Скачу за радугой - Принцев Юзеф Янушевич - Страница 7

Генка тяжело шагнул к Тяпе, но на его руке повис Шурик.

— Плюнь, Ген! Не связывайся!

— Брось! — угрюмо басил Пахомчик, оттирая плечом Тяпу. — Чего дурака слушать!

— Умные какие! — огрызался из-за спины Пахомчика Тяпа. — Все на одного, да?

— Нужен ты нам! — опустил руки Генка и, помолчав, повторил: — Я — Лось, Оля — Аэлита, Пахомчик — Гусев, Тяпа — Тускуб…

— Вот! — вскинулся Тяпа. — Слыхали?

— Опять? — повернулся к нему Генка.

— А по какому такому праву?! — завопил Тяпа. — Ты — Лось, а я этот… Куб какой-то!

— Тускуб! — засмеялся довольный Шурик.

— Один черт! — отмахнулся Тяпа. — Почему?

— Потому! — коротко ответил Генка. — Не хочешь, будешь простой марсианин. Считаю до трех. Раз… Два…

— Ладно, — буркнул Тяпа.

— Простыни притащили? — спросил Генка у Коня.

— Ага! — кивнул Конь. — В мешке.

— Одевайтесь! — приказал Генка. — Все марсиане в белом, на голове стеклянный шар. Мы с Пахомчиком в своем.

— Вот, вот! — заворчал Тяпа. — У нас стеклянные головы, у них свои!

— Так они же земляне! — вмешался Шурик. — Неужели не понятно?

— Мне-то все понятно! — мрачно сказал Тяпа. — Давай сюда мешок!

Когда переодетые «марсиане» вышли из кустов, Пахомчик ахнул, а Генка довольно улыбнулся. Закутанные в простыни, со стеклянными шарами на головах они и впрямь казались существами иной планеты. Да еще где-то в лесу запели ребята, и ветер то относил, то пять приближал мелодию, делая ее таинственной. А кода Оля, прижав худенькие руки к груди, пошла навстречу Генке, он опять вспомнил печальное девичье лицо под прозрачной оболочкой скафандра и, вглядываясь в это приближающееся к нему лицо, вдруг почувствовал себя очень большим и сильным. А она неуверенно, будто вслушиваясь в странные эти слова, говорила:

— Сын Неба! Ты добрый и сильный. Ты пришел из моих снов, но я боюсь за тебя!

Генка повел плечами и широко шагнул ей навстречу.

…Черные мхи пружинили под ногами, красные длинные травы цеплялись за него, но он шел вперед, туда, где в голубоватом тумане виднелась маленькая фигурка с беспомощно протянутыми руками. Словно большая хищная птица рассекла воздух над его головой, заколебался туман, перед ним возник кто-то в длинном хитоне, с хрустальным шаром на голове.

— Уходи! — кричал Тяпа, встав между ним и Олей. — Отваливай на Землю!

— Рано влезаешь, — поморщился Генка.

— Ничего не рано! — поддергивая сползающую простыню, заявил Тяпа. — Она сказала, что боится? Сказала!

Генка пожал плечами и нехотя направился за кусты. Тяпа задрал простыню, пошарил в карманах и вытащил пузырек из-под валерьянки.

— Вот! Дашь ему выпить. Не сделаешь, худо будет!

— За что? — заломила руки Оля.

— Двигай! — распорядился Тяпа.

Оля закрыла лицо ладонями и, спотыкаясь, пошла к орешнику. Довольный Тяпа зашагал за ней.

— Гусев, давай! — скомандовал из-за кустов Генка.

— Сейчас! — отозвался Пахомчик. — Маузер куда-то делся!

И в эту минуту на опушке показалась Ползикова. Она подозрительно оглядела пустую поляну и уже собралась было подойти к кустам, как оттуда выскочил Пахомчик, а за ним кто-то в белом, с блестящей на солнце стеклянной головой. Ползикова ойкнула и присела за ствол березы.

— Что у вас делается, товарищи марсиане? — кричал Пахомчик, размахивая деревянным маузером. — Кто взрывает город?

— Это Тускуб! — сдавленным не то от смеха, не то от ужаса голосом отвечало существо в белом. — А у нас нет оружия!

— А это что? — потряс маузером Пахомчик и прицелился в березу.

— Мама! — закричала Ползикова, закрывая голову руками.

— Ты чего? — попятился Пахомчик.

— Кто это?

— Где?

Ползикова опустила руки и открыла зажмуренные глаза. Странного существа не было.

