Питер Брейн и его друзья - Хилдик Эдмунд Уоллес - Страница 3

Чудовищный робот, пошатываясь, направился к нему, а вслед за ним в комнату проскользнул Морис Джонс. Вид у него был не очень счастливый.

Миссис Брейн осталась в дверях, мрачно покачивая головой.

— Что это ещё вы сюда притащили? — с недоумением спросила она.

— Я говорил ему, миссис Брейн, да разве он послушает! — пожаловался Морис, стараясь держаться от кучи как можно дальше.

— Ох! — простонала куча. — Чем болтать зря, ты бы лучше снял эти жестянки, пока они снова не свалились!

Морис Джонс с брезгливым видом исполнил распоряжение робота, и Питер увидел румяные щёки, роговые очки и рыжие вихры Энди Макбета.

— Спасибо! — с трудом выговорил Энди, улыбнулся Питеру сияющей улыбкой и свалил картонки на ковёр. Над ними поднялся столб пыли. — Это всё законная добыча, миссис Брейн, — объяснил он затем. — Я подумал, что Питеру будет интересно.

— Добыча?! — вскричала миссис Брейн.

— Ну, не совсем, — с сожалением признался Энди. — Устаревшие учебные пособия, говоря точнее. Старик Добсон дал их мне за то, что я помог ему разобрать шкафы перед каникулами. Весенняя уборка! — Он порылся в картонках. — Вот поглядите! «История какао»!

Энди поднял грязную дощечку, к которой были приклеены не менее грязные пробирки. Под каждой был наклеен ярлычок с надписью, и Питер сообразил, что когда-то в них содержались бобы и порошок какао на разных стадиях его изготовления. Но теперь в пробирках, казалось, не было ничего, кроме комочков той же серой пыли, которая тучами поднималась над картонками, едва Энди касался какой-нибудь из них.

— Аэроплан!.. — объявил он, распрямляясь и подбрасывая к потолку облезлую модель самолёта. — Усталость металла, — добавил он в пояснение, когда единственное уцелевшее крыло обломилось и модель, круто спикировав на постель Питера, ударилась носом в то самое место, с которого только что спрыгнул предусмотрительный Уильямсон.

— Осторожнее! — взмолилась миссис Брейн.

— Извините, — ответил Энди и снова наклонился над картонками.

Миссис Брейн нахмурилась, но ничего больше не сказала: она почти с таким же любопытством, как Питер, ожидала, какой новый ужас извлечёт из мусорной кучи рыжий мальчишка. Даже Морис придвинулся к нему поближе.

Камешки! — сообщил Энди и встряхнул жестяную коробку. — И все разного цвета. Можно устроить соревнование — кто точнее забросит свои камешки назад в коробку.

— В такие игры вы играть не будете — объявила миссис Брейн. — Зарубите это себе на носу.

Она всё ещё стояла в дверях с подносом в руке. Дверь внизу открылась и захлопнулась, но она даже не оглянулась, а вместе с Питером и Морисом продолжала следить за действиями Энди.

— Сломанные перья и всякое такое, — сказал Энди, сняв крышку с большой жестянки и встряхнув ее. — Включая сломанный свисток. — Он взял свисток и дунул в него, однако безрезультатно. — Треснул… а может, засорился.

Он поскрёб в свистке сломанным пёрышком, потом снова дунул в него, и раздался такой пронзительный свист, что миссис Брейн подскочила, чуть было не уронив поднос с посудой.

— Ну да, засорился, — задумчиво сказал Энди. — Видите ли, тут многое нуждается в починке или в чистке.

— Мама, что случилось?

В комнату вбежала высокая девочка лет десяти. Она была очень похожа на Питера, но не такая худая и бледная, а волосы у неё были гладко причёсаны и подстрижены чёлкой.

— А, Ева, — весело приветствовал её Энди. — Ты пришла как раз вовремя. Я принёс тебе ручного паучка. Тарантула!

И он бросил девочке что-то огромное, мохнатое, чёрное, с красными глазами и множеством ног. Она с воплем отпрыгнула к матери, и чашки снова чуть было не слетели с подноса.

— Да он игрушечный! — засмеялся Энди. — Старик Добсон отобрал его у кого-то на уроке и забыл у кого.

