Завоевание Англии - Бульвер-Литтон Эдвард Джордж - Страница 46

— Постой, постой! — воскликнул рыцарь. — Разве здесь нет монаха, чтобы благословить нас на бой?

— Очень нужно! — ответил Сексвольф и вышел наружу.

Страшное зрелище предстало перед ними, как только они вышли на открытое место.

Хотя битва началась недавно, однако резня была уже в разгаре.

Ободренные своим численным превосходством, воспылав храбростью, похожей на бешенство, бритты перешли через окопы, переплыли реку и пустились в наступление, хватая руками направленные против них дротики, перескакивая через трупы и с криками безумной радости кидаясь на тесные ряды саксов, выстроившихся перед крепостью.

Кровь текла рекой; между тем с противоположного берега все новые толпы воинов бесстрашно бросались в воду, чтобы подплыть к лагерю неприятеля.

Среди сражающихся выделялись два человека: один, высокий и статный, стоял твердо, как дуб, около знамени, которое то обвивалось вокруг древка, то развевалось по воздуху — благодаря всеобщему движению, так как ночь была безветренной. С тяжелой секирой противостоял он сотням врагов, и с каждым ударом, быстрым, как молния, падал новый враг. Вокруг него уже грудами лежали трупы валлийцев.

Но в самом центре поля сражения, впереди свежего отряда горцев, проложивших себе путь с другой стороны, сражался воин, которого, казалось, от стрел и мечей хранила волшебная сила. Оружие этого вождя было до того легким, что можно было бы подумать, что оно предназначено для украшения, а не для боя; большой золотой нагрудник прикрывал только середину его груди; на шее он носил золотое ожерелье; золотое запястье украшало его руку, которая вся была покрыта кровью саксов.

Он был среднего роста и чрезвычайно хрупкого телосложения, но жажда битвы сделала его гигантом. Вместо шлема на его голове был только золотой обруч, и ярко-рыжие, длинные волосы свободно падали на плечи и развевались при каждом его движении. Его глаза сверкали, как у тигра, и, подобно хищнику, он бросался одним прыжком ни пики противника.

Одно время воина не было видно в неприятельских рядах, и о его присутствии можно было узнать только по частому сверканию короткого копья, но он скоро пробил дорогу себе и своему отряду и вышел невредимым. Между тем его воины, пытаясь удержать этот проход, сомкнулись вокруг него, убивая врагов и падая в свою очередь под их ударами.

— Воистину, вот сражение, в котором можно показать свою силу, — произнес де Гравиль. — Ну, добрейший сир Сексвольф, ты теперь убедишься, что ошибся, называя норманнов хвастунами… С нами Воден!.. Ступай врагу в тыл.

Но, оглянувшись назад, де Гравиль увидел, что Сексвольф уже вел свой отряд к знамени, у которого почти один стоял Гарольд.

Норманн недолго думал: в одно мгновение он очутился среди отряда валлийцев, которым командовал вождь с золотым обручем на голове. Защищенный кольчугой от ударов, рыцарь косил врагов своим мечом как косой. Он рубил направо и налево и почти пробился к небольшому саксонскому отряду, когда рев и стоны падающих вокруг валлийцев обратили на него внимание кимрского вождя. Через минуту валлийский лев уже стоял около норманна, не беря в расчет, что он противопоставляет железной кольчуге полуоткрытую грудь и короткое римское копье длинному норманнскому мечу.

Несмотря на явное неравенство, движения бритта были так стремительны, рука так тверда и ловка, что де Гравиль, считавшийся одним из лучших воинов Вильгельма Норманнского, предпочел бы скорее видеть перед собой фиц Осборна или Монтгомери, одетых с ног до головы в железо, чем отражать эти молниеносные удары и выдерживать бурный натиск свирепого Гриффита.

Кольчуга рыцаря была уже разрублена в двух или трех местах, и кровь быстро струилась по ней, а тяжелый меч его только махал по воздуху, стараясь попасть в увертливого противника.

