Церковная песня [Гимн Хаоса] - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 51

Даника неуверенно поднялась на ноги.

– Неважно, откуда они пришли, – сказала она. – Только то, что они мертвы, и на этот раз навсегда. Пошли дальше. Каддерли и дварфы могут быть в беде.

Ньюандер схватил ее за руку.

– Ты не можешь идти, – настаивал он.

Даника одарила его недобрым взглядом.

– Мои заклинания почти на исходе, – пояснил друид, – Но у меня есть немного мази, которая исцелит раны, и заклинание, обезвреживающее любой яд.

– У нас нет времени, – заявила Даника, вырываясь. – Прибереги исцеляющее заклятие. Мои раны не такие уж серьезные, а оно может пригодиться, прежде чем все это кончится.

– Тогда только минуту, обработать твои раны, – начал спорить Ньюандер, принимая ее решение насчет заклинания, но уверенный, что раны Даники нужно хотя бы промыть. Он вынул небольшой мешочек. – Я могу понадобиться тебе, леди Даника, но я не пойду, пока ты не позволишь обработать раны.

Даника не хотела задерживаться, но и в упрямстве друида сомневаться не приходилось. Она опустилась на колени перед друидом и протянула ему свои изодранные руки, и, несмотря на собственное упрямство, ей пришлось признать, что боль в ранах приутихла, как только друид приложил свои мази.

Они снова двинулись вперед, Ньюандер нес факел и свой посох, Даника держала кинжалы, испачканные подсыхающей кровью гулей, а новый член команды – Персиваль обернулся вокруг плеча и шеи Даники.

Глава 20. Ох, братик, мой братик

– Мой братик, – рыдал Иван, наклонившись над распростертым телом Пикела. – Ох, мой братик! – дварф плакал, не стесняясь Каддерли, качая голову брата в своих руках.

Каддерли нечем было утешить Ивана. На самом деле, молодому ученому было ненамного легче, чем дварфу. Пикел был хорошим другом, всегда готовым выслушать последнюю дикую идею Каддерли, и всегда выразительно добавлявшим свое «О-о-ой!» просто чтобы Каддерли стало веселее.

Каддерли никогда не сталкивался со смертью друга. Его мать умерла, когда он был очень мал и он не помнил ее. Он видел служителей Илматера и мертвых обжор в столовой, но они были лишь лицами для него, далекими и незнакомыми. Теперь, смотря на несчастного Пикела, он не знал, что следует чувствовать и что следует делать. Это казалось какой-то мрачной игрой, и впервые в жизни Каддерли понял, что некоторые вещи были вне его власти, что весь его рационализм, ум, расчет не могли помочь здесь.

– Жаль, ты не стал друидом, – тихо сказал Иван. – Небесный свод всегда был тебе роднее, чем каменный. – Иван испустил страшный крик и уткнулся лицом в грудь Пикела, его плечи содрогались от рыданий.

Каддерли мог понять боль дварфа, но он был, тем не менее, потрясен, что дварф так проявляет чувства. Он даже испугался, что с ним самим что-то было не так, потому как сам он не свалился на грудь Пикела как Иван, либо же любовь Ивана к брату была гораздо сильнее, чем его собственные чувства к несчастному дварфу. Но Каддерли не поддался горю целиком; какой бы горькой не была утрата, если они не отправятся закрыть бутылку, многие другие разделят судьбу Пикела.

– Нужно идти, – мягко сказал Каддерли.

– Заткнись! – зарычал Иван, готовый вцепиться в Каддерли, но не отрывая глаз от брата.

Ответ изумил Каддерли, но опять он не понял природу горя, и был ли это Иван, ответивший ему. Когда дварф, наконец, посмотрел на него, его мокрое от слез искаженное лицо подсказало молодому священнику, что происходит.

– Проклятие… – еле слышно прошептал он. Насколько он понимал, красный туман работал на усиление человеческих эмоций. Похоже, проклятие зацепилось за искренне горе Ивана, брешь в его природной магической защите.

Дварф всхлипывал все чаще и чаще, он почти задыхался, так отчаянно он ревел.

– Иван, – тихо сказал Каддерли, подходя, чтобы положить руку на его плечо. – Мы больше ничего не сможем сделать для Пикела. Пойдем уже. Есть другие важные дела.

Иван злобно глянул на Каддерли и сбросил его руку.

