Отстойник (СИ) - Саранча Вадим Павлович "Вадяс" - Страница 2

Изменился Сивый, очень изменился. Только вот скрывать свои мысли он так и не научился. Все было написано у него на лице. Как в книге. Хитрый прищур глаз сразу сказал Максу о многом. И Макс замолчал. Сделал вид, что не понял ничего.

Они прошли вглубь цеха, туда, где стоял помощник Сивого. И на бетонном, промасленном и пыльном полу лежал, замотанный в мешок, человек. Тот, о котором подошедшие говорили только что. Он обреченно смотрел по сторонам. Он знал, для чего его сюда привезли…

-Где наш гонорар? – голос напарника Сивого показался Максу знакомым. – Вот он, как ты и заказывал. Он твой. Отдай нам наши деньги, и мы уходим.

- Не спеши, Зеля, мне все-таки хочется разобраться, - Сивый вопросительно уставился на Макса.

Макс сразу же вспомнил Зелю. Хорошим парнем когда-то был Зеля…

На скрытый вопрос Сивого Макс не спешил отвечать. Он начинал злиться. Злился и Сивый. Это было легко заметно. Очевидно, он не привык не получать ответы на свои вопросы, даже сделанные столь дипломатичным путем.

В воздухе повисла напряженность. Было слышно пение вечернего жаворонка в степи, за стенами завода. А где-то совсем далеко-далеко, мычали идущие домой, сытые и довольные добродушные коровы. И был мир и спокойствие. День догорал и уносил с собой всю дневную суету, оставляя спокойствие и умиротворение. Вечер вступил в свои права.

Первым молчание нарушил Сивый:

- Что ты собираешься с ним делать?

- Посмотрю в глаза, - неопределенно ответил Макс.

- Ну-ну, смотри. Только труп понадежней спрячь. – И уже обращаясь к Зеле, - пошли отсюда. Уже почти темно…

И они ушли. Без скандала и разборок. И оставили вместо себя тишину и сумрак.

Часть вторая.

Расплата.

« Совесть – никогда не думал, что такое может быть. Когда она просыпается, просыпается и человек, но не так, как после сна. Пробуждение приходит мгновенно и надолго. И не стоит надеяться на отдых. Его не будет. Никогда. Если просыпается совесть – человек переходит в её власть, под её начало. Мелкий надоедливый червь поселяется внутри. Он ест медленно, но уверенно. Ест и растёт. Вернее не растёт, а набухает…

Постепенно червь занимает всего человека, мешает двигаться, дышать. И ты поднимаешь глаза к небу и взываешь о пощаде.

Но самое страшное – мозг продолжает работать. Ещё лучше, чем раньше. Человек понимает, осознаёт свои поступки. Догадывается, за что он страдает, но ничего исправить уже не в силах. Содеянное, будь то зло, подлость или коварство приходит во снах, мешает думать, жить…»

Рваные клочья серого утреннего тумана, тяжелой, лохматой ордой медленно переползали через кучи строительного мусора и верхушки полуразрушенных зданий. Унылая картина. Взгляду не за что зацепиться. Ни единой травинки, ни одного деревца – только камень, камень, камень. И бетон…

Куски неба, которое можно было рассмотреть в прогалинах тумана, не вызывали ни каких эмоций – та же серость, то же уныние.

И во всей этой безжизненной картине, нелепо и смешно выглядела фигура человека, одиноко сидящего на бетонной глыбе, на обочине дороги, пролегающей среди развалин. Сгорбленная фигура уставшего от жизни человека.

«Постоянно вижу его взгляд, слышу выстрелы. Порой, кажется, что я схожу с ума. День и ночь слились в одно серое месиво. Серость во всём. В солнце, в деревьях, в людях. Я перестал различать запахи, перестал чувствовать вкус еды, вкус жизни.

Я ушёл от закона, от правосудия, но не ушёл от себя. Друзья отвернулись, родные прогнали. Я остался один. Одиночество стало моим спутником. Замыкаясь в себе, уходя от общения, получал покой, но не надолго».

