Битва за небо - Сабайтис Максим - Страница 71

Очевидно, ее должны были уронить на наши головы как раз тогда, когда мы занимались бы пулеметчиком, – если так, то оставалось только порадоваться своей удачливости: справиться по отдельности с каждой опасностью мы могли, а вот с массированным огнем справились бы навряд ли.

– Обстоятельные люди, – вздохнул напарник, после того как расстрелянная им в полете бомба взорвалась на уровне мансарды. Я кое-как смягчил действие взрывной волны своими Воздушными Ловушками, но общее ощущение все равно походило на попадание под удар гигантской мухобойки. – Готовься, Бог троицу любит!

И ведь как в воду глядел! Я лишь потом сообразил, что атаку на нас устроили рационалисты. Они все вычислили, поняли, что после взрыва нас можно будет брать почти что беспомощными, и, подстраховки ради, организовали третью попытку нападения. С фантазией у местных рационалистов было совсем худо, и с гуманностью ничуть не лучше. Любому человеку, владеющему Мастерством, было бы ясно, что пускать против «психов» отравляющий газ нелепо. Мы собрали силы и организовали вокруг себя область повышенного давления, а над канализационным люком – область пониженного.

– Опыта им недостает, – заметил Дмитрий. Мы удерживали Воздушные Ловушки и дожидались, пока газ не рассеется. – Задумка была великолепная, надо будет потом рассказать о ней Платону Эдуардовичу. Их подвело отсутствие «психа»-координатора.

Я проиграл в уме несколько вариантов и понял, что Ледянников прав. Сначала должен был идти газ – легкое испытание, но утомительное, лишающее нас мобильности. Чтобы помешать нам сопротивляться газу, рационалисты поставили пулеметчика – его очередь, не обязательно прицельная, но частая, могла разрушить наши Воздушные Ловушки. Справились бы мы с бомбой, разорвись она, когда мы отражали бы сразу две атаки – пулеметную и газовую? Сомневаюсь.

Ощущение смерти, прошедшей совсем рядом, усугублялось идущим от Мастерства чувством, будто какая-то сила хранит меня от любой опасности, будто до определенного, но неизвестного мне момента мне предстоит неоднократно побывать на волоске от смерти, но все равно спастись. Куда-то пропал былой страх и неуверенность – когда мы с напарником таки нашли кэбмена, к новым ощущениям прибавилась эйфория, тоже неизвестной мне природы. Поэтому я и расхохотался в голос, а Дмитрий внимательно изучил мои Намерения и тоже засмеялся.

Если бы я тогда мог видеть будущее… Половина бед от этого сослагательного наклонения, ей-богу, не меньше.

Сообщение о перестрелке возле приюта для душевнобольных Катани получил от одного из участковых полисменов. Услышал человек пулеметную трещотку, вспомнил фронтовую полосу, идущих в атаку шотландцев, заново увидел мысленным взглядом, как перегревается «Максим»… Как тут не пожаловаться на жизнь земляку-итальянцу?

В принципе, спустя десять или пятнадцать минут Катани узнал бы все самостоятельно: его бронированный паромобиль с пулеметом в башенке как раз приближался к приюту – капитан вез русским комиссарам весть о возвращении «Зенона» на аэродром Сан-Франциско. Никто не просил его служить курьером, доставляющим хорошие новости, – только его личное понимание сложившейся ситуации. В городе орудовали республиканские заговорщики, почти что открыто орудовали, не опасаясь преследования со стороны вялой гражданской полиции, погрязшей в коррупции по самую фуражку.

Военная полиция сосредоточенно разрабатывала версию, согласно которой революционеры поголовно являлись британскими агентами, диверсантами и саботажниками. У нее тоже чесались кулаки, но катастрофически не хватало агентов – лучшие работали на фронте, а с худшими можно было только и делать, что выставлять себя напоказ стайкой придурков в мундирах.

Должно быть, революционеры сцепились с каким-то из преступных кланов, решил Катани, собственноручно сжимая баранку паромобиля. Кого в этой ситуации следовало жалеть и защищать, итальянец не знал. Да и не думал, что застанет кого-то на месте перестрелки – в лучшем случае полюбуется на трупы и отметит в записной книжке, чьи досье можно списывать в архив.

