Страна чудес - Сальгари Эмилио - Страница 40

— Ну, в путь! — воскликнул Кардосо. — Я горю нетерпением догнать этого злодея Ниро Варанга и освободить от него доктора.

— Неужели они оставили его в живых для того, чтобы посадить на вертел? — спросил Диего, невольно вздрогнув при этой мысли.

— Не думаю, — ответил Кардосо, бледнея при ужасном подозрении, высказанном его товарищем. — Ниро Варанга не может до такой степени ненавидеть доктора.

— Ну, идем же, и да поможет нам Бог!

XXII. Нападение на драй

Оставшись после ухода матросов совершенно один, доктор, как мы уже сказали, взошел на устроенную около палисада наблюдательную вышку, куря сигару, но в то же время внимательно наблюдая за тем, что происходило на маленьком лугу. Он инстинктивно чувствовал, что Ниро Варанга должен быть очень недалеко и что он непременно возвратится, чтобы довести до конца свое предательство, столь давно и с таким терпением им подготовленное. Впрочем, пока было светло, он не боялся оставаться один в лагере, зная, что австралийцы имели привычку нападать ночью, так как в темноте выстрелы огнестрельного оружия не столь метки, и им легче подойти к неприятелю незамеченными.

Прошло два, три, наконец, четыре часа. Доктор, к величайшему своему изумлению, не слышал ни одного выстрела; его верные спутники и не думали возвращаться, а между тем он велел им не уходить слишком далеко и не запаздывать с возвращением. Доктор и представить себе не мог, что они в то время уже сидели пленниками в глубине дупла дерева, служившего жилищем двуутробкам.

Солнце уже зашло, и ночь спустилась на землю с обычной в тех краях быстротой, а матросы не подавали ни малейшего признака жизни. Охваченный сильным беспокойством и грустными мыслями, доктор спустился с вышки, вышел на луг и дошел до ближайшего леса, надеясь уловить какой-либо звук, указывавший на их возвращение, но под громадными деревьями царила полная тишина.

Он попробовал выстрелить из своего «снайдера», но на выстрел ответили лишь одни завывания динго. Тогда беспокойство его перешло всякие границы.

— Видно, с ними случилось какое-нибудь несчастье, или же они заблудились, — прошептал он. — Что теперь делать и где их искать?

Доктор вернулся к драю очень печальный; сердце его мучительно билось, на лбу выступил холодный пот. Им овладели грустные предчувствия, и он не мог отделаться от мысли, что храбрые моряки попали в какую-нибудь засаду.

Он снова забрался на вышку, взял с собой два ружья, чтобы быть готовым ответить на первый же сигнал друзей, и стал ждать, стараясь успокоить себя мыслью, что, быть может, спутники его свободны, но заблудились в больших, густых лесах, покрывавших берега озера.

Позади гор Ашбертон взошла луна, но она была в первой четверти, а следовательно, очень бледна и почти не имела блеска; на темном фоне небесного пространства ярко блестели звезды, отражаясь в водах озера; поднялся легкий ветерок и начал шевелить грубые листья громадных эвкалиптов. По ту сторону луга завыла стая голодных динго, оспаривавших друг у друга трупы отравленных быков и лошадей.

Прошло еще два часа, когда доктор вдруг услыхал в отдалении выстрел.

— Это ружейный выстрел! — воскликнул он, вскакивая на ноги. — Быть может, они наконец возвращаются?

Он стал внимательно прислушиваться, надеясь услыхать другой выстрел, но больше ничего не слышал. Тогда он поднял ружье и выстрелил в воздух, затем снова прислушался, но никто ему не ответил.

Он послюнявил большой палец и поднял руку кверху, чтобы узнать направление ветра.

— Теперь дует с севера, — сказал он, — тогда как только недавно дул с юга. Но„ он меняется и снова дует с юга. Значит, они должны слышать мои выстрелы.

Он хотел было выстрелить еще раз, когда увидел, что динго, обгладывавшие трупы животных, бросились быстро бежать на восток, испуская протяжные завывания.

