Длинный путь, трудный путь - Келтон Элмер - Страница 13

Вразнобой выстрелили карабины охраны. Из темноты донесся быстрый перестук копыт, затем послышалось еще два выстрела. В мгновение ока весь лагерь был на ногах.

Длинные ноги Оверстрита вынесли его за пределы кольца фургонов в темноту далеко впереди большинства бегущих солдат. Уиллер и охранник стояли, склонившись над распростертым телом коротышки Даффи. В сердце солдата еще подрагивало длинное оперенное копье. Рядом с мертвыми скрюченными пальцами лежали осколки бутылки.

Через некоторое время в горах тут и там замелькали огоньки. Небольшие огоньки, явно принадлежащие индейцам. От этого зрелища у Оверстрита кровь заледенела в жилах.

За своей спиной он услышал злорадное хихиканье.

— Пощупай-ка голову, Оверстрит, убедись, что волосы еще крепко сидят на ней. Это индейцы Боудена, вон там. Он поклялся, что доберется до тебя. — На лице Хатчета блуждала дьявольская усмешка. — Я буду торжествовать, доверху набивая карманы золотом, пока волки будут драться над твоими костями.

С холодной яростью Оверстрит повернулся к Васкесу.

— Хатчет знал, что это случится. Посади его к остальным пленникам. И если он сделает хотя бы попытку сбежать, всади в него пулю, не раздумывая.

Он вернулся на свое место и продолжил наблюдать за огнями. Нетерпение начало свою медленную пытку. Лейтенант ощущал непреодолимое желание двинуться вперед, но об этом не могло быть и речи. В такой темноте легко, чрезвычайно легко устроить засаду. Кроме того, его люди валились с ног от усталости и мулы нуждались в отдыхе, потому что даже мула можно загнать до смерти.

Но в эту ночь почти никто не сомкнул глаз. Оверстрит лихорадочно ворочался, завернувшись в грязное одеяло и лишь изредка погружаясь в мучительную дремоту; он слышал, как остальные тоже ворочаются, не в состоянии заснуть. Из фургона, где лежал Сэмми Мак-Гаффин, доносились слабые стоны. Не выдержав, лейтенант отшвырнул одеяло и поднялся на ноги.

Линда Шафтер тоже не спала, сидя рядом с мечущимся в бреду юношей. В ее глазах Оверстрит увидел боль — боль из-за собственного бессилия.

— Как давно он в таком состоянии? — спросил он.

Девушка устало подняла на него глаза, затем снова перевела взгляд на мальчика.

— Ему стало хуже в последние два часа. Боль будет усиливаться, пока ему не станет лучше, либо пока он не…

Оверстрит мягко положил руку ей на плечо.

— Идите, поспите хоть немного, Линда. Я посижу с ним рядом.

Она покачала головой.

— Я не могу спать, думая о том, что происходит там, — она указала маленьким подбородком на горы.

Лейтенант опустил голову. Его руки дрожали.

— Простите, что я взял вас с собой, Линда. Я бы никогда не сделал этого, если бы не мечтал…

Не говоря ни слова, девушка положила голову ему на грудь. Он торопливо обнял ее и прижал к себе, пытаясь совладать с сотрясавшей его дрожью.

— О, Майлз, — прошептала Линда, — я боюсь!

Долгое время он сидел, держа девушку в объятьях, успокаивая ее, пытаясь отвлечь и заставить думать о другом, расспрашивая о ее семье.

— Мою маму звали Мария Мартин де Виллариэл, — начала рассказывать Линда. — Ее семья занимала высокое положение в правительстве Санта-Фе. Она умерла, когда мне было десять лет. Тогда папа отправил меня к своим родственникам в Миссури. Там я ходила в школу и жила с теткой и ее мужем.

— Я вижу в твоем лице испанские черты, — сказал Оверстрит. — Особенно в твоих глазах. Но я не слышу ничего испанского в твоем голосе.

— Тебе интересно, почему у меня нет акцента? Дети в Миссури смеялись надо мной из-за него, дразнили. Мне надоело все время драться с ними, так что пришлось воевать со своим акцентом. — Она расслабилась и улыбнулась. — И я выиграла эту битву!

Меряя шагами темноту внутри круга, Оверстрит понимал, что назад пути нет. Они должны продолжать двигаться на юг. Идти на юг и надеяться на улыбку Ее Величества Удачи, надеяться, что по какой-нибудь прихоти фортуны они встретят других солдат в серой форме, которые помогут им пробиться с фургонами к форту Блисс.

