Пистоль Довбуша - Куликова Мария Тимофеевна - Страница 15

Юрко тепло улыбался своим воспоминаниям, глядя куда-то на вершину горы. Но вершину в эту минуту он не замечал. Он видел перед собой своего пана учителя… Сколько раз они вместе собирались за селом, и учитель читал такие вирши — заслушаешься! Про новые Карпаты, без богачей и жандармов! И кто те вирши сочинял? Может быть, сам пан учитель? Он и Юрка научил любить стихи…

Вдруг улыбка исчезла с лица мальчика, словно озорной ветерок смахнул ее с губ. Голова его опустилась, и на лоб упали густые светлые, как выгоревшая трава на солнце, волосы. Голос у Юрка задрожал:

— Но, видно, беда следила за нашим паном учителем. Сидим мы как-то, пишем, читаем. Вдруг открывается дверь, и всовывается кудлатая голова пана превелебного, за ней — голова в очках. Вместе с ними, как бочка с огурцами, вкатился и староста. Тот, что в очках, говорит нашему пану учителю: «Вы что ж, забыли про наказ учить детей только по-мадьярски? Вы им все про Шевченка читаете?» Шевченко вирши, как наши песни, складывал. Тоже из наших, из бедных был… — объяснил Юрко.

— А пан учитель что? — с нетерпением спросил Мишка.

— О! Он им такое сказал! Я навсегда запомнил каждое слово! «И кто только, говорит, не приходил на нашу землю: и австрияки, и венгры, и чехи. А люди все ж не забыли свою мову и не забудут, пане, как бы вы ни старались!» — «Вот «вы как!» — аж подскочил тот, что в очках. А мой учитель даже не посмотрел на него. «Может, говорит, и придет скоро то счастливое время, когда эти хлопчики и девчатки все науки будут учить, как и ваши дети. Я бы хотел, чтоб они знали и аглицкий, и немецкий, и мадьярский. Только най они сначала свой родной язык выучат, украинский!» Пан в очках аж посинел. Потом как закричит! — Юрко вскочил, выпятил живот, перекосил рот, голос изменил.

Друзья улыбнулись: наверное, Юрко в эту минуту был очень похож на того пана в очках.

— «Украинский»! А где они, украинцы? Там, в Советах? Может быть, и вы, пане учителю, туда хотите?» — «Да разве я один хочу! — отвечает наш пан учитель. — Нас таких немало, которые хотят быть вместе со своими братьями. Это даже дети знают!» Так и сказал! — горячо и с гордостью за своего учителя произнес Юрко. — Я все добре запомнил. Да разве только я? А пан превелебный лишь одно слово выпустил: «Красный!» — и попятился к двери, да так быстро, будто мой пан учитель есть его собирался.

— Ха-ха-ха! — рассмеялись дети.

— И ты от такого учителя сбежал? — удивилась Маричка.

— Не спеши, как заяц на огород, — оборвал ее Юрко. — Я, может, этого учителя, как нянька, люблю… Может быть, я его никогда… никогда не забуду…

— А где же он, Юрку? — почему-то шепотом спросил Мишка.

— Через недельку или даже меньше нагрянули в школу жандары, скрутили руки нашему учителю и посадили в зеленую машину…

— Йой, божечки! — всплеснула руками Маричка.

— Все село тогда на улицу вышло. Все провожали учителя… — Юрко отвернулся и долго молчал, наматывая на палец желтую травинку.

— Тогда ты и сбежал? — осторожно дотронулся до его руки Мишка.

— Потом сбежал… Приходим назавтра в школу, а там — другой учитель. Прилизанный какой-то, будто его кошка языком почистила. И все по-мадьярски старается говорить. И учить нас стал не по-нашему. Заставил он нас раз что-то переписывать. А я возьми да и напиши в тетрадке вирши Шевченка. Мне слова те очень полюбились:

— Это про что? — широко открыв синие глаза, спросила Маричка.

— А где вам понять, малята! — безнадежно махнул рукой Юрко.

На лицах детей — острая зависть. Вот он какой, их Юрко! Как много он знает! Они сегодня будто впервые его увидели. Впервые почувствовали и поняли, что он старше их, умнее.

— Взял тот учитель мою тетрадку, прочитал, — продолжал Юрко. — Ох, и бил же он меня! Стянул штаны и бил… — И, чтоб не уронить перед друзьями свое мальчишеское достоинство, он плюнул сквозь зубы. — А на второй день я уже был дома. Сбежал. И не хочу я хам учиться. Пусть учатся Елонка и Иштван.

