Сорные травы - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 53

Раздал рюмки и, не дожидаясь нас, выпил сам.

Паша осторожно спросил:

— Вадим, что случилось?

Деменко задумчиво глянул на бутылку, но не стал ее тревожить. Уселся на диван и объяснил:

— Что должно было, то и случилось. Где-то год назад прислал ко мне Олег Данилович мэрского сынка за свидетельством, что тот вправе водить машину. Подвоха я сразу и не понял. Пока историю болезни не открыл.

— И что там? — спросила Диана.

— Эпилептик.

— Так ты подписал, — скривился Паша.

— А что было делать? — рявкнул Вадим. — Когда меня просит ваш главврач Олег Данилович, давит главврач диспансера Самойлов, а заодно и сам мэр звонит и говорит, что очень надо. Я хоть лечить этого малолетнего идиота взялся, чтобы он не разбился при первом же мигании поворотника от впереди идущей машины. И все бы нормально, если б этот дурак не бросил принимать лекарства, видите ли, побочки ему не нравятся, силы мужской нет, как раньше.

Вадим перевел дух. И Паша, и Диана, и я сидели молча, слушали и даже не знали, что сказать.

— Как я понял, он по Театральному проспекту ехал. А там, как раз с той стороны, где остановка, тополя плотно по обочине высажены. И ни одного здания. Ясно?

— Нет, — мотнул головой Павел.

— Тополя, равномерно, в ряд, солнце за ними, высокая скорость машины.

— Бл…во, — выругался я. — Стробоскоп.

— Точно, — ткнул в меня пальцем Деменко. — Он, видимо, уставился на обочину — кто его знает почему, — мелькающий свет его и накрыл, прямо за рулем, неведомо на какой скорости. Все остальное и так известно.

— А что они от тебя хотят? — повторила Диана.

— Да чтобы я приехал и утихомирил толпу. Мэр думает, если врач публично подтвердит эпилепсию, это чуть снизит накал.

— Сомневаюсь, — заметил я. — Скорее отвернут голову врачу за то, что подписал справку. А потом и за мэром пойдут.

— Второе — пусть. А первое меня не устраивает. Тем более я предупреждал их, что этим рано или поздно закончится. Но дите захотело крутую машинку и права — а как мэр может отказать родному сыну? Опасность-то не дитятке будет грозить, а тем, кто по тротуарам ходит, — внедорожник хорошо защищен. Вот и получили вполне предсказуемый результат.

— А если бы ты уперся? — спросила Диана, пряча глаза.

— Пытался. Сказали, что работу найти в этом городе мне будет трудно.

— Понимаю, — прошептала Диана. — Но, получается, и твоя вина… Что собираешься делать?

— Работать, — буркнул Вадим и резко поднялся с дивана. — Спасибо за кофе и коньяк. Пойду прогуляюсь, пациентов гляну.

Не оборачиваясь, Вадим выскочил из ординаторской. Чуть помявшись, вслед за ним ушел и Паша, сославшись на то, что пора работничкам запланированный втык устраивать.

Диана грустно посмотрела на меня:

— Я не хотела Вадима обижать…

— Он не обиделся, — успокоил я ее. — Просто хочет побыть немного тет-а-тет с самим собой. Любой бы на его месте так отреагировал. Все будет хорошо.

Хотя я сам в последнем совсем не уверен. Но не напрягать же еще и Диану моими сомнениями. И так вчера, кажется, Машку перепугал психозом после разговора с Иоанном. Самому бы еще понять, как относиться к прогнозам священника.

Я задумчиво осмотрел стол, где живописно расположились документы, истории болезни и прочая повседневная макулатура.

— Пойду я, — устало сказала Диана. — Будешь разгребать бумажные завалы?

— А что еще остается?

— Помочь тебе?

— Иди домой — видно же, на ногах еле держишься. Выспись хоть немного — кто его знает, сколько нам работы подкинет человеческая глупость в ближайшие дни.

Диана подозрительно посмотрела на меня:

— Ты как-то странно это сказал. Что-то знаешь?

Я в который раз поразился особому женскому чутью — подсознание у прекрасной половины вида хомо сапиенс умеет обрабатывать информацию прямо на ходу. Впору уже бояться так называемой интуиции.

— Нет, Диана, просто ты устала, — ласково ответил я, провожая коллегу до двери ординаторской. — Мне самому после дежурства разное чудится, тревожность взвинчивается до предела.

— Наверное, — вздохнула Диана и помотала головой. — Знаешь, Иван, мне в последнее время кажется, что будет только хуже. Не знаю почему и как, но мне страшно. Я истеричка, да?

— Нет, Ди, — я дружески коснулся ее руки и повторил: — Ты просто устала. Иди домой, выспись — и все будет хорошо.

Диана слабо улыбнулась и вышла в коридор. Я посмотрел ей вслед и заметил, что рукав белой кофточки на локте испачкан чернилами. Странно такое увидеть на аккуратистке и моднице Диане. Тревога ломает даже быстрее, чем усталость. Сдает коллега — вымоталась и, самое главное, боится. Сама не зная чего.

А вот я, кажется, знал.

В конце концов, такая версия ничем не хуже и не лучше прочих. Хотя бы объясняет все.

Жаль, надежды не дает.

Вздохнув, я уселся за стол. И не поднимал головы часа два. По себе знаю, нельзя отвлекаться, когда занимаешься однообразной бумажной работой. А иначе хитрое подсознание мигом напридумывает поводов, чтобы увильнуть от неприятного. И начнутся пробежки до автомата с кофе каждые полчаса, перекуры через десять-пятнадцать минут. А рутина, которую можно спихнуть за два-три часа, растянется на весь день.

Я как раз дописывал последнюю историю болезни, когда во врачебные чертоги вторглась орда варваров. В авангарде уверенно двигалась увесистая мадам предбальзаковского возраста. Яркий макияж в стиле малолетки-пэтэушницы выглядел по-настоящему боевой раскраской. И судя по сжатым в тонкую линию губам, мадам к бою была готова. За руку она тащила тщедушного мужичка в джинсовом костюме и нелепой камуфляжной бейсболке — бегающие глаза кавалера выдавали его горячее «желание» возглавлять атакующий клин.

Остальная орда набивалась в ординаторскую постепенно — с пыхтением и легким матерком из задних рядов. По прикидкам, комнатушку заполонили чуть больше двух десятков туземцев. Даже в самые развеселые дни рождения здесь не собиралось столько народа. Стены кабинета поднатужились, заскрипели, но выдержали стихийный митинг. Как только за атакующими колоннами захлопнулась дверь, помещение затопил неповторимый запах автобусов и маршруток — капелька дешевого дезодоранта, пара флаконов не менее дешевой туалетной воды и несколько литров крепкого пролетарского пота. Свободными остались только метра полтора перед моим столом — эдакая демаркационная линия.

Я задумчиво осматривал посетителей. То, что они завалились не для благодарности, и так понятно — люди в толпу сбиваются, когда необходимо разделить вину или ответственность. Когда в одиночку боязно, тогда включаются стадные инстинкты.

— Слушаю вас, — прервал я затянувшееся молчание.

Суровая мадам дернула рукой — и вперед вылетел ее кавалер. От неожиданности он несколько раз открыл и закрыл рот, просипел что-то и попробовал слинять вбок. Но командорша не позволила — толкнула в спину и громким шепотом приказала:

— Говори!

— А чего я-то, сама-то… — пробормотал мужичок, снимая бейсболку за козырек и оглаживая редкую поросль на голове.

— Говори, я сказала!

Толпа забурлила. Уверенно отпихивая плечом преграды, на свет выбрался мрачный полноватый мужик с крепкими узловатыми руками. Его серая рубашка явно находилась в сложных отношениях с утюгом, потому демонстрировала участки различной степени помятости. Брюки примерно так же дружили со стиральной машиной. Зато на ногах красовались ослепительно белые кроссовки. Протянув руку в мою сторону, мужик выставил вперед указательный палец с грязным, обкусанным ногтем и хрипло спросил:

— Ты, б…, тут командуешь?

— Вам главврач нужен или заведующий отделением? — уточнил я.

— Ну, б…, я это и сказал, — мужик нетерпеливо резанул воздух ребром ладони.

— Так кто именно?

— А ты, б…, кто?

— Я заведующий отделением хирургии Иван Игоревич Корнилов.

— Сойдешь, — заявил мужик. Глянул на мадам и ее кавалера, которые пытались возглавить атаку. — Пока, б…, вас дождешься… Интеллигенты еб…ные.