«Портрет» Эль Греко - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 8

Но Галицкий, оказалось, был достойным партнером...

— Тогда придется поработать... — задумчиво произнес он. И прибавил с энтузиазмом: — Зато план перевыполним. Возможно, переходящее знамя получим!

— Первое место в области завоюем! — поддержал его Серошапка. — Мы с вами еще прогремим!

«Как бы не загреметь... — подумал Галицкий. — Но ведь пятьсот тонн! С каждого килограмма... Да еще и сколько пойдет без нарядов... Интересно, знает ли этот Серошапка, сколько можно положить в карман?»

Но Серощапка смотрел на него простодушно, и Галицкий встал. Надо было посоветоваться с Котляром.

У Гриши светлая голова, как Гриша скажет, так и следует делать — имеет, зараза, нюх настоящей гончей, видит на десять саженей вглубь. Григорий Котляр — титан коммерции. Его еще никто не обводил вокруг пальца.

Серошапка посидел в кабинете, машинально перебирая бумаги. Фактически стол был пуст — несколько писем, оставленных Галицким, копия приказа по заготконторе...

Вчера Серошапка долго беседовал со следователем из Киева. Тот рассказал ему про убийство Пруся и просил помочь следственным органам. По его просьбе Серошапка просидел полночи, разбирая бумаги Пруся, привезенные в область работниками милиции. Правда, Прусь был осторожным человеком и не держал ничего, что могло бы скомпрометировать его. Не отличался аккуратностью — бумаги бросал в папки без всякой системы, приказы не подшивал, как полагалось по инструкции, и принципиально не признавал нумерации входящих и исходящих...

Серошапку заинтересовало недописанное письмо, точнее записка — всего несколько торопливо написанных слов:

«Поля... Я вчера не мог быть дома, потому...»

На этом записка обрывалась. Серошапка показал ее Козюренко, и полковник просил его, если будет возможность, выяснить, кто эта Поля.

Правда, всего несколько слов, но они свидетельствовали о каких-то отношениях Пруся с женщиной по имени Поля: возможно, это любовница Пруся, которая бывала у него дома, заранее договорившись о встрече, а может, просто приходила, чтобы навести порядок в квартире, выстирать белье...

Серошапка вышел в цех. Сейчас, перед началом сезона, там было мало рабочих. Через месяц-полтора, когда начнут завозить ягоды и фрукты, заготконтора наберет сезонных рабочих, и тогда работа закипит.

А теперь готовили тару, ремонтировали оборудование.

Галицкий, увидев Серошапку, приветственно помахал ему рукой. Мастер занимался очень прозаичной работой: осматривал бочки, в которых должны отправлять заказчикам соки и яблочное пюре. Брезгливо пинал их ногой, командовал:

— На эту набейте обручи! Откати ее, Микола, в сторону. А для этой нужно новое дно, пометь мелом...

Серошапка прошел мимо. Конечно, можно было бы расспросить Галицкого о Поле, но Козюренко отсоветовал: может, она общается с Галицким, может, причастна к преступлению, и расспросы только насторожат ее.

Серошапка хотел посмотреть, как ремонтируют пресс, но его остановила молодая женщина, повязанная платком.

— На два слова, Дмитро Семенович... — проговорила, смутившись.

Серошапка подошел к ней. Внимательно посмотрел.

Женщина не отвела глаз, и Серошапка прочитал в них какую-то глубоко затаенную тревогу.

— Вы меня знаете, а я, к сожалению...

— Меня зовут Мартой Васильевной, — женщина метнула взгляд на Галицкого, и зрачки ее сузились, а лицо приобрело решительное выражение. — Хочу поговорить с глазу на глаз!

«Ну что ж, — решил Серошапка, — пресс подождет».

— Идемте ко мне, — предложил он.

Когда они проходили мимо Галицкого, тот с интересом посмотрел на них и демонстративно отвернулся.

Женщина села у стола, сняла платок, разгладила его на коленях. Видно, что-то волновало ее, и она не знала, с чего начать. Серошапка помог ей:

— Я вас внимательно слушаю, Марта Васильевна.