— Ну, довольно! — объявила миссис Брейн —

Ещё…

— Простите, миссис Брейн, — глаза Энди за толстыми стёклами очков виновато заморгали, и он улыбнулся матери Питера самой своей кроткой и чарующей улыбкой, — там остались только книжки в вот эти карточки для игры в слова. Уж они-то совсем безвредные!

— Ну, только не в твоих руках, — ответила миссис Брейн, но тут с улицы донёсся пронзительный детский плач и она вышла на лестничную площадку. — Это Руфь. Что ещё с ней могло случиться?

3. ГЕНИАЛЬНЫЙ ПЛАН

Однако ничего серьёзного с Руфью не случилось (если, конечно, дразнилка «Руфка дура, Руфка дура!», которую распевали мальчишки, её одноклассники, — это пустяки). И после того как она съела шоколадку, и снова разревелась, когда ей подсунули красноглазого паука, и выторговала себе пять разноцветных камешков за то, что перестанет плакать, вся компания спокойно уселась, чтобы поговорить о каникулах.

Особенно их интересовали поиски клада в парке, которые устраивались в числе других каникулярных развлечений, а больше всего — первый приз, который победителю предстояло выбрать из продукции «Юго-Восточной электронной компании».

— Я бы выбрал «гуляй-болтай»! — объявил Энли. — Они их делают там.

— Да, будь у нас «гуляй-болтай», уж тогда бы мы чего только не напридумали!.. — мечтательно бормотал Морис.

— А что такое «гуляй-болтай»? — спросила Руфь.

— Но ведь они на вид такие тяжёлые! — заметила Ева. — Как же мы будем их носить?

— Тринадцать килограммов, — сказал Питер. — Я читал в журнале… Ну, да во всяком случае такой приз нам никто не даст.

— В газете напечатано: «Любой образчик нашей продукции», — заспорил Энди. — А я соглашусь только на «гуляй-болтай». Либо «гуляй-болтай», либо ничего!

— Что такое «гуляй-болтай»? — снова спросила Руфь.

— И вовсе он не тяжёлый, — продолжал Энди. — Тьфу! Ну что такое тринадцать килограммов? Да я берусь весь день его носить в одной руке.

— Ну уж это положим! — заметил Морис.

— Да, — сказал Питер. — Ведь…

— Что такое «гуляй-болтай»? — завизжала Руфь.

— Объясните ей кто-нибудь! — взмолилась Ева. — И поскорей!

— Это такая кукла, которая умеет ходить, пищать и плакать настоящими слезами, — сказал Питер, подмигивая остальным. — Вроде тебя. Ты и есть самая настоящая «гуляй-болтай».

— Нет, она плакса-вакса, — подхватил Энди. — Вот она кто.

— И вовсе нет! — закричала Руфь, и её губы задрожали. — А если вы…

— Это такое радио, — поспешно объяснила Ева. — Говоришь в него, а тебя слышат совсем в другом месте.

— Ну, а я что сказал? — обиделся Питер. — Она и есть «гуляй-болтай».

— Если хочешь знать настоящее название, то это радиотелефон, портативный радиотелефон, — сказал Морис.

Его голос журчал успокаивающе, точно лесной ручей. Он перенял такую манеру говорить отчасти от матери-француженки, а отчасти от отца-уэльсца. Сколько клиентов начинало сладко дремать под это успокоительное журчание, пока мистер и миссис Джонс стригли, причёсывали и завивали их в своей парикмахерской!

— Радиотелефонами, — продолжал Морис, — пользуется полиция во время всяких шествий и сыщики. Их широко применяют в армии.

— А! — сказала Руфь дремотным голосом. Она ничего не поняла, но успокоилась и была очень довольна этим объяснением.

— И, во всяком случае, передатчик можно возить в тачке, — сообщил Энди, который по зрелом размышлении решил, что таскать на себе весь день тринадцать килограммов не так уж весело.

— В тачках, — поправил Питер. — Ведь их два, не забывай.

— В том-то и суть! — воскликнул Морис, переставая журчать, и глаза его вспыхнули. — Верно! Ну, давайте скажем ему!

— Понимаешь, Питер, один из аппаратов…

— Мы никуда брать не будем…

— Он останется тут…

— В этой комнате, понимаешь?

— Мы будем всё время держать с тобой связь.

— Ясно?

— И получится так, что ты всё время будешь с нами, понимаешь? Куда мы, туда и ты.

Питер просиял, его щёки порозовели. Он сразу всё понял. По правде говоря, он и сам уже подумал об этом, но, конечно, вслух ничего не сказал.