Пробуждение - Рой Кристина - Страница 4

Матьяс поверил мне и Симоновым, но больше всего - своему собственному сердцу, которое подсказывало, что его любимая никогда не совершила бы такой грех - уничтожить две жизни и причинить ему страшную боль. Комиссия наконец поверила нам, так как и пастор отозвался о Марийке наилучшим образом.

Потом в выдвижном ящике стола Матьяс обнаружил начатое письмо, в котором Марийка просила его возвратиться домой, так как она чувствует себя очень слабой и что у нее часто кружится голова; она писала также, что боится умереть во время родов. Ни единым плохим словом не помянула невестка свекровь, лишь просила мужа, если Господь ее вдруг отзовет, отдать ребенка ее приемной матери, чтобы свекровь с ним не мучилась, так как она уже стара. На том письмо оборвалось, наверное, она не смогла его дописать до конца. Но именно это письмо и помогло старухе, и суд оставил ее в покое. Устроили поминальную трапезу, вся деревня была в церкви, и все плакали. Но и сегодня некоторые думают, что Марийка утопилась. Если у старой Янковской с кем-нибудь в деревне возникала ссора (а она с годами становилась все сварливее), ее сразу упрекали, что она погубила сноху и внука. И вообще она была личностью непонятной. Во время работы комиссии и на поминках она казалась убитой горем, а через несколько дней снова ходила павой и говорила людям, что жаль расходов на погребение, так как она не верит в смерть снохи. Но когда ее сын вскоре уехал в Америку, она вся поникла. Однако, верила она или нет в смерть снохи, Марийка не возвращалась. Воды Вага не выдавали ее ни живой, ни мертвой.

Наверное, они это сделают лишь тогда, когда "море отдаст мертвых, бывших в нем" (Отк. 20:13), как сказано в Священном Писании.

Матьяс свое имение сдал в аренду на шесть лет, а затем вместе с Рашовыми уехал в Америку. Когда эти годы минули, он вернулся, но было заметно, что жену свою не забыл и скорбь его не прошла. Однажды мать попыталась женить его вторично, но Матьяс лишь глянул на нее и вышел из комнаты. В дверях он по- ` тил: "Ей нужнее, у нее есть дети! Пусть сестра не ждет моей смерти, а пользуется теперь этим добром. У меня остается достаточно.

Знаешь, Мартын, если бы у меня в молодости были только мои две руки, тогда мы с Марийкой лучше бы поладили и, может быть, не случилось бы со мной этого большого несчастья!" С тех пор Мартын ему больше ничего не говорит по этому поводу. Он долго не мог забыть этот трудный разговор и печальный голос Матьяса. Хотя прошло уже 18 лет со времени того несчастья, мы многое пережили, и весь мир изменился, но наша любовь к Марийке осталась прежней. Когда она появилась в Зоровце, то была нам чужой. При жизни ее знали немногие, после смерти же она обрела много друзей, но ближайшей ее подругой осталась я.

В роще стало тихо. Умолк даже соловей в кустах над родником; только кроны сосен шумели на ветру, словно напевая траурную песню для той, нежной, как яблоневый цвет, которую любящий супруг не смог даже уложить в освященную землю. Вместо этого уже 18 лет над ней, наверное, текут воды Вага, и, возможно, сплавщики, которые провели здесь много ночей на своих плотах, кое-что могли бы об этом рассказать...

Глава 3

Между тем Матьяс Янковский одиноко сидел за столом в своей печальной комнате и читал большую Библию. Погруженный в размышления, он не заметил, что уже дважды кто-то постучал в двери. Лишь на третий раз он крикнул: "Войдите!" Он как раз дочитал главу и закрыл книгу, когда дверь открылась и вошла молодая девушка. Она явно была нездешней. Две пары глаз смотрели друг на друга: мужские - удивленно, а девичьи - словно прося о чем-то.

- Я не ошиблась? Здесь живут Янковские? - спросила она несмело после обычного взаимного приветствия.

- Да, я Янковский. Что тебя привело к нам? - ответил мужчина приветливо, шагнув навстречу нежданной гостье и протянув ей руку.

- Ты пришла издалека?

- Пешком от железной дороги, а она рядом.

Девушка села на предложенное ей место на скамье и положила около себя небольшой узелок.