— Вот здесь стоял! — оглядела она поляну. — Весь белый и голова стеклянная!

— У самой стеклянная! — ухмыльнулся Пахомчик. — Никого тут не было.

— Было!

— Померещилось со страху!

— Все равно вожатому скажу, — поджала губы Ползикова.

— Так он тебе и поверил! — отвернулся от нее Пахомчик. — Жми отсюда!

— Ну, Пахомов! — неопределенно пригрозила Ползикова и, оглядываясь, пошла к лесу. Когда она скрылась за деревьями, из-за кустов вышел Генка.

— Обошлось?

— Вроде… — кивнул Пахомчик. — Только она все равно капнет.

— Кто ее слушать будет! — махнул рукой Генка и вдруг заторопил: — Иди!

Пахомчик оглянулся и увидел Олю. Легко касаясь ногами травы, она медленно шла навстречу Генке, и лицо ее под стеклянным сверкающим шаром было совсем незнакомым, печальным и счастливым одновременно. Пахомчик попятился, но Оля прошла мимо него, даже не взглянув, не дрогнув ресницами, будто это был не он, а пень или дерево. Руки ее беспомощно повисли вдоль тела, она шла, как плыла, и певучим низким голосом, чуть задыхаясь, выговаривала, как заклинание:

— Здесь всюду смерть. Солнце не греет, льды не тают, высыхают моря, пески засыпают Туму. Я хочу видеть зеленые горы, белые облака, синее море. О Сын Неба! Возьми меня на Землю!

Генка бросился к ней и протянул руки.

…Он смотрел в ее запрокинутое бледное лицо, и сердце его сжималось от жалости, нежности и печали. Бережно и осторожно положил он свои ладони на ее худенькие плечи…

— Обнимаетесь?! — яростно закричал Тяпа, бросаясь на Генку. — Обнимаетесь, да?!

Генка успел повернуться и встретить Тяпу точным коротким ударом. Тяпа схватился за живот и сел на землю. Отдышавшись, жалобно спросил:

— Ты чего дерешься?

— Смотреть мне на тебя?

— Не по правилам! В книжке как? Ты должен упасть, а не я. Падай, давай!

— Фиг! — показал ему кукиш Генка. — Ты чего полез? Твое дело приказать и стоять, сложив руки на груди.

— А я не хочу «на груди»!

— Еще раз схлопочешь, — спокойно предупредил Генка.

— Я же уводить ее должен! — все еще сидя на земле, ныл Тяпа. — Мне Шурик сказал: «Будешь разлучать!»

— Уводи, — согласился Генка.

Тяпа поднялся с земли, подошел к Оле и по-хозяйски положил ей руку на плечо.

— Ты что? Вообще уже?! — скинула она его руку.

— А что? — отступил Тяпа. — Я тебя разлучаю? Разлучаю!

— Ну и разлучай! — вскинула голову Оля. — Только без рук!

И пошла за кусты орешника. Обескураженный Тяпа поплелся за ней. Генка засмеялся и навзничь упал в траву.

— Ты мертвый, что ли? — спросил подошедший Пахомчик.

— Без сознания! — болтал в воздухе ногами Генка.

— На себе, выходит, переть? — вздохнул Пахомчик.

— Давай, давай! — веселился Генка. — Марсиане тебя не забудут!

Пахомчик с трудом взвалил Генку на спину и, пошатываясь, направился к зарослям орешника, не видя вышедших на опушку Вениамина и Ползикову.

— Ранил! — в ужасе прошептала Ползикова. — Я говорила, говорила… А вы не верили! Он еще пистолетом грозился!

Ползикова вдруг пискнула и спряталась за спину Вениамина. К ним направлялась Оля. Белая простыня ниспадала с ее плеч, стеклянный шар сверкал на голове. Запрокинув лицо, протянув руки к небу, она шла, не видя никого вокруг, и голос ее звенел, разносясь по поляне:

— Где ты, Сын Неба! Вернись! Рожденная из света звезд ждет тебя!

Наткнувшись на ошеломленного Вениамина, она замолкла и смотрела на него, не узнавая.

— Травина… — осторожно дотронулся до нее Вениамин.

— Что? — не сразу ответила Оля.

— Ты… Ты как себя чувствуешь?

— Хорошо, — недоумевающе взглянула на него Оля.

— А почему так одета?

— Как? — Оля поправила простыню, коснулась рукой стеклянного шара на голове. — А-а!.. К лагерному карнавалу готовлюсь.