Окольные пути - Саган Франсуаза - Страница 28

– Здатути! – раздался сзади крик ее свекра.

Она с уважением посмотрела на него: что бы там ни говорили, таких вежливых людей нечасто встретишь. Кое-кто мог бы и поучиться у него, например тот же Брюно… Как же отправить завтра Никуда-Не-Пойду? Как отправить его за машиной, чтобы выпроводить с фермы всех гостей, а с ними вместе и Брюно? Если уж что-то втемяшится в башку Менингу, размышляла она, то заставить его думать о чем-то еще – напрасное дело. А может быть, сказать ему, что его дружок в любом случае останется здесь, так все и уладится: он ведь ревновал Брюно к его спутникам и успокоится, когда узнает, что им нужно уезжать… И все-таки жаль… Этот Лоик такой приличный человек, и на вид, и по характеру. Только с такими вот настоящими мужчинами и чувствуешь себя спокойной… Ах, где же теперь ее бедные Рере и Дуду?..[15]

Вся прежняя жизнь Арлет была расписана и подчинялась давно заведенному ритму: ежедневно, утром и вечером, нужно кормить кур, ухаживать за поросятами, вовремя сеять и убирать хлеб, собирать виноград. И вот теперь Арлет, которая так четко представляла себе всю свою дальнейшую судьбу, вдруг почувствовала некоторую усталость от образовавшегося вокруг нее водоворота. На мгновение она прикрыла глаза.

Появление Брюно, вне себя от бешенства, пунцово-красного, на одних произвело впечатление разорвавшейся бомбы, особенно на Люс, для других явилось причиной головной боли.

– Мой пуловер! Мои пуловеры! – кричал он. – Мои кашемировые пуловеры! Этому болвану взбрело в голову тушить о них окурки! Три пуловера уже ни на что не годятся! Да что же это такое, – сказал он, наклоняясь к явно сконфуженному Никуда-Не-Пойду. – Да что же это такое?.. Он совсем сошел с ума или сделал это нарочно?

– Это – их первая маленькая ссора, – не замедлила отозваться Диана, правда довольно миролюбиво. – Все молодожены должны пройти через это… а потом все успокаивается, они мирятся… в постели… или еще каким-нибудь образом…

– Ах, прошу вас, Диана! Нет! Нет и еще раз нет! Если бы вы не взвалили мне на плечи этого идиота…

– Ну-ка, ну-ка, ну-ка, – сказала Диана.

Но Брюно и не слушал ее:

– Да еще к тому же… к тому же…

От бешенства он начал заикаться. Только тогда он увидел Люс.

– Ах, моя дорогая Люс, вы прекрасно выглядите! Вы загорели в полях! Очень приятно видеть вас! Должен признаться, что рад вас видеть в такой близости от себя, моя дорогая, мне не хватало вас.

– Мне тоже, Брюно, мне тоже не хватало вас, – сказала бедная Люс; в волосах у нее были соломинки, а ноги подкашивались. – Мне тоже, Брюно. Вы знаете, вы очень напугали нас всех!

– Да уж! – добавил Морис, недобро усмехнувшись.

– Из-за ваших прогулок вас и хватил солнечный удар, – сказала злопамятная Арлет. – Я впервые в жизни вижу такой солнечный удар… как там вы его назвали, мадам Диана?

– Да что же вы, Арлет! – вскричала та таким тоном, который был бы более уместен в каком-нибудь баре на Ривьере. – Да что же вы, в самом деле… Называйте меня просто Диана! Вы ведь только что обещали мне это. Не надо этого «мадам»! Или тогда я вас буду звать мадам Арлет!

В ее голосе сквозила угроза, но Арлет одним движением плеч показала, что это сущая мелочь по сравнению с другими ее заботами…

– Ладно, – пробормотала она, – о чем это я говорила?

И она повернулась к Люс, которая, вцепившись в ложку, яростно мешала суп.

– Милая Люс, ведь суп, наверное, уже сварился? Вы нам что готовите – суп или майонез?

– Плохая вам досталась ученица? – спросил с иронией Брюно, подходя к огню.

– Здатути! Здатути! – закричал старик, который сначала не заметил прихода Брюно и теперь энергично извинялся за это.

Нужно сказать, что несчастный надорвал себе глотку из-за того, что целый день вежливо приветствовал каждого жнеца, и совсем выбился из сил. Но Брюно, красный, растрепанный, в своем раздражении не замечавший ничего, не отозвался.

– Вы, кажется, могли бы ему ответить! – сухо сказала Арлет.

