Пробуждение - Рой Кристина - Страница 5

Скажу вам правду, дядя, я не хочу стать барышней. Я люблю свою простую одежду и хотела бы остаться крестьянской девушкой.

Однажды господин учитель рассказывал нам, как жили саксонцы в Трансильвании и как они остались верны своим народным традициям. Они учились в школах, чтобы получить образование, и все-таки оставались крестьянами. А в таких образованных крестьянах и крестьянках нуждается и наш словацкий народ, потому что он такой отсталый, и я поняла, что его преднамеренно сделали таким. Вот этому народу я и хочу принадлежать, как, наверное, и вы, дядя, не так ли?

- Конечно, дитя мое, - сказал Матьяс, - и я хочу гордиться своим народом. Я в Америке очень старался в вечерних школах наверстать все то, чего я недополучил в детстве. Однако не боишься ли ты, что при нашей тяжелой сельской работе со временем забудешь все, что учила?

- Нет. Что у меня в голове и в сердце, то мое навсегда.

- Ты права! Но закончим это дело: мы, значит, остаемся вместе.

Посмотрим, сможешь ли ты жить в доме такого отшельника, как я.

У меня во дворе живет пара честных людей, Зва-ры. Тетушка Звара до сих пор делала все по дому и заботилась о нас, но она уже стара и рада будет помощи. Муж ее помогает мне в хозяйстве. Тяжелой работы у меня для тебя нет, но если ты прилежна, то найдешь работы боль-ше чем достаточно. Жить можешь в задней комнате, где я недолгое время жил со своей женой. А моя мать жила здесь,- голос Матьяса немного задрожал. - Матушка Скале тебе никогда не рассказывала, как мы жили?

- Вы думаете о Марийке, которая умерла такой молодой? Мама говорила только, что вы ее очень любили, а она вас - еще больше. Но матушка не любила говорить о ней, потому что всегда плакала при этом. Во время болезни она в бреду много говорила такого, что нам было непонятно, и успокоить я ее могла лишь тем, что повторяла свое обещание пойти к вам. "Загладь мою вину", - говорила она мне.

- Не было никакой ее вины, я виновен! Она мне отдала самое дорогое, что имела, а я это сокровище не сберег. Я жалею, что не отправился к ней до моего отъезда в Америку. Но, не получив от нее ответа на мое письмо с известием о смерти Марийки и с просьбой простить меня, я подумал, что она на меня гневается, и не решился появиться у нее!

- А, может быть, она вам ответила, а письмо пропало? - спросила девушка озабоченно. - Ведь это случается!

- Ты права!

- Ах, дядя, я вспоминаю, что в бреду мать все говорила о каком-то письме, будто кто-то обещал ей отправить его.

- Наверное, так и было: матушка Скале сердилась на меня - и не беспричинно, - но совесть заставляла ее простить меня и ободрить меня в моем горе добрым словом. Она этого не сделала, и это мучило ее перед смертью. Поэтому она тебя послала ко мне. Жаль только, что не передала мне с тобой то доброе слово; оно утешило бы меня.

Лицо девушки вдруг зарделось и сразу побледнело. Казалось, что она о чем-то напряженно думала и не знала, как быть.

- Значит, договорились: ты попытаешься привыкнуть к нашей жизни. Если же не сможешь, я постараюсь с Божьей помощью найти для тебя хорошее место. А пока - добро пожаловать в мой дом и считай его своим! Матушка Скале воспитала мою жену; она и ей и тебе была доброй матерью, следовательно, ты мне дорогая, близкая родственница.

Идем, я отведу тебя в твою комнату.

Когда Матьяс открыл дверь задней комнаты, в лицо им пахнул холодный затхлый воздух, какой бывает в долго не проветриваемых помещениях. Казалось, все здесь свидетельствовало о прошлом, ушедшем навсегда. Окна небольшой комнаты выходили в сад. В помещении стояли две застланные кровати, шкаф, расписной сундук, дубовый стол, два стула, скамья со спинкой; у стены - этажерка для книг. На кафельной печи играл солнечный зайчик. Девушка увидела, что в комнате все покрылось пылью, с потолка свисала паутина. Матьяс подошел к окну, чтобы его открыть. Девушка оглянулась по сторонам и спросила робко и тихо, как при покойнике: "Дядя, можно мне сначала здесь убрать?" - Конечно. Завтра же тетя Звара тебе поможет. Так ты здесь жить не сможешь. Надо проветрить постель...

