Радио Судьбы - Сафонов Дмитрий Геннадьевич - Страница 77

Конечно, может, ребята из Голицына нацелят на этот район еще какие-нибудь «глаза», но где гарантия, что эти «глаза» что-нибудь увидят?

Он отложил бинокль и склонился над картой. Вот здесь, со стороны Тарусы – безлюдное место. Дракинский аэродром – отличный плацдарм, где можно разместить резерв и принять воздушные средства Тульской ВДВ, хотя при необходимости десантники могут в буквальном смысле свалиться с неба в любой квадрат, в какой он пожелает. Но это – неоправданный риск. Хватит одного аэроклубовского вертолета. К этому ПЯТНУ лучше не приближаться. Значит, дракинский аэродром. Хорошо. Оттуда же можно будет начать вторжение – когда потребуется.

А вот здесь, на противоположном конце ЗОНЫ, расположен довольно крупный населенный пункт. Расположен в опасной близости, и это необходимо учитывать.

«Признаки речевого, эмоционального и двигательного возбуждения, – повторил про себя Севастьянов. – А ну как все восемь тысяч разом возбудятся? Что тогда? Что с ними делать? Транслировать по радио колыбельную?»

Второй пилот выглянул в дверной проем. Севастьянов знаком подозвал его.

– Слушай меня внимательно! – закричал он, пытаясь перекрыть рев двигателей. – Первое. Приказываю. Снять в Калуге все маршрутные автобусы, находящиеся в приличном состоянии, и немедленно направить в Ферзиково. Пусть кто угодно обеспечивает выполнение: МВД, ФСБ, мэр города, губернатор области, патриарх всея Руси и папа римский, но чтобы через час сотня автобусов стояла в Ферзикове. Я принял решение об эвакуации жителей поселка. Это первоочередная задача. Второе. Спроси у командира, где он сможет сесть в Ферзикове или в ближайших окрестностях. Мы летим туда. На земле меня должен встречать транспорт. Как понял?

Второй кивнул, нагнулся ниже и прокричал:

– Какой транспорт? Генерал усмехнулся:

– Да любой – хоть трактор, хоть асфальтовый каток, лишь бы ездил быстрее ста километров в час и чтобы за рулем сидел подполковник Денисов, начальник местного РОВД!

Второй посмотрел в бледно-серые, будто выцветшие глаза генерала, и ему почему-то очень захотелось вытянуться по стойке «смирно».

Это был тот самый взгляд, который превращал необстрелянных офицеров в бесстрашных хищников, дрожащих от запаха мяса. Взгляд самурая. Взгляд человека, каждый день просыпающегося с мыслью: «Сегодня я умру. Значит, надо сделать это достойно». И – на какую-то долю секунды – пилоту показалось, что генерал уже давно умер.

Он сглотнул и побежал в кабину пилотов. Севастьянов открыл чемоданчик, на мгновение задержал взгляд на фотографии старшего сына, достал пистолет и передернул затвор. Затем поставил пистолет на предохранитель и сунул в карман камуфляжных штанов.

«Ну что же, ребятки, – подумал он. – Посмотрим, какие вы на вкус».

В то же самое время другой вертолет, находившийся в подчинении ФСБ, был на половине пути между Москвой и Серпуховом.

Он был оборудован как штабной: звукоизоляция на стенах хоть и не до конца, но все же приглушала мощный рев двигателя, по обе стороны прохода стояли ряды узких кресел, а в конце салона даже был маленький туалет, размером чуть больше почтового ящика.

В салоне сидели три человека: двое мужчин и одна женщина. Приказ немедленно вылететь в Серпухов явился для всех троих неожиданностью, поэтому вещей у них было немного: один небольшой кейс на троих, лежавший на кресле рядом с женщиной. Все имущество мужчин, похоже, состояло из аккуратных темных костюмов, нарочно сшитых таким образом, чтобы не жали под мышками. Мужчины были застегнуты на все пуговицы, кроме нижней, эта легкая, почти незаметная небрежность только подчеркивала изящество, с которым пиджаки сидели на ладных мускулистых фигурах, глядя на эту парочку, легко было понять смысл сухого казенного словосочетания «кобура скрытого ношения».

