Страна чудес - Сальгари Эмилио - Страница 39

Над этим полем мертвецов стоял сильный запах крови, жженого пороха, аммиака и дичи, а в вышине с криком носились стремящиеся на добычу соколы и орлы.

— Какая бойня! — воскликнул Кардосо с жестом отвращения.

— Тысяча громов! — заревел во все горло Диего, вскакивая на ноги.

— Молодец доктор, он, должно быть, защищался отчаянно.

— Но быть может, его убили, Диего?

— Молчи, Кардосо, мы сейчас это узнаем, — проговорил прерывающимся от волнения голосом Диего.

Они двигались вперед посреди трупов и оружия, загромождавших лагерь, и подошли наконец к драю. Австралийцы разграбили его полностью; они не удовольствовались тем, что унесли с собой съестные припасы, оружие, платье, заряды, ящики и бочонки, они утащили даже и покрывавший его белый холст, а также все железо с колес и со стенок драя.

— Ах они, грабители! — злобно воскликнул Диего. — Даже митральеза исчезла!

— Должно быть, Ниро Варанга руководил нападением. Только он один и может управлять этим оружием, так как только ему и известно его могущество. Но что же произошло с доктором?

— От него не осталось и следов, — ответил Диего.

— Быть может, он взят в плен?

— Без сомнения, Кардосо, если бы его убили, то мы нашли бы здесь его труп, или, по крайней мере, в драе видны были бы следы крови. Вот счастье-то!

— Да что же они станут с ним делать?

— Ну, этого я не знаю.

— Может быть, они пощадили его, чтобы потом съесть?

— Разве они на это способны?.. Ты пугаешь меня, Кардосо.

— Нет, Диего, я не думаю этого. Ведь Ниро Варанга не совсем дикарь.

— Но в конце концов…

— Посмотри вон туда, Диего! — воскликнул Кардосо, быстро повернувшись на пятках и схватив ружье.

— Это дикари! — закричал старый матрос, делая скачок вперед.

— Гром и молния!

На опушке леса внезапно показались четыре человека и тотчас же остановились, словно пораженные величайшим изумлением, но не выказывая никаких враждебных намерений, по крайней мере, в настоящую минуту.

Это была семья австралийцев, состоявшая из маленького, худого, как индийский факир, и безобразного, как шимпанзе, мужчины с очень темной кожей, с маленькой, покрытой длинными волосами головой и с бородой; тело его было прикрыто только кенгуровой шкурой; вместе с ним была женщина и двое совершенно голых ребятишек, сквозь кожу которых виднелись все кости.

— Какая прекрасная коллекция живых скелетов! — воскликнул Диего. — Неужели эти отвратительные обезьяны хотят напасть на нас?

— Мне кажется, что у них вовсе нет враждебных намерений, — сказал Кардосо, — что они просто изумлены и вовсе не желают затевать с нами ссоры.

— Пойдем посмотрим, чего они хотят.

Австралиец остановился на опушке леса, а сзади него стояла семья. Мужчина держал в руке копье, украшенное перьями какатоэс, а за поясом его был заткнут каменный топор, но он не схватился за него, увидев, что белые пошли к лесу.

— Здравствуйте, сеньор туземец, — сказал Диего, дотрагиваясь рукой до шляпы. — Здравствуйте, госпожа обезьяна с чадами. Чему мы обязаны, что имеем честь видеть вас на этом поле битвы? Может быть, вы желаете ограбить тех мошенников, что спят вон там с унциями свинца в черепах?

Очень естественно, что дикарь ровно ничего не понял из этой речи, тем не менее он бросил копье на землю и, испустив какой-то горловой звук, пошел потереть свой нос о нос моряка.

— Этот дикарь очень любезен! — сказал Диего. — Верно, он принадлежит к другому племени!

— Думаю, что так, старина, — ответил Кардосо. — Если бы это был один из тех, что ограбили драй, он бы наверняка убежал, чтобы позвать товарищей.

— У меня появилась одна мысль, Кардосо.

— Какая мысль?

— Мне сказали, что австралийцы отлично умеют отыскивать следы как белых, так и черномазых.

— Это справедливо, старина. Полиция города Виктории использует дикарей для отыскания следов буштрангеров.