Тетя Звара очень удивилась, когда хозяин привел к ней молодую девушку. Она узнала, что матушка Скале послала к Янковскому свою младшую приемную дочь, чтобы он принял сироту, и что девушка намерена заботиться о нем. Гостья тете Зваре сразу понравилась.

- Как тебя зовут, доченька? - спросила она ее.

- Аннушка Скале.

- Значит, ты родственница твоей крестной? - вмешался дядя Звара в разговор. Старики повели новую знакомую Матьяса по всему дому. Тетя Звара заявила, что она для Аннушки приготовит на несколько дней постель в чердачной каморке, пока не будет выбелена и убрана задняя комната.

До вечера девушка услышала всю печальную историю Марийки, о которой она до того еще ничего не знала, и трагическая судьба молодой семьи вызвала у нее горькие слезы.

- Как хорошо, что мать послала меня к бедному дяде. Я буду стараться, чтобы он мной был доволен и не отправил бы меня куда-нибудь, - уверяла она. - Вы мне только покажите, как и что мне надо делать, и не бойтесь поправлять меня, если сделаю что-нибудь неправильно. Мне очень жаль дядю Матьяса!

- И нам тоже. Я тебе помогу, Аннушка и буду рада, если ты снимешь с меня немного забот о нем. Не бойся ему не угодить, он всегда всем доволен. Знаю, он очень любит чистоту и порядок. Но именно с этим-то я и не могла справиться как следует. Конечно, мне нельзя было так запускать ту комнату, но ведь ключ у него был, и я, требуя отпереть комнату, невольно напоминала ему, как его жена ранним утром вышла из дома и не вернулась обратно; он не вынес бы постоянного напоминания о том, что навсегда лишился своего земного счастья.

- Ах, тетя, тогда, может быть, и мне не занимать комнату его жены? Лучше поставьте мою кровать на кухне. Мне и там хорошо будет.

- Этого хозяин, наверное, не разрешит. Раз он отдал тебе комнату, значит ему хочется, чтобы ты в ней жила. Не бойся, мы все переста-вим, и, когда ты обживешься там, хозяин уже не будет так печалиться, проходя мимо той комнаты. Я молю Бога, чтобы Он Сам его утешил, потому что таких людей, как Матьяс, нет во всей нашей деревне. Он кажется таким молчаливым, но стоит его только послушать, когда он начинает говорить! Он говорит, как по писаному.

А как он понимает Священное Писание! Каждый вечер мы собираемся в его комнате, и он нам читает и разъясняет. Ведь это он моего старика наставил на верный путь! Звара был таким пьяницей, что мы всего лишились. Когда Янковский вернулся из России, нас даже в хлев не хотели пускать жить, такими несчастными, нищими мы были - позор для всей деревни! Я не могла этого больше терпеть и пошла к реке утопиться. Там, с Божьей помощью, нашел меня наш хозяин. Он меня убеждал до тех пор, пока я не задрожала от страха, поняв, какой непоправимый грех могла бы совершить, наложив на себя руки. Затем он повел меня в свой дом и пошел за моим стариком. Матьяс нашел его в канаве на кладбище.

Там мой муженек лежал, с позволения сказать, как скотина. Запрягши быков, хозяин с помощью дяди Ужеро-ва положил его навоз и привез домой. Матьяс сам его очистил и выкупал, постриг и одел в чистое белье. И мне пришлось привести себя в порядок. Он оставил нас на несколько дней на чердаке, пока мы немного не оправились. Притом он каждый день так приветливо разговаривал с нами, как, наверное, только Сын Божий говорил с грешниками. Нам пришлось обещать, что больше ни капли спиртного в рот не возьмем. Матьяс молился с нами и за нас, чтобы Иисус Христос нам помог; и так как мы молились каждый день, Бог помог нам сдержать наше обещание до сегодняшнего дня. Конечно, если бы хозяин нас отпустил, то на поденной работе нам везде бы давали что-нибудь выпить. Но он нас оставил у себя и дал нам постоянную работу. Тогда была жива еще мать хозяина. Она давно уже тяжело болела и не вмешивалась в его дела. Казалось, что она стеснялась или боялась его. Сначала он заставил нас наделать кирпичей и, когда мы это закончили, навозить камней (старик мой немного каменщик и плотник), затем хозяин велел ему перестроить половину большого сарая. За короткое время из него были сделаны хорошая комната и кухня. Меньшая часть строения осталась сараем.