Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы) - Самаров Сергей Васильевич - Страница 75

Наконец я дождался случая, когда моя старушка-машина совсем устанет. Чихать и задыхаться она начала еще за квартал от ментовки.

А совсем на подъезде двигатель полностью заглох. Но мне предстояло спускаться с легким уклоном, поэтому я двигатель выключил, поставил нейтральную скорость и отпустил тормоза. И таким образом лихо въехал в ворота и сразу свернул к стоянке, чтобы успеть по инерции добраться до места и не перегораживать въезд-выезд для других машин. По крайней мере, пока машина здесь, есть маленькая надежда, что ее не растащат по частям до тех пор, пока я найду специалиста, который двигатель посмотрит.

Машину закрыл, хлопнул без обиды по крыше и поднялся к Лоскуткову.

— Вот так обстоит дело, — пересказал я ему свой разговор с Гошей Осоченко и передал собственные наблюдения за клиентом. — Теперь ты не обращай внимания, что вы с ним коллеги (у Гоши вся щека от Пашиной пятки синяя), и постарайся его дожать. Парень он, по-моему, не слишком крепкий. Ты, главное, дави на него посильнее. Особенно, когда заметишь, что у него начинают глаза бегать. Астигматизм — на нервной, похоже, почве.

— Так ты предполагаешь, что он и она...

— Пока я еще ничего не предполагаю. На Гошу у меня надежды вообще мало. А вот что она из себя представляет, в этом следует разобраться.

— Давай обрисуем полный круг, — предложил майор, желая во что бы то ни стало и любыми известными инквизиции методами вытащить из меня не только факты, но даже мысли о возможных фактах. — Всех, кто так или иначе может быть причастен к этому делу.

Начнем с Хозяинова...

— Я был у него перед визитом к Осоченко.

Их фирмы располагаются в одном здании.

— Даже так? Кстати, поясни-ка мне насчет Хозяинова. Ты вхож во все мафиозные структуры или только выборочно? — Ехидно-ледяной голос мента полностью соответствует рысьему взгляду. Я бросил взгляд на подоконник — так и есть, догадка моя верна. Сахар, что я вчера привез, уже кончился, и майор будет не в духе, пока не получит очередную “взятку” в виде следующей порции. — И о чем же вы беседовали с уважаемым Александром Матвеевичем? Или простым и неумным ментам этого знать не полагается?

— Как раз о необходимости как можно быстрее поймать убийцу мы и беседовали. Он пытается создать впечатление, что больше других заинтересован в этом. Возможно, он говорит правду.

— Коим образом он-то может быть в этом заинтересован? Мне трудно связать свои интересы с его даже теоретически. Он что, потерял исполнителя, которого невозможно заменить?

— Если я с помощью ментов — или вообще без оных — добьюсь результата, тогда никто не будет копать под Хозяинова и не доберется до методов, которыми ведется предвыборная кампания.

— Ты сразу отбиваешь у меня желание поймать убийцу, — это он так пошутил. Он даже улыбнулся бы, если бы не суровая работа Паши Гальцева. — Эти методы как-то могут касаться сферы моих интересов?

— Едва ли. Скорее, они представляют интерес для окружной избирательной комиссии.

Ты же знаешь, что там наворотили такую кипу новых законов и порядков, что...

— Так ты предлагаешь исключить Хозяинова и компанию из списка подозреваемых?

— Нет. Этого я не предлагаю. Я только предлагаю поставить их на последнее место.

Иначе пропадает элементарная логика в их действиях. Они нанимают частного сыщика, причем, заметь, незнакомого, потому, что на ментовку не надеются.

— Но частный сыщик может что-то накопать и на них? — Лоскутков смотрит на меня с надеждой.

— Если это будет прямой криминал. Предвыборные технологии меня мало трогают.

— А приход к власти таких депутатов...

— Плевать. Депутаты все такие. У честных просто не хватит денег на предвыборную кампанию.

Лоскутков тоскливо глянул на место, где вчера стояла коробка с сахаром, и непритворно вздохнул, почти сдаваясь. Слаб он душой, потому что слаб телом.

— Хорошо. У меня без выборов работы хватает. Давай определять дальнейший круг.

Паша Гальцев?

— Пашу, как мы знаем, послали забрать винчестер с компьютера уже убитого Чанышева. До этого он не имел к квартире никакого отношения. Не знал о ее существовании. Не предполагал, что там можно что-то снять.

— А откуда у тебя такая уверенность?

— А откуда у тебя такая на него злость?

Майор почесал синюю шишку на челюсти и ничего не ответил. Менты не любят, когда их обвиняют в очевидной предвзятости мнений.

— Тогда кого же вообще включать в этот круг? Двоих ребят, которых ты поломал?

— Они только утром узнали о существовании Чанышева. Узнали, кстати, по своим каналам, из райотдела, и о его смерти. Валентин был убит в ту же ночь, когда забрался в сеть предвыборного штаба и не сумел корректно выйти.

— Что значит “корректно”?

— В данном случае это — компьютерный термин.

— Тоже мне, компьютерщик выискался.

Но ведь, неужели не соображаешь, уже одно то, что он в их сеть забрался — это уже повод для убийства?

— И самый очевидный. Потому, мне кажется, его и следует отодвинуть на задний план. Где-то рядом с Хозяиновым поставить.

Мне кажется, что кто-то этим поводом воспользовался и умело нас подводит к определенным выводам.

— Так кто же, по-твоему, вообще входит в круг? — мент начинает злиться. Ему, похоже, очень хочется заскрипеть зубами, но он помнит о том, какую боль при этом получает, и потому сдерживается.

— Я вижу только двух человек — Осоченко и Александру Чанышеву. Но круг замыкать не советую, потому что в него должен войти и кто-то посторонний.

— Кто? Мне не ясен мотив убийства. Без мотива мы не сможем определить этого постороннего. Это, господин спецназовец, самые азы сыскной работы — ты учись у более опытных товарищей. И назови мне мотив...

— Беременность Александры — раз. Программы, созданные Чанышевым для кого-то на заказ — два, три, пять, десять...

— Только им ли создавались эти программы?

— А вот это нам и предстоит выяснить.

В дверь постучали. Очередной красномордый прапорщик привел на допрос очередного подозреваемого по делу Лешего. Лоскутков глянул на меня, словно захотел этим взглядом отодвинуть за стену. Но одновременно в этом же взгляде я уловил небольшую, еще только начинающуюся, затравленность. Задержанных становится все больше и больше, а дело с места не двигается. Майор нервничает от каждого нового допроса.