«Портрет» Эль Греко - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 10

Козюренко приказал Владову:

— Будем делать обыск. Возьмите у прокурора постановление и вызовите оперативную машину.

Полина Герасимовна, увидев постановление на обыск и понятых, разволновалась. Начала требовать объяснений, но Козюренко ответил:

— Сейчас все узнаете.

Обыск начали с подвала. Осторожно раскрыли тайник, — даже опытные работники милиции ахнули, увидев пачки денег в больших купюрах, облигации трехпроцентного займа, несколько сберкнижек на предъявителя и бриллианты в обыкновенной спичечной коробке.

Когда положили все это перед понятыми, Полина отшатнулась. Щеки у нее покрылись пятнами.

— Боже мой! — воскликнула она. — И все это лежало так близко!

Козюренко все время следил за ней. Теперь он был почти уверен, что Суханова не знала о тайнике. Быстро осмотрел найденное.

Внимание его привлекла бумажка, исписанная неровным почерком.

— Ваша расписка? — показал Сухановой.

— Да... — сказала она растерянно. — Дайте взглянуть.

Козюренко положил бумажку обратно.

— Пока тут разберутся и подсчитают, — похлопал ладонью по деньгам и облигациям, — пройдемте в соседнюю комнату.

Суханова молча пошла за ним. Была поражена тем, что такое богатство находилось рядом, а она не знала.

Прусь не очень баловал ее. Для дома всегда был щедр, да и ей покупал наряды — две шубы, костюмы, платья, обувь... Но денег давал мало. Иногда сотню в месяц, иногда меньше. А тут... Столько денег! И расписка... Нашла бы расписку — и дом стал бы ее собственностью.

Козюренко устроился напротив Сухановой в удобном кожаном кресле. Улыбаясь, спросил:

— Чьи это деньги? Василя Корнеевича Пруся?

Ведь не станете отрицать, что знаете его?

— Конечно, я знаю Василя Корнеевича, — ответила Суханова, не колеблясь.

Она как бы подчеркнула слова «я знаю». Козюренко с любопытством взглянул на нее.

— И как вы знаете его?

Полина смутилась. Опустила ресницы и беспомощно улыбнулась, потом посмотрела, как и раньше, настороженно.

— Мы с ним друзья, — покраснела. — Он нравится мне.

— Вы хотите сказать, что находитесь с Василем Корнеевичем Прусем в близких отношениях?

— Да.

— Когда он бывал здесь? Или вы встречались в других местах?

— Нет. Как правило, он приезжает ко мне. В последний раз был четырнадцатого или пятнадцатого мая. Простите, когда у нас было воскресенье? Значит, пятнадцатого.

— И после этого вы не виделись?

Полина покачала головой.

— Ну что ж, — предупредил Козюренко, — я посоветовал бы вам быть откровеннее. Мы можем доказать, что вы недавно ездили в Желехов.

Суханова обиделась:

— Я уже и забыла, когда была там.

— Тогда придется задержать вас.

Полина беспомощно кивнула головой.

Обыск продолжался до позднего вечера. «Портрета» Эль Греко в доме Сухановой не нашли.

Оставив здесь двух оперативников, Козюренко вернулся в управление. Суханову отвезли в камеру предварительного заключения.

Ночью Козюренко разбудил телефонный звонок: старший лейтенант Владов доложил, что несколько минут назад на Тополиную к Сухановой зашел мужчина, назвавшийся водителем троллейбуса Вадимом Леонтьевичем Григоруком. Он задержан.

— Ну-ну, — пробормотал в трубку Козюренко. — В девять его и Суханову ко мне. И вот что, дружище...

Если это вас не очень затруднит, попросите, чтобы кто-то проверил с утра в диспетчерских, не заказывали ли восемнадцатого мая такси на Желехов. И пусть поинтересуются в таксопарках — кто восемнадцатого днем возил туда пассажиров.

Сначала Козюренко начал допрашивать Полину.

Суханова, как и вчера, отрицала, что недавно была в Желехове. Следователь перебил:

— Я знаю даже, какой марки портвейн вы пили восемнадцатого в мансарде Василя Корнеевича.

Вы оставили на стакане отпечатки пальцев. Надеюсь, знаете, что это доказательство считается бесспорным?

Суханова опустила голову и какое-то время молчала.

— Мы условились с Василем, что я никому не скажу об этом свидании. Он вообще запретил мне бывать в Желехове.

