного веселья я что-то у неё не замечал. Женщина старая, одинокая, хозяйка. А мы с тобой, можно сказать, холостяки. Где зашить, где пришить требуется, а то и сготовить чего.

– Каша у тебя пригорелая получается, – задумчиво сказал Васёк.

– Вот-вот, – обрадовался отец, – самое тёткино дело – кашу варить.

– Не хочу я тётки. Нам и вдвоём хорошо, – вдруг решительно заявил Васёк.

– Хорошо-то хорошо, а с хозяйством мне всё равно не сладить… Да, ещё вот какая новость у меня, сынок…

Павел Васильевич почувствовал себя совершенно несчастным: ему предстояло ещё раз огорчить Васька.

– Я, Рыжик, недельки на три в Харьков уеду. В тамошнее депо командируют меня. – Он тяжело вздохнул. – Значит, тут без тётки никак не обойтись, сынок.

Васёк молчал. Ему было уже не до тётки.

– А когда ты уедешь? – тихо спросил он.

– Когда уеду? Ну, это ещё не так скоро. Ты об этом не думай сейчас.

Васёк тряхнул головой.

– Не скоро? Ну и ладно! А тётка пускай живёт. Мне до неё никакого дела нет, – решил он.

Утром к Ваську забежал Одинцов. Павел Васильевич ушёл на работу. Васёк завтракал, густо намазывая маслом белый хлеб.

– Новость! – закричал с порога Одинцов. – У нас новый учитель будет после каникул. Мария Михайловна совсем ушла.

Мария Михайловна, прежняя учительница, давно уже не посещала класс, и четвёртый «Б» около двух месяцев находился на попечении учителей других классов.

– Собственный учитель? – обрадовался Васёк. – А Мария Михайловна что же?

Одинцов махнул рукой:

– Да она с нами состарилась совсем… Не с нами, а вообще… Ей шестьдесят лет скоро будет, а потом, после болезни ещё…

– Жалко её, – сказал Васёк, – привыкли мы к ней.

– Жалко, конечно, – согласился Одинцов, – а всё-таки учителю я рад. Бежим к Булгакову, расскажем ему!

– Да погоди. Я ещё не позавтракал. Вот ешь лучше. – Васёк пододвинул товарищу хлеб и масло. Оба с аппетитом принялись за еду.

– Всё новости да новости, – сказал Васёк. – А откуда ты узнал про учителя?

– Мне Грозный сказал. Я у него для Саши лыжи брал. Приношу сегодня, а он говорит: «После каникул держись, брат! Отменного учителя вам директор нашёл».

– Так и сказал – отменного?

– Так и сказал. Уж он не соврёт. Говорит, будто учитель на выставке был вчера. Всё вещи смотрел. Хорошо, что Мазин свой пугач унёс!

– Унёс? – с живостью спросил Васёк и досадливо сдвинул брови. – Так и не сказал, что за буквы… Ну, пошли к Саше.

На улице было людно. В сквере играли дети, на скамейках отдыхали взрослые. С деревьев, покрытых белым инеем, осыпалась снежная пыль.

Саша Булгаков жил недалеко. Пройдя широкий двор, мальчики постучали в низенькую дверь первого этажа длинного серого флигеля.

Им открыла женщина с приветливым лицом:

– Сашенька, к тебе!

В светлой кухоньке было много ребят. Они, видимо, гуляли и только что пришли со двора. Саша и его сестрёнка Нюта раздевали их. Маленькая девочка в одних, чулках бегала из комнаты в кухню с мокрым ботинком в руках. Толстый малыш, с такими же, как у Саши, круглыми чёрными глазами, хныкал, упираясь головой в Сашин живот, – он потерял варежку.

– Куда ты её дел? – сердился на него Саша. – Найди сейчас же!

Увидев товарищей, он кивнул им головой:

– Раздевайтесь, ребята!

Коля Одинцов пробрался к Сашиной кровати и осторожно присел на краешек, с интересом наблюдая, как Саша справляется с детворой.

– Васёк, – крикнул он, – иди сюда! Смотри, сколько детей у них. – Он притянул к себе товарища и зашептал ему в ухо: – У них чуть ли не двенадцать детей.

– Семь, – спокойно поправил его Саша, поднимаясь с колен и отряхивая пыль. – Вон седьмой. На кровати сидит.

Одинцов подпрыгнул и с испугом оглянулся: сзади него, обложенное со всех сторон подушками, копошилось маленькое существо с тремя светлыми волосками на макушке.

– Витюшка, грудной, – пояснил Саша.

– Да они, наверно, орут целый день! – засмеялся Васёк.

– Бывает… – Саша поймал за штанишки толстого черноглазого малыша и крикнул: – Нютка, пришей ему пуговицу! Мне некогда.