Корабль Роботов. Ветви Большого Дома. Солнечный Ветер (сборник) - Пухов Михаил Георгиевич - Страница 27

Сай мигом выскочил из воды и стал чертить палочкой на мокром песке. Он написал несколько кратких эвристических формул, простых по начертанию, словно птичьи следы, — в ашраме не признавали традиционной математики с ее громоздкими многоэтажными иероглифами… А затем снова бесцеремонно и властно вторглась в сознание Ханка Новак.

Впервые она возникла на веранде столовой: девчонка девчонкой, скромница, и ростом маловата, не сразу заметишь, как ладно сложена, и ресницы опущенные скрывают главную опасность… Сидела за столом рядом с гуру и как — то очень смиренно, истово ела фруктовый салат. («Пища, дорогая тем, кто в гуне[15] добродетели, увеличивает продолжительность жизни, очищает их существование и дает силу, здоровье, счастье и удовлетворение».) После обеда учитель представил ее как посланницу самоуправляемой общины из Восточной Европы. Ханка прибыла в ашрам под Прейвенгом, поскольку они там, на Днепре, наслышаны о замечательных научных разработках, сделанных воспитанниками Меак Кхеуна, и хотят обратиться с просьбой. Общине нужен проект звездолета, но не обычного, а неслыханно огромного, способного унести с Земли не менее, чем тысячу человек. В учебном городе это могут зачесть питомцам Кхеуна, как выпускной профессиональный экзамен.

Если бы не привычка к сдержанности в выражении чувств, воспитанники, наверное, стали бы визжать и обниматься от восторга. Шутка ли — такой великолепный тест на интеллектуальную зрелость! И сам гуру, хотя ни одна мышца не дрогнула на его дубленом, лишенном возраста лице, так и светился гордостью. А Ханка, смущенно глядя под ноги, стояла в своем брезентовом комбинезоне с застежками из вороненой стали и рассказывала тоном примерной ученицы: да, необходим корабль исполинских размеров, но инженерная сложность не сводится только к этому. Расстояние, которое должен преодолеть гигант, равняется почти двумстам световым годам, так что без абсолют — двигателей не обойтись; и, кажется, на Земле еще не строили абсолют — двигателей такой мощности…

Право те, Сай Мону во время этих серьезных девичьих объяснений казалось, что наивно — строгие глаза Ханки нет — нет, да и поглядывают прямо на него. И, пожалуй, он не слишком ошибся. После долгой и углубленной беседы о звездолете, когда мальчики распределяли между собой задания: кто займется досветовой тягой, кто посадочными модулями, коммуникациями, жилой частью и т. д. — Ханка направилась к Саю и спросила, где можно найти лесные орхидеи. К огромнейшему своему стыду, Сай этого не знал. Девушка слегка смутилась, но, вероятно, сумела бы продолжить разговор, если бы не вклинился между ними Мельхиор Демл, воспитанник второй ступени — грихастхи. Он предложил показать орхидеи, и Ханке было бы неудобно отказаться…

Сай видел, что гостья хочет пригласить его третьим на поиски цветов. Но видел он также, что его присутствие расстроило бы Мельхиора, и, не желая огорчать старшего товарища, стушевался, исчез…

Потом он следил, как Мельхиор провожает Ханку к гравиплатформе. Девушка несла букет зеленовато — белых цветов с навязчивым, дразнящим запахом. Эти цветы в бледных полудетских руках волновали необычайно, рождали тоску о прекрасном несбывшемся… Голова Ханки была упрямо отвернута в сторону. Она явно ощущала взгляд Сая, но не оборачивалась.

Брызнув на себя водой, Сай Мон в который раз отогнал сладко — щемящие образы и начертил палочкой высшую из форм — окружность. Гуру Меак учил: в минуту разлада с самим собой сосредоточься на одной из божественно — мудрых мыслей, завещанных нам основателями великой науки самосовершенствования, и повторяй избранную заповедь до тех пор, пока она не наполнит тебя, не вытеснит прочь все остальное, пустые печали и терзания… Сай решил раствориться в словах Кун — цзы:[16] «Три раза в день я произвожу суд над самим собой. Как отесывание и опиливание придают форму драгоценному камню, шлифовка и полировка придают ему блеск, так и человек должен стремиться посредством беспрерывного труда к красоте и внутреннему совершенству». Он произносил это, пока не представил яснее ясного себя — истинного, свободного от прихотей тела; себя в облике пуруши, вечного и незыблемого «я», средоточия нетленных свойств личности. Но тут же вспомнил о том, что полнота бытия достигается лишь слиянием двух начал, и пуруше должна противостоять, соединяясь с ним, женская субстанция природы — пракрити…

Отбросив палочку, Сай лег на спину, подложил руки под голову, закрыл глаза и погрузился в думы о Хапке Новак.

