Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин) - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 50


50
Изменить размер шрифта:

Обосновались на новом месте. Алевтина Моисеевна во всеуслышание заявила, что она, как истинный патриот, а суровые дни войны не может сидеть дома. Через полмесяца она нашла работу в одном из орсов, создававшихся в то время при каждом крупном предприятии и учреждении. Вскоре Алевтина Моисеевна стала незаменимым работником. Ее ценила не только орсовская верхушка, но и руководство всего огромного завода за оперативность и умение добиваться удовлетворения любых заявок.

Наум Абрамович присоединился к семье значительно позже. Он не мог оставить работу инкассатора на заводе, коллектив которого объявил себя мобилизованным до конца войны. И эвакуировался Наум Абрамович одновременно с заводом, продолжавшим выпускать танки до тех пор, пока снаряды вражеской тяжелой артиллерии не начали рваться у самых цехов. В сумятице эвакуации Наум Арский не успел раздать всех сумм, полученных им за несколько часов до отъезда. Из-за этой же сумятицы он вместо эшелонов, идущих на Урал, куда эвакуировался завод, попал в эшелон, направляющийся в Среднюю Азию. Впрочем, время тогда было тяжелое. Пропадали суммы более значительные, чем та, которую вез с собою Арский, да и люди… Что говорить, под огнем бомбежек и артобстрела бесследно исчезали тогда более значительные личности, чем рядовой инкассатор.

Воссоединившись с семьей, Наум Абрамович больше полугода держал себя тише воды, ниже травы. В момент эвакуации он однажды попал под бомбежку. Правда, от того места, где лежал, уткнувшись носом в землю, Наум Абрамович, ближайшая бомба взорвалась достаточно далеко. От взрывной волны его надежно укрыла крепкая каменная стена. Однако после бомбежки он в числе других пострадавших был доставлен на ближайший медпункт. Хотя состояние его было признано отличным, Арский добился выдачи ему справки о легкой контузии. Эта справка сейчас очень помогла. Он полгода лечился в разных поликлиниках, жалуясь на «последствия контузии». На него был заполнен не одни десяток лечебных карточек, где в графе «На что жалуется больной» среди многих болезненных явлений обязательно фигурировало «ослабление памяти» или «провалы в памяти».

Убедившись, что ему никто не угрожает, Наум Абрамович устроился на работу. Идти служить в учреждение или, упаси бог, на завод он сейчас не хотел. Мало ли что может случиться! Инженеров часто перебрасывают. И на новом заводе могут встретиться знакомые со старого места службы. Наум Абрамович, до сих пор ходивший гладко бритым, отпустил себе бородку и небольшие, но вполне приличные усы. Работать он устроился заведующим ларьком газированных вод. Собственно говоря, он был заведующим, продавцом и даже дворником — все в одном лице. Таков уж штат, отпущенный на ларьки газированных вод.

Встал Наум Абрамович на эту работу временно, но вот уже полтора десятка лет не думает с нею расставаться. Если умело манипулировать сиропами и водой, можно творить чудеса, тем более здесь, в Средней Азии, где жаркое солнце изо всех сил старается загнать каждого человека в парусиновую тень ларька, торгующего холодной, бьющей в нос газированной водой. Да и покупатели не дорожатся сдачей. У редкого хватит терпения дожидаться пятачка, а то и гривенника, когда желающих утолить жажду много, а продавец один. В общем, Наум Абрамович понял, что нашел золотое дно, с которого не спеша и с толком можно снимать слой за слоем. Главное же — это вежливость и обходительность. Нужно, чтобы каждый покупатель отходил от твоего ларька умиленный, не заметив, что сироп подозрительно жидок, а гривенник сдачи недополучен.

Так или иначе, Наум Абрамович оправдал свой прогноз. Даже в этой страшной войне он, несмотря ни на что, все-таки выжил. И не просто выжил, а с большой прибылью для себя.