- Вы спрашиваете, что меня привело к вам? - начала она, немного погодя. - Я вам несу привет от моей крестной матери, Анны Скале. Когда она умирала, мне пришлось по- обещать ей, что после ее кончины пойду к вам, чтобы просить вас найти для меня какую-нибудь работу. Она вас очень жалела, потому что вы так одиноки. Знаете, у меня тоже нет никого на свете. Может быть, вы возьмете меня к себе, хотя бы в прислуги?

- Разве у тебя нет ни родителей, ни других родных? - спросил он.

- У меня были только приемные родители, но они оба умерли, и теперь я осталась одна. - В глазах девушки заблестели слезы.

- Значит, Анна Скале скончалась?

- Да, четыре месяца назад.

- А ее муж?

- Приемного моего отца во время войны, в 1915 году, тоже взяли возчиком в военный обоз, оттуда он вернулся очень больным и больше не поправился.

- Значит, он, бедный, тоже был там? А теперь они оба умерли?

И Анна послала тебя ко мне? Может быть, мы и поладим друг с другом, потому что и у тебя, как и у меня, никого нет. Я только не знаю, что ты у меня будешь делать?

Не будет ли тебе здесь страшно, ты ведь еще дитя, а я, люди говорят, отшельник.

- Матушка говорила мне, что я еще очень молода, а мир злой и что вы меня защитите от него, ну а я буду ухаживать за вами, когда вы состаритесь.

- Я и не знал, что матушка Скале такого хорошего мнения обо мне, спасибо, что вспоминала меня добрым словом.

- О, она о вас часто говорила и жалела вас.

- Прежде чем мы что-то решим, тебе немного следует отдохнуть с дороги.

- О да, дядя, можно попросить у вас немного воды? Мне так пить хочется.

Через короткое время на столе стояли графин с водой, стакан молока, свежий хлеб и масло. "Прошу, бери, ешь!" - пригласил Мать-яс девушку. Она с детской непринужденностью стала есть. Наевшись, она поблагодарила хозяина, а он, убрав со стола, снова сел.

- Теперь растолкуй мне подробнее, как ты представляешь себе твое житье у меня.

- Если матушка не ошиблась и я могу быть вам полезной, то охотно останусь у вас. Не думайте, что я слабая! Правда, тяжелую работу я еще не могу делать, но по дому я справляюсь со всеми делами. Я уже умею варить и печь хлеб, стирать и гладить и за птицей могу ухаживать. За скотом, правда, мне дома ходить не приходилось, и в поле я еще не работала, только в уборке сена помогала и пока только могу резать траву. Наши цветы и в огороде я уже два раза сажала сама, а чего еще не умею, научите меня!

Янковский выслушал серьезное объяснение девушки. Ее голос в малоосвещенной комнате звучал, как серебряный колокольчик, возвещающий приход весны. Добрая улыбка осветила его лицо.

- Оставьте меня у себя хоть на короткое время, дядя, - попросила она, озабоченная его молчанием. - Мне было бы тяжело нарушить обещание, которое я дала моей матери. Со мной, правда, только одно будничное платье, но остальные - на вокзале в чемодане, я его оставила там на тот случай, если вы меня не примете.

Он укоризненно покачал головой.

- Посылала ли матушка Скале тебя в школу? - спросил он серьезно.

- Я посещала нашу сельскую школу, а когда после переворота1 открылась Гражданская школа, я стала учиться там.

- Вот как! Тебе, наверное, хотелось бы продолжить учебу, как это теперь принято, а смерть приемной матери помешала тебе в этом? - спросил он, испытующе глядя на нее.

- Матушка собиралась послать меня на учительский семинар, но я не захотела.

- Почему же? Разве тебе не нравится эта профессия? Учителя нам сейчас так нужны!

- Мама болела, и я чувствовала, что, если теперь не воздам ей за ее любовь, позднее сделать это будет уже невозможно. Я ей благодарна за то, что она послала меня в гражданскую школу, ведь я училась охотно. Я умею читать, писать, считать; знаю, как раньше и как сегодня живут разные народы в своих странах, и многое другое, У меня сохранились мои учебники, я все могу повторять, чтобы не забывать пройденное; мне о многом нравится размышлять.