Последняя тайна храма - Сассман Пол - Страница 39

Молодая женщина улыбнулась, но ничего не сказала, а Бен-Рой двумя долгими глотками допил виски.

Через некоторое время Хава извинилась и пошла на кухню, сославшись на то, что ей нужно посмотреть за готовкой. Бен-Рой последовал за сестрой, сказав, что хочет наполнить рюмку.

– Ну, что скажешь? – спросила его сестра, как только они оказались вдвоем.

– Насчет чего?

– Насчет Сары, дурень! Она же такая красивая!

Бен-Рой налил виски и пожал плечами:

– Да я как-то не заметил.

– Молодец! – рассмеялась Хава, открывая печку, чтобы проверить, не готова ли большая курица, жарившаяся внутри.

Бен-Рой подошел к плите и, сняв крышку кастрюли, затянулся ароматом своего любимого куриного бульона с кнейдлахами.

– Она очень приятная, – говорила Хава, поливая курицу жиром. – Веселая, умная, мягкая. И без молодого человека.

– Шимон мне уже доложил, – буркнул Бен-Рой, поднося ко рту ложку горячего супа.

Хава стукнула его по руке и накрыла кастрюлю.

– Слушай, Арие, я вовсе не хочу остепенить тебя…

– Ага, черт побери, как же, поверил!

– Ты забыл, что у нас дома не бранятся? Брось сейчас же монету!

Бен-Рой пробурчал что-то в извинение и, вынув из кармана монету в пять шекелей, швырнул ее в стоявший на подоконнике зедаках[44].

– Так вот, я не стремлюсь тебя угомонить, – повторила Хава, – но мне кажется…

– Что пора бы мне отыметь какую-нибудь бабу?

Он прикусил губу и, вынув монету в десять шекелей, кинул ее в ящик.

– Прости.

Хава подошла к нему и обняла за шею.

– Арие, успокойся. На тебя страшно смотреть, когда ты такой… такой несчастный… такой измученный. Галя бы этого не хотела. Я знаю. Она хотела, чтобы ты жил долго и был счастлив.

Бен-Рой позволил ей обнимать себя несколько мгновений, затем отпихнул и сделал затяжной глоток виски.

– Дай мне самому разобраться, ладно? Мне нужно время.

– Нельзя ведь всю жизнь убиваться! Нужно двигаться вперед, Арие.

Он вылил в себя остаток жидкости из рюмки и почувствовал, как начинает ожесточаться.

– На хрен! Буду убиваться сколько хочу! Не суйся не в свое дело, пока не просят, Хава!

На этот раз он не бросил монету и даже не извинился.

– По крайней мере будь вежлив, Арие: Прошу тебя. Постарайся быть милым.

Он посмотрел в ее влажные от слез глаза, кивнул и вышел в коридор.

Через двадцать минут все собрались в гостиной. Мужчины и мальчики надели ермолки, Шимон прочитал киддуш[45], и, сделав по глотку вина, они сели за стол. Эзер и Хаим добились разрешения расположиться рядом с Бен-Роем.

– Ты арестован, дядя Арие, – важно заявил Эзер. – Мы твои охранники.

После нескольких рюмок настроение Бен-Роя улучшилось.

– Ладно, – сказал он. – Только помните: если хотите, чтобы вас приняли в полицию, вы должны не спускать с меня глаз. Ни на секунду! И даже не есть.

Поначалу мальчики стойко выполняли задание, но как только принесли кастрюлю с супом, они тут же потеряли интерес к игре. Шимон кивнул Бен-Рою, и тот встал, чтобы откупорить стоявшую на буфете бутылку вина.

– Вот вы какие охранники, оказывается! – засмеялась Сара. – Ваш дядя сбежал, а вы не заметили.

– Никуда он не сбежал, – пробурчал Эзер, прихлебывая суп слежки. – За ним смотрят другие охранники, только они невидимые.

Слова малыша всех рассмешили. Бен-Рой на мгновение встретился взглядом с Сарой, но тут же отвел глаза в сторону. Он поставил открытую бутылку на стол и сел на свое место.

– Так чем вы занимаетесь? – спросил он у нее, разливая вино.

– Сара – учитель, – сказала сестра.

– Она разве немая? – перебил жену Шимон. – Пускай сама расскажет.

– Да-да, конечно, – сказала Хава. – Прости, Сара.

Молодая женщина пожала плечами:

– Я учительница.

