Шериф - Сафонов Дмитрий Геннадьевич - Страница 61

На этот раз она поддалась: с победным хлопком, напоминающим выстрел из бутылки шампанского. Ружецкий просунул ногу в образовавшийся проем, чтобы дверь уже нельзя было закрыть. Отбросил ставший ненужным ломик и взял ружье. Взвел оба курка: в комнате ему могли помешать это сделать.

Прикладом он оттолкнул дверь и стал на пороге.

— А вот и я! — Он хотел сказать что-нибудь значительное, страшное, предстать перед неверной супругой и ее любовником грозным ангелом мщения, но вместо этого, независимо от его воли, с языка вдруг сорвалось что-то несуразное: — Свежие мозги… очень хорошо смотрятся на обоях!

Ирина лежала на кровати. С нее ничего не было снято. Но в то же время и одетой ее назвать было нельзя. Высоко задранная юбка скаталась в черный валик где-то высоко над бедрами, колготки и белье были порваны в клочья, блузка расстегнута, волосы торчали во все стороны, как дворницкая метла. Услышав слова Ружецкого, она с трудом подняла тяжелые веки, словно высвобождаясь из цепких объятий ночного кошмара. Валерия поразили ее глаза: пустые и бессмысленные, как у куклы. И еще… Она словно постарела за те два-три часа, что он ее не видел. Очень сильно постарела.

Ее любовник резво откатился в сторону и спрятался за спиной Ирины. Валерий плохо видел его, глумливая физиономия торчала из-за правого плеча жены.

Это лицо было ему знакомо и в то же время незнакомо… С уверенностью можно было утверждать лишь одно: он не был жителем Горной Долины. И все же Ружецкий его где-то видел. Это точно: где-то он его видел.

— Подъем! Подъем, я сказал! — Ружецкий наставил на них ружье.

Ирина поднялась медленно, как сомнамбула. Движения ее были короткими и резкими, как…

«Как у марионетки, — подумал Ружецкий. — Да, словно у куклы, повинующейся чужой воле».

— Не смей, — сказала ему Ирина.

Ее… любовник. Он стоял за ее спиной и скалил в широкой улыбке белые зубы. Он хихикал, противно и гнусно. Казалось, его очень веселило происходящее.

Теперь Ружецкий смог разглядеть его получше. Невысокий, он едва доходил Ирине до плеча. Тем не менее он был очень красиво и пропорционально сложен. Широкие плечи и мощные бицепсы. Каштановые волосы зачесаны назад, обаятельная улыбка…

Несмотря на всю мерзость и нелепость ситуации, Ружецкий счел его улыбку обаятельной. И от этого ему стало еще противнее.

— Отойди в сторону, шлюха! Дойдет очередь и до тебя. — Ружецкий качнул ружьем. Но Ирина не слышала его. Она медленно, словно скользила по натянутой проволоке и боялась потерять равновесие, сделала шаг вперед. Потом еще один.

— Убирайся, я тебе сказал! Я не шучу.

Ружецкий посмотрел в ее глаза. Там по-прежнему была пустота. Ирина не слышала его. Или не понимала. Иди-то и другое одновременно.

Она медленно подняла руку. Между нею и смертоносным обрезом стволов оставалось три коротких шага. Всего три.

Тот… Он стоял за ее спиной, сложив руки на груди. В его зеленых — полностью зеленых, без белков — глазах светилось любопытство. Ни тени страха. Только любопытство.

Ирина загораживала его собой, мешая Ружецкому прицелиться.

— Отойди, сука! Я не буду в тебя стрелять. Ради сына… — Ружецкий хотел, чтобы она убралась подальше из комнаты и не видела того, что должно было случиться дальше. Потом, конечно, она получит сполна. Но сейчас он должен разобраться с этим… Кем бы он ни был!

Свежие мозги… хорошо смотрятся на обоях.

Тот, широкоплечий, при слове «сын» тихо засмеялся. Он поднял правую руку и пошевелил в воздухе двумя пальцами: указательным и средним. Затем подул на них: любовно и нежно. И снова пошевелил.

Ирина сделала еще один шаг вперед.

— Не смей! Петя… От Бога была дана мне радость, его, милосердного, я благодарю и славлю…

Ружецкий отказывался верить своим ушам.

Она спятила? Или притворяется? Что за бред она несет?

Его накрыла новая, еще более сильная волна злости.

Шлюхи! Все они такие! Свое блядство считают не иначе как промыслом Божьим…

Его секундного замешательства Ирине хватило, чтобы сделать еще один шаг. Предпоследний.

— Петенька, — тихо сказала она. — Это все для тебя. Ты был послан в награду за грехи мои…

Она шагнула в последний раз, взяла руками ствол и пригнула к полу.

— Да будет так, — тихо сказал человек с зелеными глазами, собрал в щепоть все пять пальцев правой руки и, легко махнув кистью, разомкнул их. — Да воздается каждому по делам и вере его.

Лицо Ирины просветлело, блуждающая улыбка раздвинула бескровные губы. Обеими руками она уперла стволы в низ живота, на внутренней стороне белых мягких бедер Ружецкий увидел потеки черной слизи, светящейся зеленоватым светом.

Пару секунд она стояла, прижимая стволы к животу и сладострастно улыбаясь, ни дать ни взять — актриса из дешевого порно, получившая в подарок искусственный фаллос невиданных размеров, затем вдруг резко дернула ружье на себя.

Этого Ружецкий не ожидал. Он не успел убрать пальцы со спусковых крючков. Раздался выстрел. Ирину отбросило назад, на смятую постель. Она вскрикнула и зажала живот руками.

— Ай! Боже! — воскликнула она.

Ружецкий бросился к ней, и то, что он увидел, поразило его. Ирина менялась прямо на глазах. Черты ее лица… когда-то самого любимого лица — вдруг стали мягче и тоньше. Глаза ее, еще мгновение назад пустые и безжизненные, наполнились страхом и болью.

— Мне больно, — сказала она и всхлипнула, беззащитно и трогательно, как обиженный ребенок.

Прошло еще несколько секунд, показавшихся Ружецкому часами, и вдруг кровь — темная и густая — хлынула меж ее скрещенных пальцев, заливая обнаженные бедра. Крови было много — будто кто-то убрал невидимую плотину. Она пузырилась между пальцами, заливала ее ноги и темными пятнами пачкала вытоптанный ковер, лежавший перед кроватью.

Зеленоглазый громко — словно увидел очень веселый цирковой номер — рассмеялся и двинулся прямиком на Ружецкого. Валерий отпрянул.

— Стой, гад! — Один курок оставался взведен. Как раз тот, где был патрон с картечью. — Стой, ублюдок!

Но тот и не подумал остановиться. Он приложил кончик указательного пальца к губам, словно призывал к тишине. Затем убрал палец и легко подул в воздух.