На углу Хемлок и Ларкин-стрит Катани заметил Железного Арни, известного портового рэкетира, выходца из Священной Римской империи. Любопытство заставило капитана снизить скорость и свернуть в сторону Пост-стрит. Возле фонарного столба, в десятке метров от Арни скучал мистер Бонд, мафиози экстра-класса, появившийся в Сан-Франциско всего несколько лет назад, но уже успевший заслужить репутацию мастера нелегальных операций. Катани проехал половину квартала, затем остановил броневик и посмотрел в зеркало заднего вида. Видно было плохо, по капитана отдела по борьбе с организованной преступностью детали не интересовали. Куда важнее любых деталей то что Арни о чем-то переговорил с Бондом, затем посмотрел на часы и показал кому-то за углом три пальца.

Интересно, подумалось Катани, какую противозаконную операцию готовят столь различные люди? Железный Арни – воплощение грубой мужской силы и Бонд, который мог бы свободно вращаться в высших кругах, если бы тратил хотя бы десятую часть своих гонораров на смокинги и чаевые швейцарам.

Когда к подозрительной парочке присоединился парень по имени Рэмбо, капитан понял, что надо дать задний ход и пресечь преступление на корню. Рэмбо был не вполне здоров психически. Найдись у него богатый покровитель – лежать бы ему на лечении в том самом приюте, где до сих пор сидели российские комиссары.

Русские подождут, решил Катани, разворачивая броневик. Конечно, можно было подъехать и задним ходом, однако через переднее пуленепробиваемое стекло открывался намного лучший вид, нежели в зеркало, которое могли разбить любой пулей или даже ударом кулака.

Маневры бронированного паромобиля не остались незамеченными. Бонд попытался успокоить коллег по незаконному бизнесу, но те предпочли достать из-под плащей обрезы и открыть беспорядочный огонь по Катани.

Мистер Бонд пару секунд внимательно разглядывал, как пули рикошетируют после попадания в броневик, как стекло переднего вида покрывается мелкими трещинами вместо того, чтобы разлететься на тысячи осколков. Арни с Рэмбо разошлись не на шутку. Одна из рикошетировавших пуль попала в газовую лампу фонаря и швырнула ее под колеса броневика. Еще две или три превратили в гору битого стекла витрины магазина модной одежды.

«Выезжаю на перекресток и останавливаюсь, – решил итальянец. – С этой позиции я смогу простреливать обе улицы сразу, а укрытий от пулеметных очередей там не так уж и много. Фактически только мусорные бачки да угольная куча».

Пока капитан вылезал из водительского кресла и перебирался к пулемету, мистер Бонд ухитрился скрыться. Зато на подмогу стреляющим выползли еще шесть человек. Поворот пулемета в их сторону стреляющие встретили потоком страшной ругани. Укрытий на Хемлок-стрит действительно оказалось немного, спрятаться от первой очереди удалось не всем.

На всякий случай Катани быстро провернул пулеметную башенку по часовой стрелке. Из канализационного люка на Ларкин-стрит выглядывала лохматая грива Рэмбо, повязанная белым платком с какими-то иероглифами. Железный Арни нашелся возле разбитой витрины: рэкетир воспользовался удобным случаем и захватил боевой трофей – черные очки от солнца.

Катани приготовился стрелять, но в этот момент его внимание отвлекли одиночные выстрелы с тыла. Очередной поворот башни: в поле зрения оказались две знакомые фигуры с мечами – российские комиссары. Старший комиссар метко расстреливал уцелевших бандитов, те отстреливались, но почему-то безуспешно.

«На ловца и зверь бежит», – усмехнулся Катани, разворачивая башню обратно. Броневик содрогнулся от взрыва, встал на левые колеса, а затем снова рухнул на все четыре. Амортизаторы в бронированном паромобиле ставились еще тогда, когда он не был бронирован, а потому дополнительный вес компенсировали через раз.

«Бомбы, – с удивлением и каким-то отстраненным любопытством подумал Катани. – Кого же вся эта компания думала взрывать – уж не комиссаров ли?» В голове тут же всплыл случай с убийством Кодзо Сугимото, после которого начальник полиции целый час гостил у протектора, вышел оттуда похудевшим на три с половиной килограмма и задал трепку всем своим сотрудникам.