Этот факт, который, быть может, легко ускользнул бы от кого-либо другого, был замечен доктором, знавшим привычки и жадность этих животных. Какая опасность могла испугать их настолько, чтобы они бросили добычу?

Альваро с беспокойством встал и начал зорко вглядываться в окрестности. Он не увидел ничего подозрительного, но до него донесся порыв ветра, принесший запах аммиачных испарений и дичи.

— Это австралийцы! — прошептал он, бледнея.

Доктор был очень храбр; он привык к продолжительным экспедициям во внутренние провинции Парагвая и, будучи закален всевозможными приключениями, был неспособен испугаться какой бы то ни было опасности, но, находясь один, ночью, в этом драе и имея перед собой, быть может, целые сотни озлобленных осаждающих, решительно шедших на страшную опасность и, по всей вероятности, больших любителей поджаренного на вертеле человеческого мяса, он невольно вздрогнул.

Тем не менее он быстро покинул вышку, забрав с собой ружья, и стал позади митральезы, решив дорого продать свою жизнь. Ужасное орудие должно было свалить много осаждающих, прежде чем позволить им приблизиться!

Вскоре после этого он увидел какие-то черные, блестящие, издававшие острый звериный запах фигуры, тихо подползавшие к драю, скользя в траве, словно змеи. Доктор не мог знать, сколько их, но их должно было быть очень много, так как ими была уже покрыта большая часть луга, а из леса начинали выползать еще новые.

— Значит, настал мой последний час, — сказал доктор. — А что же произошло с Диего и с моим храбрым Кардосо? Постараюсь, по крайней мере, отомстить за них.

Между тем осаждающие были уже не дальше чем в шестидесяти шагах от драя, они начинали уже подниматься на колени, держа в руках копья, бумеранги и каменные топоры.

Вдруг на лугу раздался призывный клич:

— Кооо-мооо-хооо-э-э-э!

Туземцы вскочили на ноги дружно, словно один человек, и бросились на укрепление, осыпая его своими копьями и бумерангами и оглашая окрестности дикими завываниями и криками.

Доктор ждал именно этой минуты, он нагнулся над митральезой, и ужасное орудие сразу покрыло своим громким ревом воинственные завывания дикарей. Заряды со свистом вылетали, сметая все на пространстве в тридцать метров, одним пронзив грудь, другим разбив головы, руки или ноги.

Нападающие, намеревавшиеся проникнуть в отверстие, оставленное в палисаде перед драем, и не подумавшие о том, что можно перелезть через палисад или повалить его, падали целыми кучами; митральеза поражала их почти в упор. Все пространство, обстреливаемое целым дождем зарядов, покрылось трупами и умирающими и оросилось их кровью.

Воинственный клич дикарей превратился в злобные крики, в раздирающие душу вопли, стоны и предсмертный хрип.

Изумленные таким сильным отпором, испуганные градом зарядов, который, как им казалось, никогда не прекратится, и все громче и громче раздававшимися пушечными выстрелами, дикари остановились в нерешимости и рассыпались по лугу, но взамен их из леса выбежала другая толпа и с новой энергией бросилась на драй, ободряя себя страшными криками.

Доктор, которому первый успех придал еще больше смелости, осыпал и эту толпу нападающих своими смертоносными зарядами. Митральеза снова сразила множество людей; ряды дикарей редели со страшной быстротой, и перед драем образовалось широкое пространство, покрытое новыми трупами и ранеными.

Но вдруг доктор услышал позади себя страшный вой и крики торжества. Первая колонна нападающих снова собралась за лесом, но на этот раз она переменила способ нападения. Поняв, что взять драй спереди невозможно, так как он защищен с той стороны митральезой, она бросилась на задние колья палисада и открыла себе проход ударами топоров.

Доктор почувствовал, что он погиб. Он был один и, следовательно, не мог отражать атаку с двух сторон. Если бы с ним были его храбрые матросы, победа наверно бы осталась за ним, но они находились в это время далеко, и им невозможно было прибежать к нему на помощь.

Туземцы в несколько минут разнесли заднюю часть палисада, опрокинув и вырвав несколько кольев, и устремились на драй, словно неудержимый поток.