– Хочешь, чтоб я его оставил? – закричал дварф. – Моего братика? Моего дорогого братика? Нет, я не уйду, никогда не уйду. Останусь рядом с ним. Останусь, и буду хранить его тепло!

– Он умер, Иван, – сказал Каддерли, стараясь справиться с подступающим к горлу комом. – Ушел. Ты не сможешь сохранить тепло его тела. Ты ничего не сможешь для него сделать.

– Заткнись! – снова зарычал дварф, хватаясь за топор. Каддерли испугался, что тот собирается его зарубить, испугался, что Иван винит его в смерти Пикела, но дварф не смог даже поднять тяжелое оружие, а вместо того снова рухнул рядом с Пикелом.

Каддерли понял, что ничего не добьется, пытаясь урезонить скорбящего дварфа, он яростная вспышка Ивана натолкнул его на другую идею. Была эмоция, способная подавить даже горе, и Иван, казалось, с радостью был готов впустить ее в свое сердце.

– Ты ничего не можешь сделать, – снова сказал Каддерли, – Разве что отплатить тому, кто сделал это с Пикелом.

Каддерли полностью завладел вниманием Ивана.

– Он здесь, Иван, – подталкивал Каддерли, хоть ему и не нравилось обращаться с другом, как с неразумным младенцем. – Убийца Пикела где-то здесь.

– Имп! – зарычал Иван, оглядываясь в поисках твари.

– Нет, – ответил Каддерли, – Не имп, а хозяин импа.

– Имп отравил моего братика! – протестовал Иван.

– Да, но хозяин импа принес и импа, и проклятие, и все, что привело к смерти Пикела. – Каддерли понимал, что выводы, пожалуй, были чересчур поспешными, но если удастся расшевелить Ивана, то обман оправдает себя. – Если мы сможем победить хозяина, то сгинут и имп, и все остальное зло.

– Хозяин, Иван, – снова сказал Каддерли. – Тот, что принес проклятие.

– Ты принес проклятие, – проворчал Иван, нова нащупывая свой двулезвийный топор и подозрительно оглядывая Каддерли.

– Нет, – быстро поправил Каддерли, только сейчас заметив свою ошибку. – Я был всего лишь невольным участником освобождения проклятия, я не приносил его. Здесь есть кто-то – должен быть – кто принес проклятие и послал скелетов и импа за нами, и за твоим братом!

– Где он? – заорал Иван, вскакивая, и хватаясь за топор обеими руками. – Где убийца моего брата? – Глаза дварфа возбужденно бегали по сторонам, как будто он ожидал, что вот-вот появится какое-нибудь новое чудовище.

– Нужно найти его, – подсказал Каддерли. – Можно вернуться тем же путем, что мы пришли, в туннели, которые я помню.

– Вернуться? – кажется, идея не понравилась Ивану.

– Только пока я не вспомню дорогу, Иван, – пояснил Каддерли. “Потом мы двинемся к комнате с этой распроклятой бутылкой, и там будет убийца твоего брата. – Ему оставалось только надеяться, что он прав и что Иван расслабится к тому времени, как они доберутся до комнаты.

– Вперед! – завопил Иван, схватил один из чадящих факелов, потряс им, раздувая пламя, и кинулся по коридору, которым они пришли. Каддерли проверил, не оставил ли он чего, в последний раз попрощался с Пикелом и побежал следом.

Не успели они далеко уйти, как натолкнулись на первую группу из пяти скелетов, бесцельно бредущих по боковому коридору. Сбитые с толку скелеты, чудом спасшиеся из проигранной Друзилом битвы, даже не подумали напасть, но Иван, ослепленный яростью, бросился на них, забыв обо всем.

– Иван, нет, – умолял Каддерли, уловив к чему идет дело. – Оставь их в покое. У нас есть более важные…

Иван даже не слушал. Зарычав, дварф бросился на скелетов. Двое ближайших повернулись встретить его, но было уже поздно. Иван нанес страшный удар топором сбоку, который разрубил одного напополам, затем обрушил ушедшее по инерции вверх оружие на голову второго, разбив монстра.

Иван отпустил снова запутавшееся в костях оружие и поймал третьего скелета на свой рогатый шлем, поднял его над землей, потряс хорошенько, а затем со всей силы ударил его о стену. Скелет был основательно помят, но Иван остался без шлема. Костлявые пальцы четвертого скелета нашли слабину в защите дварфа и вонзились в его незащищенную шею.