— Что, если бы мы объяснили этому дикарю все, что с нами случилось? Быть может, он поможет нам отыскать доктора?

— Только бы он нас понял! Я знаю не более пятидесяти австралийских слов!

— И я столько же, значит, мы можем кое-что объяснить ему, а пока давай-ка пригласим на завтрак эту семейку, как мне кажется, не евшую уже целую неделю.

— Я одобряю твое предложение, старина.

Диего сделал дикарю знак следовать за ним вместе с семьей в лес, чтобы не быть открытыми в том случае, если вернутся грабители, и бросил к их ногам двуутробку, очень выразительно открывая рот и делая вид, что жует.

Дикарь прекрасно понял этот немой язык, потому что быстро схватил дичь, корча при этом гримасы, достойные обезьяны, и демонстрируя зубы, каким могла бы позавидовать даже морская собака.

Пока его жена, вероятно, страшно голодная, рыла глубокую яму, используя для этого заостренную и обожженную на огне палку, а затем накидывала хворост, чтобы приготовить печь, австралиец распорол будущему жаркому живот, выпотрошил его и затем начал энергично скрести его острием своего топора, чтобы содрать с него густую шерсть.

Диего и Кардосо, обыскав все окрестности и удостоверившись, что поблизости не было других дикарей, растянулись в ожидании завтрака под одним из кустов.

Им хотелось тотчас же пуститься в путь с целью преследования похитителей, но они знали, что австралиец никогда не тронется с места с пустым желудком, когда перед ним лежит прекрасное жаркое. Легче было сдвинуть одно из колоссальных деревьев австралийского леса, нежели убедить голодного дикаря бросить двуутробку.

Впрочем, завтрак вскоре был готов. Прекрасная дичь, превосходно зажаренная в импровизированной печи, была наконец приготовлена и подана нашим морякам вместе с несколькими кореньями варрамса и кусочками смолы.

Выбрав лучшие куски, они отдали остальное семье дикарей, бросившихся с жадностью животных на аппетитно дымившееся и издававшее очень приятный запах мясо и начавших глотать, почти не разжевывая, куски величиной чуть ли не с кулак. Жена и дети были также допущены к столу, если только так можно выразиться, быть может, потому, что австралиец боялся быть невежливым по отношению к белым, а быть может, и потому, что не был в состоянии заставить исчезнуть в своем желудке двенадцать или четырнадцать килограммов мяса.

Когда дикарь наелся до отвала, то поправил продетую в его носовой хрящ и служившую ему украшением кость, распустил свой пояс и хотел было улечься, чтобы спокойно переварить излишек съеденной им пищи, но Диего, рассчитывавший совсем на другое, приподнял его с земли, взяв за ухо, и дал понять, что хочет кое-что сообщить ему и получить от него кое-какие разъяснения.

Между дикарем, пребывавшем в прекрасном расположении духа, да и вообще казавшимся добрым малым, и двумя моряками завязался разговор, но вначале им было чрезвычайно трудно друг друга понять. К счастью, австралиец знал несколько английских слов, так как часто общался с колонистами, поселившимися на восточном берегу, вследствие чего они могли лучше друг друга понять.

Будучи спрошен, кто он, — он объяснил, что принадлежит к племени, расположившемуся на берегах реки, находящейся в той стороне, где восходит солнце, и что он пришел к этому озеру в поисках дичи, так как земля его племени очень бедна. Идя сюда, они услыхали множество выстрелов, поэтому, движимые любопытством, направились к этому лугу.

Узнав подробности того, что произошло, дикарь сначала как бы испугался. Племя, напавшее на доктора, было многочисленно и пользовалось дурной славой; говорили даже, что оно пожирает своих пленников, к тому же племя это было во вражде с его собственным племенем, уже много раз подвергавшимся его нападениям.

Он знал, где расположен лагерь похитителей, и охотно согласился повести туда своих белых друзей, если только они возьмутся в продолжение пути кормить его и его семью.

— Мы закормим тебя до того, что ты лопнешь, — сказал Диего. — Ты за всю свою жизнь не съел столько мяса, сколько мы тебе доставим за это время. Что за народ эти дикари, они только и думают о том, как бы набить свой живот!