Марафон длиной в неделю - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 55

— Прошу, входите, пожалуйста, что же вы стоите?

Бобренок начал объяснять, откуда они и зачем пришли, девушка пропустила мимо ушей эти объяснения, очевидно, для нее был важен сам факт появления офицеров на пороге квартиры, потому что, топнув ногой, обутой в войлочную туфлю, повторила:

— Прошу!

В комнате кроме стола со стульями стоял диван, в углу — этажерка с книгами. Совсем мало мебели для такого большого помещения, и от этого комната казалась еще большей и какой-то холодной, необжитой.

Майор обошел вокруг стола и спросил:

— Квартира двухкомнатная?

— А у нас там спальня... — Девушка направилась к дверям, чтобы показать, но Бобренок остановил ее.

— Не могли бы вы потесниться? — поинтересовался он вежливо. — Принять квартирантов — офицера или двоих? Правда, — осмотрелся, — тут лишь одна кровать...

— Есть раскладушка, — поспешила сообщить девушка, — и если офицер не побрезгует спать на раскладушке...

— Не побрезгует, — заверил Толкунов, — наш офицер не какой-то там пан, и ему всякие роскошные диваны и перины не нужны.

— Только... — Девушка запнулась. — Только одеяла у нас нет, потому что все распродали, — добавила она решительно.

— Будет одеяло, будет и белье, — предупредил Бобренок. — Тут живете вы и?..

— Я с мамой, — быстро объяснила девушка. — Мама на работе, а я в университет поступаю...

— Вот так, сейчас? — усомнился Бобренок и обвел взглядом пустую комнату.

— Собираюсь поступать, — уточнила она.

Толкунов тем временем подошел к окну, выглянул. Отсюда просматривалась вся улица, и если девушка заметила что-то... Спросил:

— А соседи у вас кто?

— Пан Палкив с племянником. Фактически сам пан Палкив, ведь племянник только вчера из села приехал. А слева — старая пани Валявская, бывшая владелица дома.

— У этого Палкива, — начал осторожно зондировать, почву Бобренок, — еще никто не расквартирован? Офицеры или гражданские?

— В нашем доме пока никого не поселили.

— А нам говорили, что у Палкива кто-то живет.

— Нет, — возразила девушка, — тетка у него недавно умерла, еще, правда, при немцах, а пан Палкив совсем недавно появился, даже на похороны не успел. И никто к нему не ходит, вот только хлопец из села прибыл. Я так понимаю, пан в трауре по тетке, значит, печалится и никого не хочет видеть.

Информация была довольно исчерпывающей, и Бобренок направился к выходу, а Толкунов спросил у девушки:

— Вы в окно часто смотрите?

Видно, вопрос удивил ее, так как ответила растерянно:

— Вообще, да... Но для чего вам?

— Может, видели: пан Палкив встречается с кем-нибудь на улице? Или ожидал тут его кто?

— Нет, пан такой солидный, важный даже. — Девушка улыбнулась весело, не очень-то одобряя неприступность своего соседа. — Ходит, будто жердь проглотил.

Толкунов вздохнул и последовал за майором, однако девушка остановила их.

— Когда же... — спросила она смущенно, — когда ожидать ваших офицеров?

Бобренок вдруг понял, что вводить в заблуждение эту наивную девушку негоже, решил сегодня же связаться с комендатурой и пообещал уверенно:

— Завтра или послезавтра.

Не успел майор постучать в дверь Валявской, только поднял руку, как она распахнулась и полная, седая и непричесанная женщина появилась на пороге, заслонила своим тучным телом вход в квартиру и спросила коротко и отрывисто:

— Кто?

— Из военной комендатуры, — так же коротко ответил Бобренок.

— В чем дело?

— Расквартировываем людей.

— Я занимаю одну комнату.

— Прошу извинить, — коснулся козырька майор. — А ваши соседи?

— У них и спрашивайте! — Старуха с грохотом захлопнула дверь под самым носом у офицеров, но Бобренок был уверен, что не ушла, а стояла в передней, ожидая, как среагируют на ее выходку военные.

Майор переглянулся с Толкуновым и нарочно громко рассмеялся:

— Ну и ну! — сказал так, чтоб старуха услышала: — Потопали, капитан, дальше, должны поселить еще пятерых. — И направились к дверям Палкива, уверенные, что Валявская подглядывает за ними в замочную скважину.

Штунь открыл им и невольно потянулся к майору, но Бобренок остановил его предостерегающим жестом и спросил:

— Кажется, эта квартира двухкомнатная?

— Точно.

— Можно посмотреть?

Когда замок щелкнул за ними, Бобренок похлопал Юрка по плечу и, приглушив голос, сказал:

— Сейчас мы поднимемся на третий этаж. Учти, тебе стоит установить контакт с Валявской. Бывшая владелица дома, однокомнатная квартира напротив. Хитрая старуха и, вероятно, кое-что знает. Приблизительно через час пойдешь устраиваться на работу. Зайдешь на кондитерскую фабрику, там тебе, конечно, откажут: пока что нет сырья, да и немцы вывели из строя машины. Потом поедешь на паровозовагоноремонтный завод. Знаешь где?

— Какой же львовянин его не знает?

— Начальник отдела кадров предупрежден. Тебя зачислят учеником слесаря.

— Но ведь я же никогда...

— Учеником, ясно?

— Да.

— Работай, как все. Старательно, да поглядывай вокруг внимательно.

— Понятно.

— Будешь по городу идти, тоже присматривайся. Если увидишь «хвост», не обращай внимания. Вечером позвонишь.

— Позвоню.

Бобренок шумно открыл дверь и сказал Толкунову громко, чтобы пани Валявская обязательно услышала:

— Здесь можно двоих поселить.

— Да, квартира удобная, — согласился капитан, и они стали подниматься на третий этаж.

Штунь подождал несколько минут, потом с деловым видом постучал к Валявской.

— Кто? — услышал он из-за дверей.

— Ваш новый сосед.

Женщина, помолчав немного, открыла. Однако в квартиру не впустила.

— Так что надо? — спросила она, внимательно разглядывая юношу.

— Не смогла бы пани одолжить мне утюг?

Валявская помахала у него под носом толстым, словно обрубленным пальцем с черным полумесяцем ногтя.

— Много вас тут... — бросила она презрительно и попятилась с явным намерением закрыть дверь. Но внезапно ей в голову пришла какая-то мысль. Бросив на Юрка быстрый взгляд, сказала: — Я видела, ты мешок привез. С чем?

— Продуктов мама дала.

— Каких?

— Сала немного, хлеба, картошки...

Валявская с шумом втянула в себя воздух, словно почуяла уже запах сала, и заявила твердо:

— Принесешь десяток картофелин, тогда получишь утюг на десять минут.

— Вы хотите?.. — смутился юноша.

— Уши у тебя есть? Утюг электрический и портится, должно же быть мне какое-то возмещение.

— Принесу... — переступил с ноги на ногу Юрко.

— Что же ты стоишь?

— А утюг?

— Раньше картошку.

— Минутку...

Юрко взял десяток картофелин еще из запасов Сороки. Валявская стояла в дверях и смотрела, что несет сосед на газете, перещупала каждую картофелину, бурча:

— Отобрал самые маленькие.

— Имейте совесть, пани.

— Ну, хорошо, заходи. — Она отступила, пропуская его, и указала на антресоли в передней: — Там утюг, достань. — Принесла табуретку, хотела подставить юноше, но, видно, передумала, потому что, кряхтя, полезла сама.

— Я достану... — попытался остановить ее Юрко, однако старуха лишь отмахнулась. Долго копалась, перебирая какие-то вещи, и наконец вытащила утюг. — Если задержишь больше четверти часа, — предупредила она, — еще десяток бульб.

— Побойтесь бога...

— Я-то боюсь, а вот люди совсем обнаглели.

Юрко взял утюг, но не ушел. Подал Валявской руку, помогая слезть. Это, вероятно, ей понравилось, так как она немного смягчилась и спросила:

— Ты как, надолго?

— Хочу пойти работать.

— Куда?

— А на завод.

— Дядя устроит?

— Что-то второй день его нет...

— Вернется.

— Но я волнуюсь.

— Ну, хорошо, — подтолкнула его старуха к двери, — иди, а то мне некогда тут тары-бары разводить.

Юрко поставил утюг на перевернутую тарелку и задумчиво следил, как нагревается. Гладить нечего было, имел лишь одну рубашку и белье на себе. Поплевал на палец, коснулся раскаленного железа. Зашипело. Подумал: ну, чего добился от старой карги? Ничего... Хитрая проныра, жадная и недоверчивая...