Прошу, говорите все, что думаете.

Женщина собрала платок, стиснула в кулаке.

— Тут вот что... — начала не совсем уверенно, — и может быть, не мое это дело, хотя мое, потому что я здесь профгрупорг. Выбрали недавно, — пояснила она. — Да если б и не выбрали, все равно... Вижу я вас впервые, но все же хочу предупредить: что-то не так у нас делается.

— Как это не так? — Серошапка сделал вид, что не понял. — Насколько мне известно, план выполняется...

Верно, ему не следовало говорить это, потому что женщина как-то сразу увяла.

— Вот так все, — сказала растерянно, — кому ни скажешь...

— Извините, Марта Васильевна, хочу выслушать вас до конца.

— Тут меня считают скандалисткой, — вдруг быстро заговорила женщина, — — но, нравится или не нравится, буду говорить в глаза. Прусь с работы хотел выгнать, да профгрупорг я... Галицкий — видели, как посмотрел! К сожалению, нет у меня никаких доказательств, хотите — слушайте, не хотите — уйду...

— Но я же вас слушаю внимательно.

— Прусь был жулик, и Галицкий тоже, — отрубила женщина.

— У вас есть факты?

— Если бы были. С фактами я бы в милицию пошла. Я с вами потому и разговариваю, что человек вы здесь новый и этот пройдоха Галицкий будет стараться обвести вас вокруг пальца. Вот и предостерегаю.

— Благодарю, — ответил Серошапка не совсем искренне. Если бы знала эта женщина, какое у него самого мнение о Галицком! — Я учту ваши предостережения. Но почему вы так думаете?

— Да все знают, что они жулики.

— Так я могу о каждом сказать.

— Не о каждом. Сколько Галицкий получает? Зимой — сто рублей, ну, летом значительно больше, но жена его не работает, двое детей, а посмотрите, какой дом поднял! К себе они не приглашают, но люди все знают, чего только в доме нет! Вот Прусь — тот был похитрей. Берег копейку.

— Говорят, ссорился в последнее время с Галицким?

Марта Васильевна сокрушенно покачала головой.

— Одного поля ягоды. Сегодня поссорились — завтра помирились!

— И все же могли что-то не поделить... Тем более, что Прусь, говорят, был нелюдим...

— На глазах — нелюдим, а любовницу имел... Полину какую-то...

— Откуда знаете?

— Да слыхала...

— Вот что, Марта Васильевна, — сказал Серошапка, — вы сегодня мне много наговорили. Этот разговор останется между нами, сами понимаете. Скажите только еще, что вы знаете о Полине?

— Знаю, что она живет во Львове, и Прусь зачастил к ней. Но лучше Нину расспросите. Это она мне говорила.

— Кто такая?

— Вместе работаем.

— Попросите ее зайти сейчас ко мне.

Нина, пухленькая красивая молодица, рассказала, что весной Прусь и Галицкий ехали во Львов на заготконторовском «газике». Попросилась и она. Прусь сперва не хотел ее брать в машину, но потом все-таки согласился. В машину бросили два ящика яблок, и Прусь завез их на Тополиную улицу. Еще слышала, как Галицкий спросил: «Завтра вернешься? Привет Полине...»

Потом Прусь с шофером выгружали ящики. Нет, Нина не помнит номера дома, но вокруг усадьбы зеленый забор и возле калитки растет каштан.

Когда Серошапка вышел во двор, Галицкий окликнул его.

— Надо обмыть твою новую должность! — и заговорщицки подмигнул. — Вечером махнем во Львов, я тебя с девушками познакомлю.

— Ну что ж, — согласился Серошапка. Козюренко подчеркнул, что нужно войти в доверие этого типа, а в ресторане Галицкий может разговориться...

— Зачем к тебе эта сплетница приходила? — полюбопытствовал Галицкий. — Жаловалась?

— Ерунда... — махнул рукой Серошапка. — Всем не угодишь!

— Это точно, всем не угодишь! — повеселел Галицкий. — Значит, до вечера?..