Смуглая ведьма - Робертс Нора - Страница 2

Она поцеловала мягкую детскую шейку и выпрямилась, поморщившись от тянущей боли в животе. Эта боль приходила и уходила, но зимой ей становилось хуже. Надо последовать дочкиному совету и принять зелье.

– Бригид, сегодня твой день. Помоги мне поправиться! У меня трое детей, и я им нужна. Не могу бросить их одних.

Она оставила уснувшую Тейган и пошла помочь старшим детям по хозяйству.

Когда на землю опустилась ночь – слишком стремительно и рано, – она заперла входную дверь и отправилась укладывать Эймона.

– Я совсем не устал, ни капельки! – заявил мальчик, с трудом открывая глаза.

– Ну, это я вижу. Вижу, что ты бодр и весел. Будешь сегодня летать, сынок?

– Ага, буду! Высоко-высоко! А ты меня завтра еще научишь? И можно я утром пойду гулять с Ройбирдом?

– И научу. И погулять можно. Что до сокола, ты же знаешь: он твой, ты его видишь, понимаешь, чувствуешь. А сейчас отдыхай. – Она взъерошила ему темно-каштановые волосы и поцеловала в закрытые глазки – синие и озорные, как у отца.

Спустившись с чердака, она застала Брэнног уже сидящей у очага со своей собакой.

«Светится здоровьем и силой, хвала богине, – подумала Сорка. – Хотя этого пока не осознает и не умеет этим распорядиться. Даст бог, еще будет время».

– Я заварила чай, – доложила Брэнног. – В точности, как ты учила. Думаю, после него тебе станет лучше.

– Теперь ты меня лечишь, дочка? – Сорка с улыбкой взяла плошку, понюхала и кивнула. – У тебя есть чутье, этого не отнять. Целительство – большой дар. С ним тебе везде будут рады, ты всем будешь нужна, куда бы ни поехала.

– А я никуда ехать не собираюсь. Хочу всегда жить здесь, с тобой, папой, Эймоном и Тейган.

– Когда-нибудь тебе захочется узнать жизнь за пределами нашего леса. И еще у тебя появится мужчина.

Брэнног поморщилась.

– Не нужен мне никакой мужчина. Что я с ним стану делать?

– Ладно, обсудим это в другой раз.

Она присела к очагу рядом с дочкой, завернулась вместе с ней в платок. И выпила отвар. Когда же Брэнног тронула мать за руку, та повернула к ней ладонь, плотно соединив пальцы.

– Ну хорошо, только ненадолго. Тебе спать пора.

– А можно мне самой? Можно я вызову видение?

– Давай поглядим, что у тебя получится. Ты должна увидеть то, что в тебе есть. Сделать то, что считаешь нужным. Увидеть его, мужчину, от которого ты произошла, Брэнног. Его можно вызвать только любовью.

Сорка смотрела, как вьется дым, как вздымаются и опадают языки пламени. «Хорошо, – подумала она, – очень хорошо. Девочка быстро схватывает».

В извивах и впадинах огня начинал формироваться образ. Огонь внутри огня. Силуэты, движения и на какой-то миг – звук далеких голосов.

На лице дочки она видела напряжение, от усердия девочка покрылась испариной. «Это слишком для столь юного создания», – решила Сорка.

– Ладно, – вмешалась она, – попробуем вместе.

Она сфокусировала свою энергию, слив ее с энергией Брэнног.

Короткое рычание, завиток дыма, пляска искр. Потом все улеглось.

И вот он здесь, мужчина, по которому они обе скучают.

У другого очага, заключенного в кружок камней. Блестящие волосы, прижатые тесьмой, ниспадают на темный плащ, наброшенный на широкие плечи. Плащ скреплен соответствующей его званию брошью, поблескивающей в свете пламени.

Эту брошь с изображением собаки, коня и сокола она сама выплавила для него в огне, следуя всем законам магии.

– Вид у него усталый, – заметила Брэнног и прижалась головой к маминой руке. – Но он такой красивый! Самый очаровательный из всех мужчин.

– Это верно. Красивый, сильный и отважный. – Как же она соскучилась!

– А ты видишь, когда он вернется?

– Не все можно увидеть. Может быть, когда он будет поближе, мне удастся считать какой-нибудь знак. А сегодня мы видим, что он здоров и невредим, и этого достаточно.

– Он думает о тебе. – Брэнног обернулась к матери. – Я это чувствую. А он чувствует, что мы о нем думаем?

