Марафон длиной в неделю - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 60

— И чем занимается пани Грыжовская? Занималась раньше и занимается теперь?

— Не знаю.

— Ну, — не поверил Бобренок, — а я думал, такой солидный и опытный пан должен знать все, по крайней мере, о своих жильцах.

— О пани Грыжовской ничего не знаю.

— А о других?

— Все, что пана офицера интересует.

— Почему же так?

— Ведь пани недавно поселилась.

— Уже три месяца...

— Да, время прошло, — согласился дворник, — но не так уж долго...

— Мы должны осмотреть квартиру Грыжовской, — вмешался Толкунов.

— Без позволения пани?

— Вот, — майор кивнул на Павлова, — представитель военной комендатуры города, он имеет полномочия. Открывайте двери.

— Но должно же быть распоряжение, — не согласился дворник, — бумага, прошу я вас.

— Будет, — решительно рубанул воздух Бобренок, — все будет, а теперь прошу открыть двери.

— Однако не имею чем... — развел руками дворник.

— Подождите... — Толкунов сделал несколько пружинистых шагов, ударил плечом по дверям, они затрещали, но не поддались. Толкунов ударил сильнее, но и теперь двери выстояли. — Чего стоишь, старлей! — сердито прикрикнул Толкунов на Павлова.

Они нажали вдвоем, замок не выдержал, оборвался, двери распахнулись, и офицеры влетели в переднюю.

Капитан ловко обошел велосипед, занимавший чуть ли не половину узкого прохода, открыл дверь, ведущую в большую и светлую комнату, хорошо обставленную. Полированный буфет с фарфоровой посудой, широкий мягкий диван, ковер чуть ли не на весь пол, большой радиоприемник на низеньком столике возле дивана — удобно, можно растянуться на нем и крутить ручки настройки. Бобренок остановил в передней дворника и девушку.

— В комнату не заходить, — предупредил он. — Ждите тут, будете понятыми.

Дворник согласно кивнул: очевидно, почти за четверть столетия своей работы привык ко всему и знал, каковы обязанности понятых.

— А ты, старлей, — Толкунов подтолкнул Павлова к выходу, — покарауль на лестничной клетке. Впускать всех и никого не выпускать.

— Слушаюсь!

Обеспечив тылы, розыскники принялись внимательно осматривать квартиру. Бобренок быстро перебрал вещи в шкафу: висело там лишь несколько платьев, пальто, лежало белье. Толкунов выдвинул ящики комода и тоже не нашел ничего интересного. Заглянул под диван, пощупал подушки — с тем же результатом. Вдруг его взгляд остановился на чем-то... Бобренок проследил за ним и увидел ящик для обуви около входа. Обычный фанерный ящик, обитый дерматином, и пара стоптанных туфель стояла на нем.

Капитан опустился на колени у ящика, отбросил крышку, и довольный возглас вырвался у него. Однако быстро оглянулся на майора и закрыл ящик. Хлопнул дверью под носом у понятых, с любопытством заглядывавших в комнату.

— Вот она, родная... — Толкунов растроганно погладил ладонью дерматиновую крышку.

Бобренок тоже склонился над ящиком. Да, немецкая рация, которую они так долго разыскивают...

Но куда исчезла пани Василина Грыжовская? Немецкая шпионка, свободно разъезжающая по городу на велосипеде. Она собирает информацию, а потом передает шифровки по рации. Но ведь старший лейтенант уверяет, что пани не выходила из дома.

— Может, у соседей? — спросил Толкунов.

— Оставайся тут, — приказал майор Толкунову. — Осмотри все еще раз, а я обыщу дом.

Сначала они с дворником спустились в подвал — небольшое помещение с зарешеченными секциями, где жильцы дома хранили овощи и всякий хлам. Спрятаться тут было негде, и майор отправился во внутренний садик. Минуты хватило, чтобы убедиться: и здесь также никто не затаился.

И тогда они стали обходить квартиры. Им открывали испуганные люди. Майор вежливо объяснял им, что военная комендатура разыскивает проживающую в доме Василину Грыжовскую. Тщательно осмотрели все квартиры, чердак, но Грыжовскую не нашли.

Они возвратились в квартиру на первом этаже. Бобренок позвал Павлова, отпустив девушку и дворника. Сел на диван, предложив Павлову стул. Рассказал, что нашли в квартире. Наблюдая, как Толкунов продолжает обыскивать комнату, сказал:

— Давайте, старший лейтенант, все сначала. И прошу вас — вплоть до самых незначительных деталей.