В это время саксонский отряд, воспользовавшись проходом, который образовался в рядах неприятеля, узнав валлийского короля, сделал отчаянное усилие. Завязалась беспорядочная, ужасная резня; удары сыпались наудачу, люди падали, как колосья под серпом жнеца, и трудно было понять, каким образом постигла их смерть; но дисциплина, которую саксы сохранили даже среди суматохи, наконец победила. Дружным усилием они пробили себе путь, хоть и с большими потерями, и примкнули к главным силам, выстроившимся перед крепостью.

Между тем Гарольду, с помощью дружины Сексвольфа, удалось, наконец, отбить свежие полки валлийцев от слабейшего места укреплений.

Окинув орлиным взором поле битвы, Гарольд приказал некоторым отрядам вернуться в крепость и бросать со стен и из всех бойниц камни и стрелы, составлявшие главную часть артиллерии саксонских крепостей. Потом граф поставил Сексвольфа с большей частью его отряда охранять укрепления. Взглянув на луну, которая казалась бледной от яркого света сигнальных огней, он проговорил ровным и спокойным голосом:

— Теперь нужно ждать и терпеть; не успеет луна взойти на вершину холма, как наши войска, находящиеся в Каэрхене и Абере, прибудут к нам и отрежут валлийцам путь к отступлению… Несите мое знамя в самую гущу сражения.

Как только Гарольд, в сопровождении двадцати или тридцати ратников, понес знамя к тому месту, где теперь сосредоточилась битва между крепостью и окопами, Гриффит заметил его и стал пробиваться навстречу — в то время, когда победа начала клониться на его сторону.

Если бы не норманн, который, несмотря на раны и на необходимость сражался пешим, твердо стоял впереди, саксы, смятые многочисленным неприятелем, бежали бы в крепость. Тогда они сами подписали бы свой смертный приговор, так как валлийцы преследовали их по пятам.

Несчастьем валлийских вождей было то, что они никогда не смотрели на войну как на искусство, поэтому и теперь, вместо того чтобы направить все силы на ослабленный пункт неприятеля, Гриффит испортил все дело, кинувшись к Гарольду.

Молодой вождь заметил подлетающего врага. Он остановился, построил свой маленький отряд полукругом, приказав ему сомкнуть стеной огромные щиты и выставить дротики, а сам встал впереди всех со своей грозной секирой. В одно мгновение он был окружен, и вокруг засверкало копье валлийского короля.

Однако Гарольд был знаком с приемами валлийцев лучше де Гравиля, к тому же он не был тяжело вооружен: кроме шлема, на нем был надет лишь легкий кожаный панцирь. Против быстроты он боролся быстротой и, отбросив назад свою тяжелую секиру, ринулся на противника. Обхватив его левой рукой, он правой схватил его за горло.

— Сдавайся, сын Левелина… Сдавайся, если тебе не надоела жизнь! — воскликнул граф.

Но как ни крепка была хватка Гарольда, как ни сильно вцепился он в горло кимра, однако тот все-таки успел вырваться из его могучих рук, лишившись при этом своего золотого обруча.

В то же время валлийцы, находившиеся под стенами крепости, испустили вопль гнева и отчаяния. Камни посыпались на них градом, а посреди них отважный норманн махал направо и налево окровавленным мечом.

Но не это заставило их впасть в такую панику, а то, что с другой стороны укреплений на них шли валлийцы, принадлежавшие к другим враждующим родам, помогавшие саксам. Вместе с тем вдали с правой стороны показались саксы, идущие из Абера, слева послышались крики отряда Годрита, спешившего на помощь к Гарольду из Каэрхена; таким образом те, кто хотел захватить тигра врасплох, сами попались ему в когти.

Саксы ободрились при виде товарищей, спешивших к ним на выручку, и усилили натиск: беспорядок, бегство, резня были результатом этого сражения. Валлийцы устремились к реке, увлекая с собой Гриффита, который оборачивался к преследователям и то упрекал, то уговаривал своих воинов, а то бросался один на врага и старался удержать его напор.

Несмотря на это, король добрался до берега реки, не получив ни одного ранения.

Он остановился на минуту и потом с громким хохотом кинулся в воду. Сотни стрел полетели вслед за ним в реку.

— Остановитесь! — повелительно воскликнул граф. — Трусливая стрела не должна поразить героя.