Тем временем подросли красавицы-дочки. Но они не радовали стариков Арских: в собственной квартире от родных дочерей приходилось многое скрывать. И если коммерческие дела Наума Абрамовича скрыть было легко, то о деятельности Алевтины Моисеевны дочки знали все или почти все. Она снова развернула широкую и надежную торговую сеть. Близкие родственники и друзья нашлись во многих городах: и в Таллине, и в Риге, и в Кишиневе, и даже во Владивостоке. Не реже раза в месяц Алевтина Моисеевна переводила друзьям, живущим в этих городах, крупные суммы денег и также аккуратно из этих городов шли в ее адрес ценные посылки. Алевтину Моисеевну знали многие жены самых видных, самых высокопоставленных людей в городе. Ведь в посылках, поступавших, скажем, из Риги, и было как раз то самое, что невозможно достать в лучшем универмаге города.

Не раз в тихой трехкомнатной квартире Арских накалялась атмосфера, но только однажды вспыхнул настоящий бунт. Дочки-комсомолки со всем азартом молодости напали на стариков, потребовали, чтобы родители прекратили свои темные делишки и начали жить, как все. Но вступила в действие железная логика Наума Абрамовича:

— А кто бы вас, дочки, одел так, как мы вас одеваем? Ведь на нашу зарплату мы бы вам цигейковые шубки не купили, платьев из панбархата не нашили, модельных туфель не сделали бы.

И неопытная молодость смущенно отступила, почувствовав себя невольной соучастницей преступления. Старики сбили молодое поколение с боевых позиций, но не обратили его в свою веру.

Старшая дочь Арских, не закончив института, вышла замуж за молодого, но уже основательно просоленного моряка, приехавшего в Среднюю Азию погостить к родной сестре. Через неделю после свадьбы молодые уехали в Ленинград и только в коротких почтовых открытках слали родителям поздравления к праздничным дням. Алевтина Моисеевна однажды написала дочери письмо. Ведь в Ленинграде можно совсем недорого приобрести заграничные вещи. Пусть дочка не забывает про папу с мамой и нечасто, пусть, хоть раз в два месяца, посылает небольшие посылочки. Мама сумеет отблагодарить дочку.

Ответ пришел не от дочери, а от зятя. Молодой моряк писал, что всегда готов оказать родителям жены материальную помощь, но не таким путем, который предлагает любезная теща. Он просил впредь таких писем не писать, так как это может их окончательно поссорить. Слово «окончательно» было подчеркнуто жирной чертой. Дочка же приписала только одну короткую строчку: «Мама! Не мешай нам жить».

Прочитав ответное письмо, Алевтина Моисеевна вначале рассердилась не на шутку, но, подумав, успокоилась, решив, что со временем дочь поумнеет. Пойдут дети, жить станет труднее, тогда одумается и придет еще к родителям за помощью.

Вторую дочь прямо с выпускных экзаменов десятилетки подхватил летчик. Вскоре после свадьбы молодые супруги уехали в зарубежную дружественную страну. Алевтина Моисеевна тайком вздыхала. Подумать только, родная дочь живет за границей и хоть бы одну тряпку или пару клипсов прислала. Но писать второй дочери она уже не решилась. Характер у зятя-летчика был куда более горячий, чем у моряка с холодного Балтийского моря.

Но хуже всего, по мнению Алевтины Моисеевны и Эсфири Львовны, получилось с младшей, самой красивой из дочерей, любимицей отца и бабушки. Та вообще не захотела кончать десятилетку. По окончании семи классов она, не сказав ни слова родителям, поступила в техникум. И в какой техникум! Добро бы в торговый или финансово- экономический, как делают дочери многих приличных родителей! Нет, она пошла в индустриальный, на тот самый факультет, который имеет дело с электричеством, токами, проводами и разными высокими напряжениями.

Когда родители узнали об этом, то в квартире Арских целый месяц бушевал двенадцатибалльный шторм. Но у дочки оказался упрямый характер. В конце концов она заявила, что если ей не разрешат делать по-своему, то она перейдет в общежитие. Перед таким ультиматумом родители спасовали. Уход дочки в общежитие мог вызвать разговоры среди соседей, привлечь внимание к их семье.

Дочка закончила техникум с отличием и уехала на север строить электростанцию. Вот уже полгода от нее не было никаких вестей. Дома о ней старались не говорить. Только бабушки Эсфирь Львовна, оставшись одна в квартире, ходила из комнаты в комнату и, обращаясь то к столу, то к серванту, то к гардеробу, ворчала: