Коллекция профессора Стаха - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 16

— В конце концов, меня это не касается, — согласился Омельян. Он хотел прибавить ещё что-то, но прозвучал звонок, и Марина пошла открывать. Вернулась с мужчиной лет под пятьдесят, одетым в светлый костюм. Широкий яркий галстук выглядывал из-под пиджака. Он крепко пожал Омельяну руку, сел в кресло, где только что сидела Марина, и бросил взгляд на неё.

— Я приготовлю вам ужин… — поняла та и вышла.

Павел Петрович многозначительно посмотрел ей вслед.

— Золото, а не женщина! — воскликнул он. — Все есть — и тут, — ткнул пальцем в лоб, — и тут… — показал ниже. — Но не будем терять времени. Что можете предложить?

Иваницкий решил сразу пойти ва-банк.

— Рублёва… — сказал он тихо. — Вас интересует Рублёв?

— А ты не того? — бесцеремонно покрутил пальцем возле виска Павел Петрович.

— Разве я похож на сумасшедшего?

— Нет, конечно, нет. Но, может, ты ошибся? Дай взглянуть.

— Вы же сами понимаете, что такие вещи с собой не возят.

— Кота в мешке не покупаем.

— Я приехал, чтобы установить непосредственные контакты…

Павел Петрович откинулся на спинку кресла.

— Рублёв? — вдруг переспросил он и испуганно посмотрел на Иваницкого. — А ты из… — Он назвал город, где жил Иваницкий. — Мне говорили, что Рублёв там есть только в одной частной коллекции профессора… А позавчера я узнал…

— Меня не интересует, о чем вы узнали, — перебил его Иваницкий. — Я предлагаю вам икону Рублёва, которая оценивается по крайней мере в пятьдесят тысяч долларов.

— Но ведь за этой иконой будет охотиться милиция…

— Вы говорите так, будто все, что мы делаем, скрепляется подписью участкового инспектора.

Павел Петрович расхохотался.

— А ты мне нравишься. Ты прав, по канату ходим. Ну что ж, такова уж наша судьба! — вдруг глаза его посуровели. — А вы там не наследили?

— Я вас не знаю, вы — меня…

— Так-то оно так, — согласился Павел Петрович, — и рекомендовал тебя Юзеф. А он плохих людей не рекомендует. Итак, если Рублёв подлинный, даю двадцать пять.

— Тридцать пять тысяч долларов! — бросил Иваницкий.

— Риск… Рискованное дело, икону придётся вывозить за рубеж, а это, сам понимаешь, как сложно!

— А мне плевать! — вдруг рассердился Иваницкий, но сразу же дал задний ход: горячность в таких делах неуместна.

— А-а… — махнул рукой Павел Петрович. — Тебе плевать, а мне деньги платить. Хорошо, тридцать — и считай, что я щедрый.

— А я сегодня уступчивый, — повеселел Иваницкий.

— Все долларами не получишь. Часть золотом.

— Вполне устраивает. Но у нас есть не только Рублёв…

— Будто я этого не знал! Давай, на все найдётся свой покупатель.

— Приятно иметь дело с деловым человеком, — Иваницкий налил коньяку, и они чокнулись, скрепляя сделку.

Шульга задумчиво шёл по центральной улице города. Первая неудача постигла его в сберкассе. Балабан не солгал: правда, тринадцатого мая сберкасса выплатила одному из клиентов ровно четыреста рублей. Но установить личность этого клиента было невозможно — вкладчик получил деньги по книжке на предъявителя.

«Ну что ж, — утешал себя Шульга, — было бы очень просто: в сберкассе тебе называют фамилию бандита, дают его адрес и даже знакомят с образцом подписи. И тебе остаётся только вызвать оперативную машину…»

Шульга позвонил Козюренко и доложил о неудаче. Но тот не смутился. Только посочувствовал:

— Дом на центральной площади большой — придётся повозиться. Я могу выделить вам в помощь…

— Не надо, — не совсем вежливо перебил его Шульга. — Справлюсь и один.

— А я хотел себя предложить в помощь, — засмеялся в трубку Козюренко. — Ну что ж, снимаю свою кандидатуру.

Он положил трубку. Майор вытер платком вспотевшее ухо. Неловко как-то вышло. Следователь хорошо проучил его.

Шульга позвонил в квартиру на последнем этаже. Очевидно, это была большая коммунальная квартира — об этом свидетельствовало несколько кнопок звонков. Открыл майору старичок с седой козлиной бородкой. Приветливо улыбнулся и попятился, уступая дорогу.

Майор знал, что этот дом после войны отстраивался с помощью работников университета. Конечно, большинство из них уже получили квартиры в новых комфортабельных домах, но кое-кто ещё остался, и Шульга подумал, что старичок, должно быть, университетский доцент или профессор.

— Простите, — начал он, — я из милиции. Мы выясняем одно дело — хотел бы поговорить.

Старичок улыбнулся ещё приветливее, захлопнул дверь и засеменил по коридору.

— Входите… входите, пожалуйста. Дело на ногах не решишь, а мы — с открытой душой…

Он усадил Шульгу на старомодный диван с высокой спинкой, зеркалом и полочками, а сам примостился напротив, на крепком, обитом кожей дубовом стуле. Смотрел с любопытством и весьма доброжелательно.

Шульга показал своё удостоверение, но старичок, даже не взглянув на него, назвался сам:

— Федор Якимович Перепелица. Бывший столяр, а теперь пенсионер. Времени у меня достаточно. Итак, слушаю вас.

«Вот тебе и профессор!» — подумал Шульга. Но не разочаровался: может быть, этот непоседливый старичок любит поговорить с соседями и знает такое, о чем настоящий профессор и не догадывается.

— Вот какое дело, уважаемый, — начал без церемонии Шульга, — разыскиваем мы одного человека. Случилось это тринадцатого мая. В подъезде вашего дома ограблен человек. Мы задержали преступника. Теперь ищем потерпевшего? Знаем, что зовут его Семенем, лет ему около тридцати, брюнет, высокий и длинноносый, шёл он к кому-то из жителей этого дома. Не к вам ли?

— Сына у меня Семёном зовут, — дёрнул себя за бородку старичок. — Но я определённо знаю, не грабили его.

Майор насторожился.

— А может, он не сказал, не хотел волновать?

— А я не из нервных И не таимся мы друг от друга. Я Семена на ноги поставил и в люди вывел, доцент он, работает в университете, новую квартиру получил — четыре комнаты. А мы уж со старухой доживаем свой век тут… — закончил он вдруг непоследовательно. Но, поняв, что не сказал главного, прибавил; — Я и говорю: если бы с Семёном что-нибудь случилось, я бы знал. Да и не брюнет он и не высокий.

Шульга подумал: да, от старика вряд ли что-нибудь утаишь, но все же поинтересовался адресом сына — мол, для порядка надо будет поговорить…

— Через две недели… — ответил старик.

— Что через две недели? — не сразу понял Шульга.

— А поговорить. Уехал мой Сеня с женой и тремя детьми в Крым. Пансионат у них там какой-то в Алуште.

— Когда уехал?

— Отпуск начался, так сразу… недели три назад…

На этом Семёне следовало поставить точку, и майор поинтересовался:

— А больше у вас нет знакомых Семёнов, которые бы могли наведаться сюда тринадцатого мая?

Старичок покачал головой:

— Нет.

— А может, есть Семён, который тут живёт или посещает кого-нибудь?

Шульга спросил «тут живёт» на всякий случай. Ещё ночью они узнали в райотделе милиции, что в доме на центральной площади не прописано ни одного Семена.

— Посещает? — Старичок потёр лоб, — Многие тут ходят — дом в самом центре да и большой…

Шульга побывал ещё в двух квартирах последнего этажа, спустился ниже и нажал на кнопку, возле которой была табличка: «3. Баркова».

Зоя Баркова была дома. Работала диспетчером в таксопарке, дежурила целые сутки и накануне поздно вернулась. Она только что проснулась и успела только умыться.

— Проходите, — пригласила она, стесняясь своего утреннего вида. — Я на минутку…

Минутка эта растянулась на десять, зато Зоя появилась перед майором хорошо одетая и причёсанная… Даже губы подкрасила. Старалась держаться непринуждённо, но это ей не удавалось, и она то и дело бросала на Шульгу тревожные взгляды: зачем заглянул сюда этот необычный гость?

Майор спросил, есть ли у Зои знакомый по имени Семён? Назвал приметы. Девушка неопределённо пожала плечами, мол, кто его знает, и удивилась вслух, почему её знакомые заинтересовали милицию.