Мужчины были веселы и немного возбуждены, сыпали шутками, над которыми сами же смеялись, громко разговаривали и бурно жестикулировали. Женщина, напротив, выглядела озадаченной и даже встревоженной. Ее темный, немного официальный костюм состоял в близком родстве с одеждой мужчин, с той лишь разницей, что вместо брюк на ней была юбка, доходившая до середины колена, и жакет был не таким просторным, он наоборот, не скрывал, а подчеркивал линии тела, что, в общем-то, было справедливо: красивая высокая грудь – это не пистолет, который следует прятать.

Мужчины были одинакового роста, одинаковой комплекции и примерно одного возраста: казалось, что они пытаются выглядеть на все сорок с лишним, тогда как на самом деле им еще не исполнилось и двадцати пяти. Такой большой разброс позволял думать что угодно, но трудно было избавиться от ощущения, что они родились в один и тот же день. Они напоминали молочных братьев: разные голоса и абсолютно непохожие лица, но, присмотревшись к их выражению, манере держаться и говорить, сторонний наблюдатель мог бы с удивлением отметить, что сходства в них гораздо больше, чем различий. И еще, наверное, закрадывалась мысль, что сходство это не случайно.

Женщина выглядела более определенно, ее выдавали сеть мелких морщинок у наружных уголков глаз и строгий очерк рта. Ей никак нельзя было дать меньше тридцати, а, приглядевшись повнимательнее, и тридцати пяти. Она раскладывала на коленях бумаги и читала, беззвучно шевеля губами, как первоклассница.

Один из мужчин хитро подмигнул другому и сказал нарочито громко:

– Ты знаешь, Лева, а, по-моему, я где-то видел эту красавицу... – Он нахмурил лоб, изображая узнавание. – Нет, точно где-то видел. Такое лицо невозможно забыть.

Женщина, сидевшая в кресле по другую сторону узкого прохода, на мгновение перестала шевелить губами, но головы не подняла. Казалось, она не расслышала слов, которые были обращены не к Леве, а именно к ней. Легкая черная прядь на левом виске едва заметно дрогнула, но в следующую секунду женщина снова погрузилась в чтение.

– Саша, – с притворным ужасом сказал Лева, – тебе не кажется, что она очень похожа на твою вторую жену? А? Ты уверен, что это не она?

Первый посмотрел оценивающе:

– Ну что ты? Она гораздо лучше, можешь мне поверить. Я хорошо успел ее разглядеть.

– Кого? Жену? – Лева ткнул приятеля кулаком в бок и зашелся радостным смехом, через мгновение к нему присоединился Саша.

– Нет, – в перерывах между звучными «ха-ха-ха» ответил первый. – На жену-то как раз времени не хватило.

Он внезапно прекратил смеяться, сделался серьезным. Лицо озарила счастливая улыбка:

– Я вспомнил! Лева! Я вспомнил! Не зря же говорят, что в нашем деле главное – это зрительная память.

– Ну? – Лева уже довольно похрюкивал, предвкушая очередную шутку. Он заранее решил, что она будет очень смешной.

– Ну конечно! Как я мог! Эти глаза, прожигающие насквозь... Эти губы, шепчущие пылкие слова любви... Эта шея, сулящая блаженство... Я вспомнил, Лева! – Он выдержал паузу, наблюдая за реакцией женщины. Ему показалось, что она тоже прислушивается.

– На обложке мартовского номера «Плейбоя»! – сообщил Саша и расхохотался, ему удалось опередить Леву ровно на полсекунды.

Женщина повернулась к ним и внимательно осмотрела обо их. Дождавшись, когда смех стихнет, она заговорила:

– Джентльмены, я покорена вашим потрясающим чувством юмора. Еще каких-нибудь семь-восемь часов в таком духе, и я готова буду пасть к вашим ногам. Но надеюсь, что мы все-таки расстанемся раньше, и я смогу удержать себя в руках. – Она выглядела бесстрастной... почти строгой, но ее тон вовсе не был строгим... скорее дружелюбным.

– Семь-восемь? – переспросил Александр. – На всякий случай, пусть будет девять. – Он посмотрел на часы. – Обещаю, что до двадцати одного ноль-ноль я не отойду от вас ни на шаг.

Женщина улыбнулась, в первый раз с тех пор, как они сели в вертолет. Возможно, в первый раз за это утро.

– Хотите поймать меня на слове?

– Хочу, – ответил Александр, и это «хочу» прозвучало не просто как «да», а именно как «хочу».

– Пробуйте... – Она снова уткнулась в бумаги.