— Вроде бы я все доложил...

— Итак, увидев Грыжовскую, сели в трамвай?

— Точно.

— И выскочили, когда она повернула в переулок?

Павлов кивнул, помолчал и спросил:

— Хотите установить, заметила ли она меня?

— Да.

— Но ведь, если бы Грыжовская действительно заподозрила меня и каким-то образом, обведя вокруг пальца, исчезла, зачем оставила рацию? Должна же знать в таком случае, что дом основательно обыщут. И вообще, заметив «хвост», вряд ли подалась бы домой. А она, видите, даже оставила тут велосипед.

— Это и не дает мне покоя, — признался Бобренок.

— Не представляю, как она могла незаметно исчезнуть?

Бобренок думал с минуту, покачивая ногой.

— Давайте дальше по порядку, — предложил он. — Восстановим картину. Кто выходил из дома?

— Ну, значит, так... Первый — мужчина. В темном костюме и с чемоданчиком.

— Вы его хорошо видели?

Старший лейтенант понял Бобренка и уверенно покачал головой.

— Фокус с переодеванием отпадает. Между тем, как эта Грыжовская вошла в дом, и вашим прибытием прошло всего восемнадцать-девятнадцать минут, времени на это у нее не хватило бы.

— Да, — согласился Бобренок, — пожалуй, вы правы. Дальше?..

— Мужчина и женщина. Женщина молодая, лет тридцати, тоже красивая, но совсем не похожа на Грыжовскую. Мужчина выше ее на голову.

— Еще кто?

— Монахиня.

Бобренок насторожился:

— А эту вы видели?

— Конечно. Да тут во Львове они еще водятся. Знаете, в черном с белым...

В комнату заглянул Толкунов и многозначительно поманил Бобренка пальцем.

— Что? — недовольно спросил майор.

— Антенна.

Бобренок поспешно поднялся. Толкунов повел его в кухню, ткнул пальцем в хитро вмонтированный возле обычной водопроводной трубы проводок.

— Так-так! — воскликнул майор. — Стационарная.

— Они приготовили все заранее, — подтвердил Толкунов.

— Гауптман, живший тут, из абвера...

— Или СД.

— И эта Грыжовская — профессионалка. Подожди, — дернул себя за подбородок, — подожди, капитан... — Он выглянул в окно, под которым все еще стояли дворник с девушкой, позвал: — София! И вы, товарищ Синяк, зайдите сюда.

Дворник с девушкой скромно остановились в дверях, но Бобренок предложил им стулья. Устроился рядом с ними и попросил:

— Не могли бы вы припомнить, кто бывал у Грыжовской?

Девушка переглянулась с дворником и, покачав головой, сказала:

— Я ведь говорила, она сама по себе, нелюдимая, и никто к ней не ходил, кроме монахини.

— Да, монахини, — поддержал ее дворник.

— Ага! — оживился Бобренок. — И сегодня у нее в гостях была монахиня?

Дворник и девушка снова переглянулись и снова покачали головами.

— Не видел, — заявил дворник.

— И я не видела.

Бобренок, уже не слушая их, подошел к комоду, начал внимательно перебирать белье. Ничего не найдя, перешел к шкафу. Обыскав его, с торжеством вытянул голубую вязаную кофту. Взял за плечи, даже встряхнул. Спросил У Павлова:

— В этой кофте была Грыжовская?

Лейтенант, приглядевшись, сказал:

— Кажется, она.

— Поищите, капитан, в передней, — приказал Бобренок Толкунову. — Там на вешалке должна быть синяя косынка.

Действительно, Толкунов нашел косынку почти сразу — пани Грыжовская отличалась если не педантизмом, то аккуратностью: косынка была сложена и лежала в ящике для всяких мелочей — шарфов и перчаток.

— Ты считаешь?.. — неуверенно спросил Толкунов. — Считаешь, что эта стерва Грыжовская?..

— Она переоделась, — подтвердил Бобренок. — И проделывала это, по-видимому, довольно часто. Домой заходила Грыжовская, а выходила монахиня. Или наоборот.

— Зачем? — не понял Павлов.

— Два обличья... — начал Бобренок, но, взглянув на дворника и Софию, не стал объяснять, зачем понадобилась шпионке такая метаморфоза. Лишь спросил у дворника: — Скажите, товарищ Синяк, какие остались в городе монашеские ордена? Женские конечно.