— И пусть тот пан учитель Елонку выпорет, чтоб не зазнавалась, правда? — сказала Маричка.

— И ты больше никогда не видел того, первого пана учителя? — с какой-то надеждой в голосе спросил Мишка.

— Нет, не видел… В лагерь его отправили, далеко… — вздохнул Юрко. — А знаешь, что он мне говорил? «Умная у тебя голова, хлопчисько, ох и умная… Летом я с тобой позанимаюсь, и ты сразу в четвертую группу пойдешь. Догонишь своих одногодок». И догнал бы, не верите? А захотел бы — перегнал… Да не пришлось…

— Вот бы и нам такого учителя, айно? — мечтательно произнес Мишка.

Не хотелось друзьям расставаться опять до вечера. Но что поделаешь: Мишке надо гнать стадо на наново пастбище.

«Он сбежал!»

Все новости, приказы сельского старосты всегда объявлял глашатай Илько, низкорослый пожилой мужчина. Он ходил по селу с барабаном в руках и дробно стучал палочками, будто дятел в лесу.

Вот и сегодня только проснулось село — Илько уже стоял на площади посреди Дубчан и часто бил по натянутой коже. Глашатай сгорбился, точно давили его тяжелым грузом новые указы.

Люди с тревогой спешили ему навстречу. Что еще скажет Илько? Неужели про новые налоги сообщит?

— Слухайте! Слухайте все! — начал он хриплым грустным голосом. — Окружная комендатура наказ прислала: кто знает, где находится учитель Палий со Скалистого — коммунист и разбойник, тот должен донести жандарам! За выдачу Палия они дадут десять тысяч пенге!.. — Он закашлялся, беспомощно оглянулся вокруг и опять продолжал: — Слухайте! Слухайте! Глаза Палий имеет голубые. Волосы светлые! Рост высокий! Кто укроет Палия-разбойника или утаит, где он прячется, того жандары смертью покарают!

Дубчане слушали молча, не поднимая головы, словно хотели скрыть все, что творилось у них на душе.

Неожиданно, когда глашатай произнес последние слова, раздался детский возглас, полный радости и ликования:

— Сбежал! Он сбежал!!!

Все оглянулись. Светловолосый подросток пытался протиснуться вперед, чтоб повторить свои слова еще раз. Но высокий лесоруб крепко схватил его за локоть, прикрыл ему рот широкой ладонью.

— Помовчи, человече! — прошептал. — Чей такой?

— Так это ж Юрко Негнибеда, — заметил пожилой мужчина в кептаре. — Ты что, Юре? Хочешь, чтоб и тебя жандары схватили? Они везде свои уши имеют…

— Они ж его, моего учителя, прямо в школе схватили! Кучей на одного накинулись! А теперь ищут! А раз ищут, то он сбежал! Сбежал!

— Он давно сбежал, человече! — улыбаясь, тихо произнес лесоруб. — Говорят, это он с партизанами раздавал муку в Соколином… Не перевелись еще в Карпатах настоящие легини! — добавил он с гордостью.

Люди стояли плотной стеной. Илько стучал в барабан уже где-то на другой улице, а толпа все не расходилась.

— Недавно в Мукачеве склад с оружием сгорел. Говорят, это тоже дело рук учителя, — заметил пожилой мужчина в кептаре. — Видно, добре он насолил фашисту, раз столько пенге за него обещают.

— А его никто и не выдаст! — горячо и уверенно произнес Юрко. — А если кто донесет, узнаю — сам в глотку вцеплюсь!

— То добре, человече, что ты такой смелый, — сказал лесоруб. — Все мы должны беречь нашего Палия. Зря нас жандары смертью страшат. Нас не запугаешь!

Толпа расходилась медленно. Юрко же так мчался, будто им кто-то выстрелил из рогатки. Он догнал Мишку за селом, крепко обхватил его руками, повалил на землю. Тот испуганно запротестовал:

— Вперед разберись, а тогда уж вали! И чего привязался?!

— Он сбежал! Сбежал! — задыхался от радости Юрко.

Он то подбрасывал вверх шапку, то кувыркался, то выделывал ногами такие кренделя и выкрутасы, что Мишка помимо воли рассмеялся: