В мире фантастики и приключений. Выпуск 3 - Варшавский Илья Иосифович - Страница 51

– Что было на Церексе? Война?!

– Да, война! Когда одна часть обезумевших и алчных людей бросилась на другую не менее безумную и алчную, втянув в круговорот событий все человечество. Разум оказался слабее рук, сжимавших оружие, силу и значение которого люди еще не понимали. Вы забыли об этом, Мэрc?

– Нет не забыл. Но это было двадцать десятилетий назад, и человечество существует. Оно об этом никогда не забудет, и вряд ли это повторится.

Дасар шумно вздохнул:

– К сожалению, достаточно того, что уже было. Я биолог, Мэрc, и человечество для меня в некотором смысле те три десятка миллиграмм наследственного вещества, которые заключают всю предшествующую эволюцию и последующие поколения. Подумайте, тридцать миллиграм - и это все люди, все их будущее, все их надежды! В минувшей войне были уничтожены почти все памятники древнейшей человеческой культуры - это преступно; погибли миллионы людей - это ужасно; но тогда же был нанесен значительный ущерб ничтожным миллиграммам человеческой субстанции - и это чудовищно! Прошло двадцать десятилетий, планета отстроилась, родились новые люди, но человечество несет в себе проклятие прошлой войны! Мы больны, Мэрc, все как один, и самое страшное - то, что этот факт тщательно скрывают. Вы не знаете многого из того, что, в силу своей профессии, знаю я. Нужно принимать самые решительные меры уже сейчас, чтобы спасти человечество, но при нынешних взаимоотношениях между людьми сделать это невозможно. Нам нужно бороться за свою судьбу самым настойчивым образом, и я не знаю, хватит ли у нас времени и сил выйти победителями из этой борьбы. Не забывайте, природа, создавая человека, ставила эксперименты в невиданных масштабах, она трудилась миллионы лет, правда действуя вслепую. Мы работаем сознательно, но у нас нет тех миллионов лет, на которые вы уповаете!

Биолог подошел к столу и дрожащими от волнения руками налил себе воды и начал пить. В наступившей тишине мы слышали, как булькало у него в горле. Потом он сел и устало посмотрел на нас:

– Так что скажете вы, Мэрc, и вы, Антор?

Мы молчали, подавленные тем, что услышали от Дасара. Наконец Мэрc спросил:

– И это действительно столь серьезно, как вы говорите?

– Увы, это так, - кивнул утвердительно биолог. - Два столетия процесс шел скрыто, исподволь, незаметно, и даже многие ученые успокоились, решив, что самое страшное позади. Но последние тридцать лет вдруг все всплыло наружу. Кривая статистики неумолимо поползла вверх, и мы забеспокоились. Мы обратились в правительство, нам предложили молчать. Молчать было невозможно. Мы писали, но нас не печатали. Мы протестовали, и тогда с нами начали расправляться. Многие заколебались и прекратили борьбу, но не все, Мэрc, не все! Я не пессимист, как вы меня здесь охарактеризовали, я все же верю и в свое человечество!

Биолог перевел дух и кивнул головой в сторону иллюминатора:

– Сейчас мы начали говорить о них. Так убедил я вас, Мэрc? В конце концов, что мы теряем? Если когда-нибудь это будет сделано более организованно - тем лучше. Но это будет не так скоро, может быть, в другую эпоху. А им не менее, интересна будет и наша эпоха, эпоха борьбы и тревог, эпоха сомнений и несправедливости. Пусть, она послужит им предостережением! Вы слышите, Мэрc? Пусть они знают, что мы думали не только о себе. Так вы согласны?

Мэрc поднялся во весь свой большой рост.

– Согласен, - просто сказал он.

– А вы, Антор, поддержите нас?

– Я сделаю все, чтобы помочь вам.

Мы подошли к иллюминатору. Из черной бездны на нас смотрел голубой серп Арбинады, далекой родины нового человечества.

Сразу появилась масса дел. Я уже давно не писал здесь - было просто некогда, и если сегодня перелистал снова эти страницы, то лишь потому, что о моих записях недавно возник разговор… но об этом позднее.

Последнее время мы работали не покладая рук и почти подготовили наше послание арбинадцам. Остались мелочи, и через два-три дня оно будет отправлено в далекое будущее, то есть, попросту говоря, положено в специальную камеру, подготовленную в грунте Хриса. Это довольно далеко отсюда, километрах в семидесяти, не меньше. Место указал Рииль - геолог хрисской станции. По его данным, там имеются богатейшие залежи вольфрама, и они рано или поздно привлекут внимание будущих хозяев. Камера маленькая, только-только чтобы поместился наш сейф, но вырезана она в твердейшем монолите каменной плиты и заглублена почти на пять метров от поверхности Хриса.

Я представляю себе, как будут течь века, как в бесконечном беге вокруг Солнца будут мчаться планеты, как медленно начнет меняться рисунок звезд, а наш сейф, укрытый в толще породы, будет лежать и ждать, терпеливо ждать прихода людей из другого мира. Когда это произойдет? Какими будут эти люди? Никто из нас этого не знает. Но мы часто говорим о них, то спокойно и рассудительно, то исступленно споря или благодушно подшучивая друг над другом. Мне думается, они будут такие же, как мы, только повыше ростом, только сильнее, только… я не знаю, чем еще - они будут отличаться от нас, но верю, они будут добрее и счастливее. Почему так? Моя ли это наивная мечта или, может быть, скрытая в глубине каждого из нас подсознательная надежда на будущее, которое всегда прекраснее прошлого, а мыэто прошлое человечества. Увы, о грядущем приятно размышлять, но думать о нем грустно, потому что для нас оно существует только в воображении.

В помещениях корабля теперь шумно. Давно уже не было так шумно. Население хрисской станции снова пришло сюда, и каждый вкладывает в послание арбинадцам все свое умение, все свои знания и всю свою любовь к людям. Приходится очень много работать. Я совсем не ожидал, что это выльется в такой труд, мне все казалось проще. Сколько мы спорили о том, что именно отправить в будущее. И сразу же возник вопрос-как все подготовить, чтобы наше послание оказалось по возможности более понятным. Мы отобрали массу фотографий. На них есть все: и эпизоды нашей экспедиции на Арбинаду, и портреты людей (в том числе мой, биолог почему-то решил, что у меня очень характерный тип лица), и картины из жизни на Церексе, наши лаборатории, космические спутники, заводы. Мы поместили фотокопии лучших произведений искусства, которые, по счастью, оказались у Рииля, и даже не забыли изображений животных Церекса и Арбинады, на чем упорно настаивал Дасар. Фотографии пришлось переработать в механические оттиски, поскольку кем-то было высказано опасение, что в обычном виде они не выдержат испытания временем. Изобретательный Лех нашел способ сделать эти оттиски цветными, и сейчас они не уступаюг по выразительности оригиналам.

Много трудностей пришлось преодолеть, чтобы донести до арбинадцев нашу речь, нашу музыку. Обычные способы звукозаписи здесь вряд ли годятся. Никто не верит, что магнитные и электростатические поля удержатся в материалах на протяжении миллионов лет, и мы были уже готовы отказаться от мысли передать арбинадцам наши голоса, как Мэрc вспомнил, что когда-то звук записывали тоже механически, на специальные пластинки, и мы изготовили эти пластинки! Запись получилась вполне сносная, во всяком случае, за неимением лучшего, мы были вполне ею удовлетворены.

Послание теперь почти собрано. В нем недостает только одного - описания нашей собственной жизни. К сожалению, у нас. не оказалось ни одной книги, рисующей действительность нашего времени. Книги, бывшие на хрисской станции, погибли в потоках лавы, а на корабле оказались только всевозможные справочники.

И вот два дня назад при очередном обсуждении этой проблемы, посмотрев в мою сторону, Мэрc сказал:

– Мне кажется, у нас есть один выход.

– Какой же? - удивился Дасар. - Не предлагаете ли вы описать все самим?

– Вы почти угадали, - Мэрc усмехнулся, - только писать не нужно, уже написано.

– Кем написано?

– А вот им, - он указал на меня.

На лбу Дасара от удивления собралась складками кожа. Лех и Рииль, стоящие тут же, вопросительно посмотрели на меня.