Время «мечей» - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 34

Маомад восхищенно смотрел на красноречивого проповедника. Оловянный перехватил этот взгляд, и он ему не понравился.

– За своими разборками и делёжкой власти вы стали забывать о джихаде и о главной задаче муджахедов – создании исламского государства от моря до моря! – напористо продолжал эмиссар.

– Я помню об этом, – мрачно процедил Оловянный. Ему не нравилось, когда с ним разговаривают в подобном тоне. Да никто и не позволял себе такого.

Ханджар почувствовал это и смягчил голос.

– Нужно напомнить о себе крупным терактом, Руслан. Желательно в Москве, чтобы показать всем, что у нас длинные руки… Это будет достойная заявка на должность командира Дагестанского фронта!

– Громкий теракт будет! – кивнул Оловянный. – Но…

Ханджар не дал ему возможности возразить.

– И ещё: этот пограничник не ответил на мой вопрос. Нужно заглянуть в уголовное дело… Узнать, был ли среди вещей нашего брата, ставшего шахидом, иншАллах! металлический стержень… Если был, то где он сейчас. Это очень важно!

– Хорошо, Мухаммад, я всё сделаю!

Попрощавшись, они расселись по машинам. Взревели моторы, «Лендкрузер» и «Опель» развернулись. Свет фар выхватил из темноты чёрную «Приору» Вахида. Лежащего на земле тела видно не было. Прежним путем они выехали на асфальтовую дорогу, только теперь «Опель» шел впереди.

– Притормози, пусть едут, куда им надо! – приказал Оловянный, и Мага сбавил ход. «Опель» Ханджара ушёл вперёд, в сторону Шамилькалы.

– Куда поедем, Руслан? – спросил Абрикос. – В Камры нельзя – утром всё перекроют!

– То утром! Ночевать в Майданское поедем. А сейчас ты с Джином зайди к Саперу, предупреди о зачистке. Про то, что его убили, не сообщай… Заберите из сарая взрывчатку и готовый пояс, он скоро понадобится…

Оловянный говорил, как всегда, спокойно, своим тихим голосом.

– Будешь готовить Зарему на шахидку. Пусть автобус в Москве взорвёт или метро! Подумай, кого в обеспечение отправить…

– Я понял, Руслан! Так мы эту сучку с собой заберем?

– Зачем она нам сейчас? С ней же сын… И в Москве надо все подготовить… Позже заберём. А пока вы туда-сюда, я к матери заскочу, денег оставлю… Наверное, на некоторое время нам залечь на дно придётся…

– Сиди тут и не высовывайся, Руслан! – сказал Депутат. – Слишком много федералов постреляли в твоём районе за короткое время… Надо отсидеться с неделю…

– А я здесь при чём? – меланхолично ответил Оловянный. – Мало ли кто кого стреляет? За несколько дней трех амиров застрелили или взорвали, а сколько простых бойцов побили! Больше десяти!

Они сидели в подземном бункере с выходом в горы. На столе, кроме двух чашек чёрного чая, пиалы с урбечем[11] и тонкого лаваша, ничего не было. Считалось, что такой еды вполне достаточно, чтобы долгое время поддерживать силы.

– Я не шучу, – покачал головой Депутат. – Кафиры совсем озверели: даже мою машину сегодня на каждом посту останавливали и досматривали по полной программе…

– Это беспредел! Надо опять сход проводить, дорогу перекрывать, жалобы писать, – прежним тоном сказал Оловянный.

– Потом жаловаться будешь. Сейчас надо уцелеть!

– Да ладно, брат, не переживай. Видишь? – Оловянный обвёл рукой увешанные коврами стены своего убежища. – Я и отсиживаюсь.

– Это разумные слова. Зачем звал?

– Отсюда трудно дела делать, приходится за помощью к друзьям обращаться…

– Пожалуйста, Руслан… Ты же знаешь – я всегда рад тебе помочь.

– Помнишь перестрелку на границе?

– Конечно, помню! Нарушитель застрелил трех пограничников, и они его завалили…

– Нужно посмотреть в бумагах, которые по тому делу кафиры собрали, был ли у того грузина… Ну, короче, у того, которого на границе убили… Стержень железный был у него с собой? И если был, куда они его дели?!

Глядя на настенный ковер, Депутат намазал урбечем кусок лаваша, откусил его, неспешно отхлебнул чай, поставил чашку на стол и только после этого ответил:

– Дядя не любит таких вопросов. И вообще… Он меня сторонится… Мы очень редко встречаемся…

Оловянный насторожился. Еще не было случая, чтобы Депутат ему отказал или что-то оказалось бы не в его силах.

– Дело серьёзное, иначе я бы не беспокоил тебя…

– Я знаю, брат, – Магомедов надолго задумался.

Все, что касается республиканских законов и постановлений правительства, находилось в его власти. Он знал, с кем дружить, куда зайти, кому занести, он умел плести интриги и всегда добивался нужного решения. Но если надо было застрелить какого-либо правдолюбца-разоблачителя, то с этим успешно справлялся Оловянный. Амир был его силовым прикрытием. Одно упоминание его имени усмиряло наглецов, которые хотели выиграть тендер на строительство без «откатов». Да и другие амиры считались с ним благодаря Оловянному и не пытались похитить его, заставить платить или взорвать. Отказать ему в просьбе было невозможно, сколь бы трудной она ни была…

– Я сделаю все, что от меня зависит, Руслан! – сказал Депутат и встал.

– Вызывали, Наби Адамович? – участковый заглянул в кабинет майора Османова.

– Да, Саидбек, заходи, присаживайся! – начальник отодвинул стул, показывая, куда присесть. – Доброе утро! Как дела дома? Как дочка? Слышал, ты деньги на операцию нашёл?

– Да-а-а… Туда-сюда… – Саидбек сделал неопределённый жест рукой. – В общем, собрал по родственникам. Как отдавать буду – не знаю.

Он сел на расшатанный стул и, как прилежный школьник, сложил руки на столе перед грудью, показывая, что готов слушать: не для того же его начальник вызвал, чтобы просто о жизни спросить!

Убранство кабинета начальника отдела милиции с момента переименования в полицию изменилось несильно. Два изрядно поцарапанных полированных стола, приставленных друг к другу буквой «Т», десяток стареньких стульев вокруг, богатое кожаное кресло начальника, захваченное в качестве трофея из дома убитого при задержании Барона, обшарпанный сейф, платяной шкаф, которому уже лет двадцать исполнилось… Только портреты руководства МВД блестели свежим лаком – на наглядную агитацию денег не жалели. Да и хочешь, не хочешь, а обновлять плакаты приходилось – то федеральный министр поменялся, то республиканский…

– Ну, главное, что собрал. А отдавать – это потом. Что там у тебя в Камрах опять случилось?

– Да ночью пограничника убили… Горло перерезали и бросили на старой дороге… Он был в штатском, со службой это вроде не связано…

– Вроде! – Майор насупился. – У тебя на участке за сутки троих федералов убили и одного ранили, а ты ничего не знаешь!

– Но я…

Начальник повысил голос.

– В Камрах и вокруг сплошные зачистки, а ты не знаешь! Ты хотя бы понимаешь, что это значит?!

– Да я-то что могу сделать, Наби Адамович? – Саидбек прижал руку к сердцу, будто хотел поклясться своим здоровьем, что предотвратить убийства в районе свыше его сил.

– Это значит, – не слушая, продолжал майор, – что сегодня к нам нагонят толпу проверяльщиков из министерства, которых нужно будет кормить, поить, развлекать, да ещё и получать от них пинки под зад!

Начальник выговорился и замолчал. А когда заговорил, то уже нормальным тоном:

– Хоронить где будут?

– В Хуптене, он оттуда родом.

– В общем, бери двух оперов… Мориса и этого, молодого – Расула… Поезжайте на твоей «пятёрке» в Хуптен… В гражданской одежде, естественно… Потолкайтесь на похоронах, послушайте, кто что говорит… Может, и выплывет что-то интересное!

Майор побарабанил пальцами по столу и с прежним раздражением закончил:

– Надеюсь, про бензин на поездку ты вопросов не будешь задавать?

– Не буду, Наби Адамович, – виновато вздохнул Саидбек. – Я понял, что приезжих поить-кормить нужно…

– Ладно, – начальник окончательно подобрел. Да в принципе он и был добрым человеком – злым его делали обстоятельства.

– На вот тебе десять литров, – майор протянул талон на бензин. – Но я тоже не бездонная бочка…