Оверстрит услышал, как Сэмми Мак-Гаффин просит глоток воды. Он поднес фляжку к горячим губам мальчика и взглянул на Линду Шафтер, которая прилегла неподалеку и, кажется, наконец уснула. Лейтенант постоял возле нее несколько секунд, потом опустился на колено и подтянул повыше одеяло на ее хрупкие плечи. На одно мгновение тревога отпустила его, когда он смотрел сверху вниз на ее лицо. Он бережно коснулся пальцами нежной щеки, и некое подобие улыбки показалось на его лице.

Еще до рассвета люди были на ногах, мулы напоены, фургоны готовы к отправке. Оверстрит, не теряя времени, тронулся в путь.

— Уиллер, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы прикрывали нас с востока. Отъедете на милю… нет, дальше, если сможете. Возьмите с собой надежного человека.

Он повернулся в седле.

— Васкес, ты пойдешь на запад. Ты тоже возьми с собой надежного человека. И если кто-то из вас увидит повод для беспокойства, возвращайтесь не медля.

Неприятности не заставили себя ждать. Едва только обоз набрал ход, рядовой Тилли, посланный Уиллером обратно, сообщил лейтенанту, что параллельно ходу обоза на расстоянии мили к востоку движется группа индейцев.

— Их около пятидесяти, сэр, — заметно нервничая, доложил солдат. — Пока они не делают попыток приблизиться к нам. Просто продолжают двигаться, как будто ждут удобного момента, чтобы напасть.

Вскоре с запада вернулся Форсайт, чтобы сообщить о том же.

— Хорошо, — сказал Оверстрит, — возвращайтесь к Васкесу. Но если индейцы начнут вести себя подозрительно, со всех ног скачите назад. Не ждите, пока вас убьют.

Мрачная уверенность охватила лейтенанта, когда он смотрел, как Тилли и Форсайт разъезжаются в разные стороны. Это наверняка произойдет сегодня. Он поднял глаза на сидевшую в фургоне Линду и поспешно отвернулся, когда она перевела на него взгляд. Лейтенант не хотел, чтобы девушка догадалась, о чем он думает. Он знал, что на его сухощавом лице сейчас написан страх.

Солнце стояло прямо надо головой, когда Уиллер и Тилли, пришпоривая коней, примчались к обозу.

— Сюда для переговоров движутся несколько человек, сэр, — сказал Уиллер. — Впереди едет этот торговец, Боуден. Он несет белый флаг.

Оверстрит достал свой бинокль. Взглянув в него, он разглядел Боудена в сопровождении размалеванных, украшенных перьями индейцев — они неторопливо двигались верхом в направлении обоза, то поднимаясь на вершину горы, то спускаясь вниз по склону. Пальцы лейтенанта крепко сжали бинокль — он пожалел, что с такой же силой не сдавил тогда шею торговца.

— Что это за индейцы, капрал?

Уиллер поскреб свою черную бороду.

— Я бы сказал, что это команчи, сэр. Хотя, в общем, — какая разница?

Оверстрит отъехал от обоза навстречу четырем всадникам.

— Уиллер, — сказал он, — пусть фургоны продолжают двигаться, но будьте готовы к бою. Если я дам сигнал, окружайте индейцев, и побыстрее.

— Прошу прощения, лейтенант, — капитан Пэйс выступил вперед, — но я и мои люди увязли теперь во всем этом также крепко, как и вы. Я хотел бы отправиться с вами, если позволите.

Оверстрит несколько секунд изучал лицо офицера-янки. Какими странными бывают пути войны… Вчера враги — сегодня друзья, воюющие против общего врага. Улыбнувшись, он поднял руку и коснулся полей своей шляпы.

— Для меня это честь, капитан. Возьмите лошадь у одного из моих солдат.

Остановившись у подножия горы, три индейца восседали на своих лошадях с достоинством облеченного властью деревенского судьи. Лишь Боуден сгорбился в своем седле, и засаленное мексиканское сомбреро было низко надвинуто на злорадные глаза. День был умеренно теплый, но из-под широких полей шляпы по отвислым щекам его стекали струйки пота, исчезая в грязной щетине. Отвратительные пятна жевательного табака тянулись от углов его широкого рта вниз, к спутанной грязной бороде. Торговец поднял руку в знак дружбы, но дикий блеск его глаз противоречил жесту.