– Ах да, ну да… здатути, здатути! – рассеянно произнес Брюно, но, неизвестно почему, Арлет заразилась его раздражением.

– Да вы что, в самом деле! Почему вы смеетесь над ним? – сказала она. – Нужно сказать ему «здравствуйте»! Вы-то в состоянии вымолвить «здравствуйте», а? Ведь папаша не нарочно говорит вам «здатути»! Что вы себе думаете? Ну-ка, садитесь! – сухо бросила она.

Неловко усевшись, Брюно осмотрелся. С другой стороны стола, прямо напротив него, сидел пресловутый местный донжуан, он же Морис, обожженный солнцем, его старая полотняная рубаха была расстегнута и открывала постороннему взору загорелое мускулистое тело, левый глаз был прикрыт прядью волос, а правый смеялся, щеки слегка заросли сизоватой щетиной: точная копия лесничего леди Чаттерлей. Морис был плохо выбрит и напоминал скорее пирата, чем парижского бродягу-клошара. «Этот увалень мог бы понравиться определенным женщинам», – мелькнула у Брюно мысль. Тем женщинам, которые не подошли бы самому Брюно: женщинам для шпаны.

– Все правда! Мадам Анри права, – заявил Лоик самым серьезным образом. – Представьте себе, что вы потеряли способность выговаривать «р», «п», «л», «к», «з», «т», «м», которыми вы пользуетесь сегодня, не имея к тому особых знаний. Каких букв вам будет особенно не хватать, именно вам? Самые большие сложности возникнут с буквой «к». Представьте себе, мой бедный Брюно, представьте себе, что вы говорите своей любовнице в… самый… ответственный момент… «Ты 'ончила? Ты 'ончила? Я у'е 'ончил! А ты, моя 'асавица, ты 'ончила?» В этом случае вашему положению не позавидуешь!

– Не делайте меня персонажем ваших недостойных комедий, Лоик! Я все равно в них ничего не понимаю и горжусь этим. Они не смешны.

– Ладно! А что может вам показаться смешным, скажите на милость! Знаете что, Брюно, вы ведь и сами не слишком забавны! Посмотрите-ка хорошенько: перед вами женщина, которая лучше справляется со своей женской ролью, чем вы с мужской, к тому же она кормит вас, содержит, дает кров, одевает вас, даже принимает вас в своей постели! А вы еще дуетесь! Ненавижу альфонсов, которые еще и ворчат!

– Моя частная жизнь касается только меня, Лоик! Да и потом, спросите лучше у Люс, почему она принимает меня в своей постели, как вы только что выразились! Она ответит вам! – И Брюно захихикал.

– О! Только не говорите мне, что это – из-за ваших мужских достоинств! Это просто смешно! Ни одного альфонса не держат ради ночных утех. Разве вы не знали? Женщины содержат альфонсов только для того, чтобы выставлять их напоказ, кичиться ими, выводить в свет. А ночь… это так… незначительная деталь, а вы как думали? Женщины содержат любовников не для себя, а чтобы хвастаться перед подругами! Потому что физическая любовь сейчас в моде, считается, что она способствует равновесию между телом и внутренним «я»… Как там еще? Нет, нет, уверяю вас: тем, что альфонсы еще существуют, они обязаны только Фрейду! Люди, принадлежащие к вашему братству, должны воздвигнуть статую Фрейду, разве не так?

– А вы, вы задаете слишком много вопросов, Лоик! Это может плохо кончиться!

– А вы, наоборот, задаете слишком мало вопросов, мой дорогой Брюно. В вашем возрасте вам следовало бы быть вопросительным знаком, в надежде превратиться позже в жирную точку. Но, увы, вы будете всего лишь маленькой запятой, как и мы, в громадной азбуке времени. Как же красиво я выражаюсь, Диана! Вы успели отметить это?

– Восхитительно, – сказала Диана, – только я не понимаю, почему же я запятая? – Она всегда готова была обидеться по самому незначительному поводу.

– Я не говорю об эстетической стороне, моя дорогая. Я анализирую нашу жизнь с точки зрения времени. Я утверждаю, что Брюно хотел бы стать точкой, но станет всего лишь точкой с запятой, то есть у него не будет веса, значительности, серьезности, притягательности точки. И в то же время у него не будет легкости, гибкости и быстроты запятой.

– Я перебьюсь и без ваших советов; хочу еще раз напомнить вам, чтобы вы больше не забывали: моя частная жизнь касается только меня!