Козюренко отметил, что Суханова ни разу не ошиблась: говорила о Прусе как о живом.

— Зачем вы ездили в Желехов? У вас были какиенибудь веские причины?

— Просто скучала по Василю.

— На чем ехали? — — На автобусе.

— Одна?

— Да.

— А может, с Вадимом Григоруком?

Суханова резко повернулась на стуле. Спросила с вызовом:

— А какое это имеет значение?

— Имеет. И большое. — Козюренко постучал пальцем по столу. — Следовательно, вы утверждаете, что были с Прусем одни?

— Нет... Собственно, да... — Полина зябко съежилась. — Меня возил Вадим Григорук.

— Он заходил в дом?

— Ждал меня внизу.

— Когда вы ушли от Пруся?

— Точно не помню. Кажется, в половине одиннадцатого.

— Для чего брали с собой Григорука?

— Я люблю его! — Это признание будто придало Полине сил. — Я люблю его, поэтому и ездила. Я хотела уговорить Пруся, чтобы он не преследовал нас.

Однажды он вынудил меня написать расписку на пятнадцать тысяч рублей. Дом стоит больше, и я согласилась. Тогда у меня не было Вадима .. Кто знал, что так случится?

— Что случится? — быстро спросил Козюренко.

— Что вы арестуете Пруся Он говорил, что уже в этом году оставит работу и женится на мне. А потом я встретила Вадима. Василь Корнеевич просил меня оставить Вадима, потом начал угрожать.

— Так вы не знали о тайнике в подвале вашего дома? — Этот вопрос Козюренко поставил совсем формально: Суханова, конечно, так тщательно не хранила бы собственную расписку на пятнадцать тысяч.

— Разумеется, не знала.

— И вы поддались на уговоры Пруся и решили не разлучаться с ним?

— Он же сказал, что вскоре будет иметь много денег — хватит на всю жизнь. И тогда он женится на мне. Я люблю Вадима. А он живет в общежитии.

— Следовательно, если бы Прусь подарил вам дом на Тополиной, вы бы вышли замуж за Григорука?

— Мы даже хотели выплачивать Прусю мой долг.

Козюренко улыбнулся.

— Лет пятнадцать?.. Не так глуп Прусь!

— Я тоже могла причинить ему неприятности! — зло бросила Суханова.

— Значит, Прусь понимал это и потому не пошел на конфликт?

— Он любит меня, — возразила Суханова.

— Любил?

Суханова выдержала пристальный взгляд Козюренко.

— Думаю, и будет любить! — ответила уверенно. — Но теперь, когда все выяснено, почему меня держат здесь? Не обвиняют же меня в том, что я сознательно прятала в своем доме чужие деньги? — она сделала ударение на слове «своем», и Козюренко снова невольно улыбнулся.

— Построенном на чужие деньги, — уточнил он.

— Ну что вы! Иногда я просто занимала у Пруся.

В конце концов, я верну долг.

— Кому?

— Прусю.

— Девятнадцатого мая утром, — сказал Козюрейко ровным голосом, — Пруся нашли с раздробленным черепом в кухне его дома в Желехове. Последними были у него вы и Григорук. На вас, гражданка Суханова, падает подозрение в убийстве. Мы устроим вам очную ставку с Григоруком. Хочу еще раз напомнить: чистосердечное раскаяние смягчит вашу вину.

Суханова сидела, обхватив голову руками, и полными ужаса глазами смотрела на Козюренко. Внезапно слезы потекли по ее щекам, оставляя две мокрые полоски.

Мы не убивали... — еле слышно прошептала она. — Нет, не убивали! — Руки ее упали на колени, и она всхлипнула.

Но Козюренко невозможно было тронуть слезами.

Он видел и лучше разыгранные сцены, привык верить только фактам и логике фактов, а слезы, истерики давно уже не действовали на него. Правда, было одно обстоятельство, противоречащее логике: добровольное признание Сухановой в том, что она полюбила Григорука и поэтому ездила к Прусю. Эта сметливая и практичная женщина не могла не понимать, что ее признание против них, если бы они с Григоруком действительно убили Пруся. Но, может, была уверена, что они не оставили следов, и поэтому не успела придумать лучшую версию.

Вы когда-нибудь спускались в подвал Прусевого дома? — спросил Козюренко. — Не находили там тайник с картиной?