– У отца нет нашего дара, зато есть сердце и любовь. Так что, наверное, чувствует. А теперь спать. Я скоро тоже поднимусь.

– Зацвел терн, и старая ведьма сегодня не видела солнца. Значит, он скоро вернется.

Поднимаясь, Брэнног поцеловала мать. Собака вместе с ней поднялась по лестнице. Сорка осталась одна и стала смотреть на своего любимого в языках пламени. Сейчас, без свидетелей, она расплакалась.

Не успела высушить слезы, как услышала знакомый манящий звук.

Он мог бы ее утешить, окружить теплом – столь сильны его лживые соблазны. Он даст ей все, чего она захочет, и даже больше. Надо только отдаться ему.

– Никогда я не буду твоей.

Будешь. Ты уже моя. Идем же, и ты познаешь все удовольствия и полноту власти.

– Ни меня, ни того, чем я наделена, ты не получишь вовек!

Образ в огне изменился. И он вошел в пламя. Тот, чье могущество и устремления были чернее зимней ночи. Кэвон. Тот, кто жаждал заполучить ее – ее тело, душу, колдовскую силу.

Колдун вожделел Сорку, она кожей ощущала его похоть – будто ее касались потные ладони. Но более всего понимала, что он хотел заполучить ее дар. Эта жажда просто висела в воздухе.

В языках пламени ее мужчина улыбался – красивый и беспощадный.

Ты будешь моей, Смуглая Сорка. Ты и все, чем ты одарена. Мы созданы друг для друга. Мы одно целое.

«Ну уж нет, – подумала она. – Мы не одно и то же. Мы как день и ночь, как свет и мрак, которые сливаются только в тени».

Вижу, ты в одиночестве. Тебе тяжело. Твой мужчина оставил тебя в холодной постели. Иди же в мою, согрейся. Ощути жар. Сотвори этот жар со мной вместе. Вдвоем мы станем править миром.

Настроение упало, тянущее ощущение в животе превратилось в острую боль.

Она поднялась, впустила теплый ветер и подставила ему волосы. Собрала назад всю свою энергию, выпущенную для колдовства, и вся засветилась ею. Но и сквозь пламя Сорке были видны вожделение и алчность в чертах лица Кэвона.

Она знала, чего он хочет, – света, что бежит по ее жилам. Того, чего ему никогда не заполучить.

– Узнай мои мысли, измерь мою власть и помни о них каждый день, каждый час. Всегда ты приходишь в дыму и огне и с черною похотью липнешь ко мне. Ты жаждешь детей моих, мужа и род себе подчинить, их силу вобрать, чтобы я предала их и стала твоей – для этого надо лишь руку подать. Так вот мой ответ, сквозь ветра и моря: не будет по-твоему, тешишься зря! Как дева, как мать, как колдунья – свою я волю тебе повторю: да будет так!

Она распростерла руки, высвободила всю свою женскую ярость, скрутила ее в тугой комок и запустила ему прямо в сердце.

И ощутила несказанное блаженство, услышав, как он завопил от боли и бешенства и как эти чувства, отразившись от языков пламени, ударили ему в лицо.

После чего пламя превратилось в обычный огонь, который будет тихонько теплиться до утра, согревая жилище в холодной ночи. И дом ее вновь стал обыкновенной хижиной, безмолвной и едва освещенной. А она – просто женщиной, ночующей в доме одна со своими детьми.

Сорка резко опустилась в кресло и обхватила рукой раздираемый болью живот.

Кэвон исчез, по крайней мере, на время. Но в ней остался страх – страх перед колдуном и перед мыслью о том, что, если ее не исцелит ни снадобье, ни молитва, дети ее останутся беззащитными.

Когда Сорка пробудилась, малышка лежала у нее под боком, свернувшись калачиком, и это придало ей сил встать навстречу новому дню.

– Мам, мам, не уходи.

– Ну что ты, радость моя, мне же столько дел нужно переделать. А ты должна быть в своей кроватке.

– Приходил плохой дядя. Он убил моих пони!

Сорку охватила паника. Что, если Кэвон замахнется на ее детей – на их тела, разум, души? Ее охватил невыразимый страх, невыразимая ярость.

– Это всего лишь сон, детка. – Она крепче прижала Тейган к себе, покачивая и успокаивая девочку. – Только сон.

Но в снах таится своя сила и опасность.