– И где же вы преподаете? – спросил Бен-Рой, невольно улыбнувшись.

– В Сильване.

– Где? В Сильване? – Бен-Рой удивленно посмотрел на Сару.

– Да. Есть там такая экспериментальная школа для еврейских и палестинских детей. Мы надеемся, что, учась с ранних лет вместе, дети смогут избавиться от опасных стереотипов.

Бен-Рой некоторое время смотрел на нее, затем прикрыл глаза, и улыбка сошла с его губ. Шимон взял кусочек хлеба и провел им по краям своей пиалы.

– Как там с программой поддержки, о которой ты просила?

Сара покачала головой.

– Деньги дают поселенцам, а не школам… Нам сейчас даже раскраски и ручки не на что купить.

– Я что-то не понимаю, зачем вам это нужно, – пробурчал Бен-Рой, катая кнейдлах вокруг тарелки.

– Раскрашивать книжки?

– Да нет, учить израильских и палестинских детей вместе.

Она подняла на него сверкающие глаза.

– Думаете, не стоит даже попробовать?

– Пытаться сблизить людей совершенно различных культур с абсолютно несхожими ценностями? Не наивно ли это?

– Ну, вообще-то мы кое-чего уже добились, – возразила Сара. – Дети играют вместе, обмениваются опытом, становятся друзьями. Между прочим, они удивительно открыты в общении.

– Ага, это сейчас они такие прелестные. А через пару лет будут резать друг другу глотки, – сказал Бен-Рой. – Надо смотреть на вещи трезво.

Некоторое время Сара сидела молча, раздумывая о контраргументе. В конце концов она просто улыбнулась и слегка повела плечами.

– Все же, мне кажется, лучше не сидеть сложа руки и не смотреть, как дети растут с ненавистью в сердцах, а пытаться что-то изменить.

Наступила неловкая пауза, которую прервал Хаим, рассказав, как он с друзьями нашел в туалете бассейна крысу и как спасатель убил ее шваброй.

– И правильно сделал, – кивнул Бен-Рой, доев суп и бросив взгляд на сидевшую напротив Сару. – Паразитов надо давить не мешкая.

Большую часть ужина Арие промолчал, пока остальные говорили о политике. Под конец вечера все вместе спели земирот[46], и Бен-Рой подпел своим бесцветным голосом. Около десяти он засобирался уходить.

– Мне тоже пора, – сказала Сара. – Хава, спасибо огромное, я замечательно провела время.

Бен-Рой злился, что не смог уйти один. В лифте они ехали молча, затем, выйдя на улицу, Арие спросил Сару, в какую сторону ей нужно.

– Направо, – ответила она.

– Мне налево. – Бен-Рой слукавил: ему тоже нужно было направо.

Наступила неловкая пауза.

– Ну что же, приятно было познакомиться, – пробормотала наконец Сара, улыбнувшись и протянув руку.

Он покачал головой, развернулся и пошел прочь. Пройдя всего несколько метров, он услышал за спиной ее мягкий, нежный голос:

– Мне очень жаль, Арие. Хава мне вес рассказала о вас. Мне очень жаль, поверьте.

Он замедлил шаг. «Ни хрена тебе не жалко, мерзкая ты тварь! – чуть не закричал Бен-Рой. – Арабы убили единственную женщину, которую я любил, а ты якшаешься с ними и играешь с их детьми. Будь ты проклята, тупая вонючая сука!» Однако он ничего не сказал, а, слегка помахав рукой на прощание, пошел дальше, свернув за угол на улицу Ха-Мелех Геория.

Спустя три часа беспробудного пьянства в баре на улице Яффо Бен-Рой, шатаясь из стороны в сторону, приполз домой и, поставив диск Шломо Арци в плейер, свалился на диван.

Сидя в баре, Арие подумывал, не взять ли с собой болтавшуюся там проститутку – молоденькую блондинку, на вид русскую, с густо накрашенными ресницами и исколотыми от частого употребления наркотиков руками. Ему просто хотелось забыться, как-то заглушить гнев и отчаяние, разрывавшие его на части. Однако Бен-Рой быстро отбросил эту мысль, представив, что тогда будет ненавидеть себя еще больше. Девушка пыталась заигрывать с ним, но Арие послал ее и продолжил пить в одиночестве, тупо уставившись в отражение своей физиономии в высоких створках зеркала.