4

«В определенном смысле, общеземная культура даже на ее нынешнем, вполне мирном этапе, в условиях расцвета наук и искусств, является культурой мужчин. Мужская же культура, пускай и несомая интеллектуалами высшей пробы, заставляет женщину чувствовать себя объектом, а не субъектом». И здесь дальше еще занятный отрывок: «На чем основано так называемое мужское превосходство? Только на физической силе, на относительно малой уязвимости более примитивного устройства. Женщина — носительница будущей жизни и потому вдвойне сложна, а значит, хрупка; мужчина же, по сути, является тараном эволюции, живым орудием, подготавливающим землю для потомства. Его выигрыш, как главы семьи, государства и цивилизации, — это выигрыш парового молота перед компьютером». Еще одна фраза, очень показательная: «Самое древнее и беспощадное угнетение, неподвластное никаким социальным революциям, — это угнетение женщины мужчиной». И, наконец, я бы сказал, главный перл манифеста: «Даже генетика свидетельствует о том, насколько элементарен самец: мужской игрек — ген есть незавершенный икс — ген, т. е. неполный набор хромосом. Другими словами, мужчина — это женщина, абортированная на уровне гена…»

— Лихо! — поскреб каракулевую макушку Нгале Агвара. — Безграмотно, зато как берет за душу! Да, это по — наглее прежних манифестов…

— Почуяли безнаказанность, — сухо сказал длинноволосый, совиноглазый, мучительно элегантный Роже Вилар.

— Но по сути — то же, что было до референдума, — вел свою линию Нгале, размышляя вслух. — И, значит, проблема не стала новой… и более катастрофичной. Вряд ли наши подопечные соберут много последователей…

— Последовательниц! — подняв палец, уточнил Роже.

— Необязательно: могут найтись чрезмерно галантные мужчины. Или люди промежуточного психосексуального типа…

Опустив руку с глянцевым листком свежего манифеста, Петр Осадчий укоризненно сказал:

— Ты говоришь об этом, как об отвлеченной научной разработке! А зря. Положение более чем тревожное…

Перед ними стояли на столе объемные видеолокаторные снимки: разлив некошенных трав, голубые речные заводи, крутобокие холмы в зеленом мехе сосен… и везде — женщины. Совсем девчонки, каждая — точно натянутая тетива лука; тридцати — и сорокалетние, статные, исполненные зрелой силы; моложавые внешне, но в чем — то неуловимо иные, будто невидимым лаком покрытые матроны под сотню и за сто… Всех объединяет настроение уверенности и независимости. Женщины, одетые в мешковатые комбинезоны с застежками вороненой стали или почти нагие, запечатлены в разных сценах: они ухаживают за посевами, возятся на фермах, командуют строительными машина, играют в теннис, купаются, объезжают норовистых лошадей… Амазонки! Пусть даже прав Нгале, и их воззвания, нередко звучащие по всемирной информсети, редко кто принимает всерьез — но в этой общине, смело занявшей лесостепные угодья по обоим берегам Днепра, ниже города — памятника Киева, есть некое очарование, задор, свежесть грозового разряда… Кроме того, амазонки твердо знают, чего хотят. И неразлучно держатся вместе, что для нынешних землян, увы, изрядная редкость…

— Прецедент! Так это называлось когда — то, — морща лоб, вздохнул Вилар. — Событие прошлого, подобное тому, что происходит сейчас. Пьер, ты знаешь исторические прецеденты этой общины?

— Прямых не знаю, — ответил Петр, чувствуя, как Розке заранее пытается переложить на него груз будущего решения. — В том — то и сложность, что именно мы, мы с вами должны создать прецедент. Чтобы было легче следующим комиссиям…