Вот такие мысли витают в голове сидящего на обочине. Его ни кто не видит. Не слышит. Он это знает. Его это тяготит…

«Порой, кажется, что только пуля может помочь. Облегчить боль, убрать камень с души. И рука жадно тянется к ружью, желая почувствовать его гладкую, холодную поверхность, почувствовать его тяжесть, его силу. Палец удобно обжимает курок, просит команды. Кажется, вот и всё, лишь маленькое усилие, короткий шаг. Лёгкое движение пальца – и умрёт проклятый червь, утихнут звуки, заснёт совесть. Да-да, заснёт. Тихо. Будет очень тихо…»

Сидящий мотнул головой и усмехнулся:

«Но нет. Это слишком просто, слишком безболезненно. Смерть – та самая, которую боятся люди, должна приходить как избавление тогда, когда её пришлёт сам БОГ! Только ОН, давший нам жизнь, может и забрать её.

В противном случае…

Я просил у БОГА избавления. Хм. Наивный. Думал, что всё просто…»

Человек встаёт и медленно бредёт по руинам. Он не знает, куда идти, зачем. Он ничего не ищет. Через некоторое время он останавливается, берётся за голову руками и долго стоит, уткнувшись взглядом в одну точку. Слышится выстрел. Человек вздрагивает, удивлённо смотрит по сторонам. Поняв, где он находится, опускает руки и с обреченным видом бредёт дальше. Неожиданно находит мертвую собаку. Становится перед ней на колени:

- Бедное животное... За какие грехи ты здесь? За какой проступок твоим пристанищем стал «Отстойник»?

Тишина. Мертвая тишина.

Человек смотрит на труп животного.

- Тебя нужно похоронить. Нет, - он поднимает палец к небу, - я построю тебе Мавзолей. Даже больше того - ты будешь покоиться как фараон в пирамиде. Ха-ха-ха!

Человек долго и громко смеётся, от чего падает на спину, широко расставив руки.

Потом смех резко прерывается, он широко открытыми глазами смотрит в небо:

- А кто же меня похоронит?

Пауза.

- Если я так и останусь в отстойнике, как этот пес? Совсем один?

Его вопрос остался без ответа. Мертвые развалины мертвого города молчали. Молчало и небо. Тоже мертвое.

Человек принялся собирать осколки кирпича для строительства последнего пристанища мертвого животного. Хоть какое-то занятие принесло успокоение. Не на долго. Но все же успокоение.

- Всё коллега, теперь у тебя есть свой дом. Извини, но плакать по тебе не буду. Сам почти такой же. Скажу тебе только одно – покойся с миром. Наверно я тебе немного завидую…

Немного постояв в задумчивости, человек горестно вздохнул и пошёл бродить дальше. Подходит к руинам какого-то строения. Останавливается в проёме дверей. Смотрит в зияющую пустоту. Похоже, это ему это что-то напомнило…

На ум пришли услышанные когда-то слова:

Ветви деревьев

Как пальцы старух,

И ветра зловещая песня

В заброшенном доме,

Ласкает мой слух.

Заблудшие души

Умерших людей,

Тяжелою поступью

Будят детей.

И нет им покоя,

Ни ночью, ни днем.

Они исчезают

С первым лучом.

Но злобная поступь

И скрежет души,

Вновь раздаются

Во мраки ночи.

Постойте же, души,

Возьмите меня!

Нельзя оставаться здесь,

Больше нельзя!

Мне хочется с вами

Остаться в ночи.

И быть одиноким,

Я – часть пустоты!

Часть третья.

Развязка.

Человек бродит по руинам, пытаясь найти хворост и остатки деревянных конструкций, чтобы разжечь огонь. Приближается ночь. Становится холоднее. Туман исчез. Но солнце так и не появилось. Серость. Вокруг одна серость…

Человек собрал немного дров и принес в свое убежище, обустроенное под бетонной плитой, под углом задранной к небу. Хотя бы какая-то крыша над головой…

Разведя костер, человек улегся, согнувшись, в углу развалины. Уснул. Но сон его, тяжелый и неглубокий, прервался через короткое время. Сон прервал странный звук.

Испуганно вздрогнув, лежащий вскочил на ноги и растерянно посмотрел по сторонам. Всё тихо…

Успокоившись, человек ложиться и засыпает. Опять раздаётся странный звук. Человек вскакивает, тяжело дыша. Подбрасывает веток в огонь, прислушивается. Всё тихо. Он ложится. Тихо. Но сон окончательно ушел. Человек насторожился. Приподнял голову. Напряжение нарастает. Он не выдерживает, вскакивает, выхватывает горящую головешку из костра и выбегает из убежища: