Меч ислама - Sabatini Rafael - Страница 20

Вы знаете тот сонет без названия из сборника его стихов, который начинается словами: «То был побег от смерти к жизни. Прыжок — и вот я словно заново рожден…»

Этот сонет был написан ночью, в садовом павильоне дворца Карретто в Генуе. В нем Просперо Адорно попытался поведать нам о том, что произошло с ним в саду и наполнило его жизнь новым смыслом.

Глава Х. ВОДЫ ЛЕТЫ

В ту июльскую ночь в садовом павильоне Просперо Адорно провалился в сон, которому суждено было стать очень долгим.

Когда он проснулся со свежей головой, ему смутно вспомнилось, что намного раньше, перед рассветом, его сон уже прерывался. Тогда Просперо пригрезилось, что его голова превратилась в шар, наполненный болью и такой свинцово-тяжелый, что он с трудом мог приподняться на подушках. Вся его грудь была покрыта синевато-багровыми пятнами, в которых Просперо распознал характерные признаки бубонной чумы. За этим сном последовали другие, которые вспоминались лишь урывками и были какими-то бессвязными.

Однако теперь Адорно проснулся окончательно и лишь на миг испытал замешательство при виде стен из цветного мрамора, переливающегося в лучах солнца, и грациозного юного Вакха, который улыбался ему с вершины своего малахитового пьедестала. Просперо почти сразу вспомнил, где находится.

Затем Адорно обнаружил, что диван, на который он прилег полуодетым, превратился, пока он спал, в настоящую кровать с прекрасными льняными простынями и шелковым покрывалом, а сам он необъяснимым образом оказался обнаженным. Изумляясь всему этому, он напрягся и только тогда почувствовал слабость, такую, какой никогда не испытывал за всю свою бурную молодую жизнь. Его испуганный недоуменный взгляд встретился с глазами маленького человека, стоящего у ложа. Человек был в летах, лыс и добродушен, как старый Силен note 20.

— Господи, спаси меня! — воскликнул Просперо и услышал, что голос его так же слаб, как и тело. Стараясь говорить громче, он прохрипел: — Который час? И кто вы?

— Тс-с, — старик подошел ближе. — Хвала святым! Ваша душа наконец-то вернулась. Но тем не менее ложитесь. — Он мягко заставил Просперо снова опуститься на подушки и быстро привел в порядок его постель. Холодная костлявая рука успокаивающе коснулась его лба. — Жар спал. Теперь все будет хорошо. Мужайтесь, мой господин!

Просперо вытаращил на него глаза.

— Но чем же я болен? И который час? — снова спросил он. Кроткое морщинистое лицо старика осветилось улыбкой.

— Уже почти полдень и праздник Святого Лоренцо — десятое августа. До Просперо наконец дошло.

— Вы не назвали год, — пожаловался он.

— Хе! Хе! Вы уже можете шутить! Это хорошо. Это хорошо. Вы действительно вылечились.

— Но от чего, скажите, прошу вас.

— Ну конечно же от чумы. От чего же еще? Именно от чумы. Две недели вы лежали, выделяя вместе с потом яд, и иногда нам казалось, что вместе с ядом улетучится и ваша жизнь. Но вы — крепкий юноша, да простит мне ваша милость такое обращение, и победили госпожу Смерть.

— Чума! — Он почувствовал тошноту. — И я лежал здесь две недели? Две недели! Словно в водах Леты note 21! — Просперо полузакрыл глаза и застыл, сосредоточенно пытаясь почувствовать свое тело. Затем снова обратился к старику: — Кто вы?

— Все называют меня Амброджо, с вашего позволения. Я — слуга монны.

— Ах, вот как, монны. Кто такая монна? Дверь была открыта, и комнату пересекла чья-то тень. Послышались учащенное дыхание, шелест платья, и вот уже дама — около него.

— Он пришел в сознание! Амброджо потер костлявые руки.

— Хи-хи! Разве я не говорил, что он вылечится и скоро придет в себя? Верьте старому Амброджо, госпожа. За семьдесят лет он успел кое-чему научиться, слава тебе. Господи!

Глаза Просперо засияли. Он смотрел на женщину, и зрачки его в углубившихся глазницах становились все шире. Она стояла гордо и непринужденно; голубая накидка, подвязанная под грудью шнурком с кистями, подчеркивала ее рост и стать.

— Мадам, я злоупотребляю вашим гостеприимством. Умолять о приюте на одну ночь и оставаться две недели…

— Тихо, — шепотом предостерегла она, испуганная слабостью его голоса. — Вы должны отдыхать. Мы поговорим, когда наберетесь сил.

Просперо окреп гораздо быстрее, чем мог предполагать.

Его вкусно и обильно накормили. Благодаря уходу Боны и Амброджо силы Просперо прибывали не по дням, а по часам. Раз в день приходила навестить хозяйка, принося к его постели свежие цветы. Он неотрывно следил за ее величавой неторопливой поступью, стараясь не упустить ни малейшего проявления той неповторимой грации, которую он в ней открыл. С восторгом наблюдал Просперо за солнечными бликами на ее блестящих каштановых волосах, белой тонкой шее и прекрасных запястьях. Но когда Адорно пытался вовлечь ее в разговор, она отказывала ему с мягкой решительностью, которую тот находил восхитительной, даже если отказ причинял боль. Они наговорятся, обещала она ему, когда Просперо снова будет на ногах.

Вот Адорно и хотел поскорее встать на ноги. Уже на четвертое утро Просперо потребовал зеркало, чтобы взглянуть на свое лицо. Еще раньше, касаясь его, он понял, что оброс косматой бородой, которая уродовала его. Но ужасный вид впалых щек и ввалившихся глаз потряс Просперо. Он сразу стал раздражительным и капризным, замучил Амброджо абсурдными поручениями.

В итоге пришедшая в полдень с визитом хозяйка застала в павильоне господина, изрядно смахивавшего на того, кто две недели назад карабкался на стену ее дома. Выбритый, коротко подстриженный и сносно причесанный, облаченный в свой прежний черный парчовый костюм, Просперо с поклоном встретил ее у порога. Он был мертвенно бледен, но улыбался.

Покаянно приняв упрек за то, что слишком рано встал на ноги, он тотчас же сел по велению хозяйки и позволил ей обложить себя диванными подушками.

— Вы терпите это, будто мученик, — пошутила она.

— Мученик, который попал в рай.

— Дорога к раю ведет через врата смерти, а они не распахнулись перед вами.

— Совсем не так. Чтобы попасть в рай, надо было перелезть через стену. Что же касается остального, то я отказался переправиться через Стикс, обнаружив Элизиум note 22 на этом берегу.

— Так-то вы благодарите своих спасителей?

— Если существуют лучшие слова признательности, научите меня им. Она стояла, глядя на него сверху вниз.

— Словам? Какое значение вы придаете словам! Я подозреваю, что они для вас — что-то вроде ярких бусинок, из которых вы составляете прелестный узор для собственного удовольствия.

— О, и чтобы порадовать других, я надеюсь. — Просперо поднял глаза. — Я обязан вам столь многим, и при этом даже не знаю вашего имени.

— Моего имени? Друзья зовут меня Джанной.

— Тогда позвольте и мне называть вас Джанной, поскольку я, должно быть, больше, чем друг. Почти ваше дитя, ибо вы дважды подарили мне жизнь.

— Хорошо, сын мой, но при условии, что вы будете вести себя, как сын.

— Почтительность моя превзойдет сыновнюю.

— Я согласна, поскольку она подразумевает и послушание.

В этот день она оставалась с ним намного дольше обычного, а на следующий доставила ему удовольствие, придя в павильон на обед. Прислуживали им Амброджо и Бона. С этого дня случайный эпизод в прекрасном саду, куда занесла его судьба, стал все больше напоминать восхитительный сон.

Шли дни, силы Просперо восстанавливались, и хозяйка все больше и больше времени проводила в его обществе. Пролетело семь дней с тех пор, как он впервые поднялся, дней, в течение которых окружающий мир был напрочь забыт, а воспоминания о прошлом и страх перед будущим — стерты. Просперо попал в оазис, который находился в самом центре пораженного чумой города. Но и сюда проникали кое-какие вести, которые приносил Амброджо. Они касались главным образом состояния дел в Генуе. Иногда это были слухи, связанные с войной, ход которой, по-видимому, становился невыгоден Франции. А однажды дошла сплетня о том, что мессер Андреа Дориа, разбитый королем Франции, засел в своем замке Леричи, снаряжая галеры и собирая на них людей. Италия наблюдала за ним, гадая, к чему бы это.