Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений

Бродский Иосиф Александрович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений - Бродский Иосиф Александрович - Страница 7

Изменить размер шрифта:

Лирика

О.Б.

Через два года

высохнут акации,

упадут акции,

поднимутся налоги.

Через два года

увеличится радиация.

Через два года.

Через два года

истреплются костюмы,

перемелем истины,

переменим моды.

Через два года

износятся юноши.

Через два года.

Через два года

поломаю шею,

поломаю руки,

разобью морду.

Через два года

мы с тобой поженимся.

Через два года.

1959

Одиночество

Когда теряет равновесие

твое сознание усталое,

когда ступеньки этой лестницы

уходят из под ног,

как палуба,

когда плюет на человечество

твое ночное одиночество, -

ты можешь

размышлять о вечности

и сомневаться в непорочности

идей, гипотез, восприятия

произведения искусства,

и – кстати – самого зачатия

Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности

с глубокими ее могилами,

которые потом,

за давностью,

покажутся такими милыми.

Да.

Лучше поклоняться данности

с короткими ее дорогами,

которые потом

до странности

покажутся тебе

широкими,

покажутся большими,

пыльными,

усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями,

покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности

с убогими ее мерилами,

которые потом до крайности,

послужат для тебя перилами

(хотя и не особо чистыми),

удерживающими в равновесии

твои хромающие истины

на этой выщербленной лестнице.

1959

Определение поэзии

памяти Федерико Гарсия Лорки

Существует своего рода легенда,

что перед расстрелом он увидел,

как над головами солдат поднимается

солнце. И тогда он произнес:

«А все-таки восходит солнце...»

Возможно, это было началом стихотворения.

Запоминать пейзажи

за окнами в комнатах женщин,

за окнами в квартирах

родственников,

за окнами в кабинетах

сотрудников.

Запоминать пейзажи

за могилами единоверцев.

Запоминать,

как медленно опускается снег,

когда нас призывают к любви.

Запоминать небо,

лежащее на мокром асфальте,

когда напоминают о любви к ближнему.

Запоминать,

как сползающие по стеклу мутные потоки дождя

искажают пропорции зданий,

когда нам объясняют, что мы должны

делать.

Запоминать,

как над бесприютной землею

простирает последние прямые руки

крест.

Лунной ночью

запоминать длинную тень,

отброшенную деревом или человеком.

Лунной ночью

запоминать тяжелые речные волны,

блестящие, словно складки поношенных

брюк.

А на рассвете

запоминать белую дорогу,

с которой сворачивают конвоиры,

запоминать,

как восходит солнце

над чужими затылками конвоиров.

1959

Стихи об испанце Мигуэле Сервете, еретике, сожженном кальвинистами

Истинные случаи иногда становятся притчами.

Ты счел бы все это, вероятно, лишним.

Вероятно, сейчас

ты испытываешь безразличие.

Впрочем, он

не испытывает безразличия,

ибо от него осталась лишь горсть пепла,

смешавшегося с миром, с пыльной дорогой,

смешавшегося с ветром,

с большим небом,

в котором он не находил Бога.

Ибо не обращал свой взор к небу.

Земля – она была ему ближе.

И он изучал в Сарагоссе право Человека

и кровообращение Человека -

в Париже.

Да. Он никогда не созерцал

Бога

ни в себе,

ни в небе,

ни на иконе,

потому что не отрывал взгляда

от человека и дороги.

Потому что всю жизнь уходил

от погони.

Сын века – он уходил от своего

века,

заворачиваясь в плащ

от соглядатаев,

голода и снега.

Он, изучавший потребность

и возможность

человека,

Человек, изучавший Человека для Человека.

Он так и не обратил свой взор

к небу,

потому что в 1653 году,

в Женеве,

он сгорел между двумя полюсами века:

между ненавистью человека

и невежеством человека.

1959

* * *

Лучше всего

спалось на Савеловском.

В этом

полузабытом сержантами

тупике Вселенной

со спартански жесткого

эмпээсовского ложа

я видел только одну планету:

оранжевую планету циферблата.

Голубые вологодские Саваофы,

вздыхая,

шарили по моим карманам.

Потом, уходя,

презрительно матерились:

«В таком пальте...»

Но четыре червонца,

четыре червонца

с надписями и завитками,

– я знаю сам,

где они были,

четыре червонца -

билет до Бологого.

Это были славные ночи

на Савеловском вокзале,

ночи,

достойные голоса Гомера.

Ночи,

когда после длительных скитаний

разнообразные мысли

назначали встречу

у длинной колонны Прямой Кишки

на широкой площади Желудка.

...Но этой ночью

другой займет мое место.

Сегодня ночью

я не буду спать на Савеловском

вокзале.

Сегодня ночью

я не буду угадывать

собственную судьбу

по угловатой планете.

Сегодня ночью

Я Возьму Билет

До Бологого.

Этой

ночью

я не буду придумывать

белые стихи о вокзале,-

белые, словно бумага для песен...

До свиданья, Борис Абрамыч [10].

До свиданья. За слова спасибо.

апрель 1960

вернуться

Стихотворение отсутствует во 2-м изд. СИБ. Борис Абрамыч – Слуцкий.