Пока греет огонь - Копылов Валентин Миронович - Страница 19

Человек ни разу не обернулся. Судя по его пружинистой походке и ловкости, с какой он перебирался через завалы — человек молод и крепок, а также достаточно смел. Трусливые люди на подобном отрезке пути оглянулись бы уже несчетное число раз.

ПОЕДИНОК

Неожиданно послышался плеск воды, и Степан вышел к берегу. Справа и слева теснились скалы, изборожденные глубокими морщинами, поросшие травой и колючим шиповником. На илистой отмели, упиравшейся в густой частокол камышей, часто рассыпались следы собачьих лап. Следов было так много, что сомневаться в близости собачьего логова не приходилось.

Оглядевшись по сторонам, охотник, затаив дыхание, низко склонился над следами. У него появилось ощущение, что он стоит на самой настоящей военной тропе.

Степан любил собак, но к этим псам не испытывал нежного чувства. Будут жить бродячие псы — захиреет тайга. Вывод напрашивался простой. Смерть собачьей стае.

Охотник шел медленно мимо скал, восхищаясь кропотливой работой природы. Сколько же тысячелетий понадобилось ей, чтобы на берегу озера создать множество пещер? Как благодарны, по-видимому, творению ее рук лесные отшельники и бродяги. Каменная крыша и каменные стены, что может быть надежнее?

Многие входы в подземные лабиринты имели вид узких щелей, куда не пролезешь иначе как по-пластунски. Возле них Степан не задерживался. Пещеры, куда можно было войти не кланяясь, больше привлекали его внимание.

Он исследовал около десятка пещер, и все они оказались пустыми. Но в каждой из них присутствовали собачьи следы. Вероятно, собачье племя здесь было частым гостем.

Он уже собирался повернуть назад, как впереди неожиданно раздался треск сучьев. Степан остановился и, прислонившись плечом к покрытой лишайником скале, чтобы удобно было стоять, стал внимательно прислушиваться, одновременно просматривая стоявшие перед ним кусты, но ничего существенного не заметил. Теперь он стал продвигаться вперед сопредельной осторожностью, стараясь подойти как можно ближе к невидимой, но близкой цели. Прижимаясь к отвесной скале, он дошел до крутого поворота и, затаив дыхание, глянул.

На ровной каменной площадке, слегка захламленной валежником, в пяти шагах от Степана резвились два щенка. Один из них, крупный, рыжеватый, с лобастой головой, легко опрокидывал второго, такого же головастого и крепкого, но уступавшего по размерам.

Собачата играли молча, хотя, по-видимому, им хотелось и рычать, и визжать, и лаять. Судя по всему, взрослые псы уже успели им преподать основной урок самой важной науки — как выжить, и в первую очередь научили осторожности.

Степан улыбнулся, наблюдая за беспечной игрой щенков, и сделал шаг вперед. Под ногой предательски скрипнул камень. Собачата, прекратив игру, на какое-то мгновение застыли в напряженной позе, вглядываясь мутными глазами в прижавшийся к скале незнакомый предмет, и бросились в укрытие. Мигом опустела площадка.

Подкравшись к зияющему черной пастью провалу, куда скрылись щенки, Степан остановился и стал прислушиваться. Хотелось залезть в каменный мешок и обследовать его. Заодно представлялась и благоприятная возможность разделаться со щенками. Однако недавнее грозное шествие собачьей стаи наводило на печальные мысли. А вдруг там, изготовившись к прыжку, стоит кобель, ростом с того рыжего, что бежал по лощинке. Это же явная смерть. И ружье не поможет.

Холодная дрожь пробежала по потному телу. Степану стало зябко. Широко раскрытый каменный зев будто насмешливо шевелил толстыми губами: «Шагни, безумный человек. Шагни. И я проглочу тебя. Ха-ха-ха». Степан огляделся по сторонам. Все так же устало шумело озеро, тонко пели под ветром кусты шиповника, трескуче кричала чайка. Взведя курки, Степан шагнул в раскрытую пасть пещеры.

Тяжелый полумрак опустился ему на плечи.

А в это время из-за поворота, где недавно стоял Степан и наблюдал за щенками, выполз пес, распластав на острых камнях упругое тело.

Налитые фанатичной злобой глаза, упрямая решительность, смелость и дьявольская осторожность выдавали в нем опытного и опасного зверя. Ему можно было твердо встать на ноги и преспокойно достичь входа в пещеру, куда скрылся охотник, но пес не сделал этого. Он не привык доверять ничему, что связано с человеком.

Пожалуй, Шайтан был единственным в стае, кто так ненавидел и одновременно остерегался людей, готовых, по его мнению, на любое немыслимое коварство. Однако даже это обстоятельство не смутило пса. По своей натуре, твердой и бескомпромиссной, он, как никто из стаи, обладал чувством долга по отношению к другим псам. И потому просто не мог остаться посторонним наблюдателем, когда над щенками, оставшимися в пещере, нависла реальная опасность. В трудную минуту вожак обязан быть рядом, чтобы иметь возможность оказать посильную помощь.

Преодолев ползком открытый участок местности, он достиг входа, но, не рискуя обнаружить себя, не стал заглядывать в пещеру, решив довериться исключительно только слуху.

Настороженные уши уловили каждый шорох, каждый вздох проникнувшего в чужие владения пришельца.

Если бы в пещере не было щенков, Шайтан ни за что не стал бы красться за охотником с таким рвением. Но щенки находились в пещере, и вожак ощущал их близость.

Неожиданно шаги стихли, дыхание человека стало ровнее и глубже. Так обычно бывает, когда достигаешь какой-то цели, когда бесплодные поиски увенчиваются успехом.

Шайтан замер.

-В это время Степан склонился, над двумя прижавшимися к каменной стен щенками. Они не издали ни звука и не пошевелились, видимо, надеясь остаться незамеченными, но когда Степан протянул руку, вмиг ожили и свирепо заворчали.

— Ну, ну, бродяги. Не сердитесь. Я вам не причиню зла,-— сказал Степан, в котором действительно при виде Щенков пропала охота лишать их жизни, хотя именно с такими намерениями он шагнул в пещеру. Но оставаться вам здесь нельзя. Не положено. Вы и сейчас уже настоящие дикари, а что будет через год? Молчите?— Он опустил руку еще ниже и коснулся ладонью одного из щенков.

Малыш от его прикосновения прижался к земле и попытался убежать, но под магическим влиянием ладони незнакомого существа только беспомощно скреб коготками сухую пыль.

— Не бойся, бесенок. Ух ты какой полненький,— приговаривал Степан, одновременно просовывая ладонь под живот щенка.— Ну иди ко мне.— Он выпрямился, прижал к груди стынущее от страха безмолвное существо и только сейчас почувствовал, как тяжкий ком свалился с души.

Удивившись происшедшей в нем перемене, он счастливо улыбнулся и, поправив на плече ружье, нагнулся за вторым щенком, с которым обошелся гораздо суровее.

Взяв шумно засопевшего щенка за загривок, он некоторое время подержал его в воздухе, откровенно любуясь смышлёной собачьей мордочкой.

Малыш оказался терпеливым, но не таким покладистым, как первый. Щенка возмутила бесцеремонность человека, причинившего ему боль, и когда Степан, благодушно улыбаясь, прижал его к груди, щенок впился острыми зубками в запястье.