Уйти, не оставив следов - Серова Марина Сергеевна - Страница 28

Генка замолчал, сосредоточенно глядя в тарелку. Я тоже задумалась, бросила взгляд в окно, потом на часы и занервничала не на шутку. Из гостиницы Оля уходила первой. Это было примерно около полудня. Уже начинало темнеть, мы с Петровым вернулись давно, а подруги все нет. Уж не случилось ли чего?

– Гена, за Олей шел один топтун? – оторвала я приятеля от задумчивого созерцания остывшего бутерброда.

– Один. Переживаешь, что долго возится? Она за эти годы могла навыки немного подрастерять. А может, проверяется, у Оли всегда было гипертрофированное чувство ответственности.

– Или с ней уже что-то случилось. Как тот тип выглядел?

– Я его только со спины видел. Обычный, средний рост, темно-русые волосы, джинсовая куртка. Не нагнетай, Оля умеет постоять за себя, если отбросит свою обычную стеснительность.

Время шло, а Оли все не было. Уже не только я, но и приятель беспокоился не на шутку. Поглядывал то в окно, то на часы, то на телефон.

– Нужно пойти искать.

– Женя, интересно, куда? Вариантов слишком много.

– Агенты не должны нападать, разве что… – Я замолчала.

– Чего?

– Они могут подумать, что брошка у Оли, и попытаются завладеть вещицей.

– Тогда подруга станет отстреливаться, – оптимистично брякнул Генка, – «браунинг», что ты захватила, у нее.

– Правда? Тогда есть надежда, стреляет миссис Ландри отлично, сама видела. Может, и правда не получается оторваться от топтуна? Подождем.

Оля появилась далеко за полночь. Одежда, руки, лицо и даже волосы подруги были перепачканы в грязи и крови. Пятна подсохли, превратились в заскорузлую корку, свежего кровотечения не наблюдалось, значит, она, слава богу, была цела.

– Ты напугала нас до смерти!

– Сама-то как?

– Оля, с тобой все в порядке? – трясла я молчавшую подругу.

– Ребята, на мне нет ни царапины. Это чужая кровь, – обморочным голосом пробормотала Оля.

– Уже догадалась. Пойдем в ванную! Гена, приготовь чай с бутербродами. И поройся в чемодане, чистые вещи найди.

Подруга отмокала в густой душистой пене. Румянец постепенно возвращался на ее фарфоровые щеки. Я не торопилась с расспросами. Сложила испорченную одежду в пакет, от нее лучше избавиться. Принесла чистое полотенце и вещи. Присела на краешек ванной.

– Ты как? Хочешь одна побыть?

– Женечка, пожалуйста, не уходи! Мне так страшно!

– Оля, что случилось, можешь рассказать?

– Я опять ничего не помню! Женька, у меня снова провал! Схожу с ума, это уже точно!

Несмотря на пребывание в горячей воде, подруга начала стремительно приобретать синюшную бледность.

– Так. Успокойся, несколько раз глубоко вдохни, медленно выдохни. – Оля выполнила требуемое. – Хорошо, и не паникуй! Теперь давай с самого начала, что помнишь.

– Я вышла из гостиницы, за мной увязался топтун. Вычислила его сразу и на удивление легко. Сначала я заподозрила в происходящем подвох. Что это прием такой, когда один агент светится, а другой тем временем следит тайно. После того как убедилась, что топтун один, попыталась уйти, как в школе учили.

– Хорошо, а дальше.

– Потом провал. Не могу сказать, сколько времени прошло, но очнулась я в каком-то тупиковом проулке, вся перепачканная в грязи и крови.

– Где это было?

– Недалеко от станции метро «Маяковская».

– Так, это центр. И что дальше?

– Ничего. Перебралась в соседний двор, нашла открытый чердак. Отсиделась там до темноты, потом стала сюда добираться, пешком, разумеется.

– Оля, ты молодец. Действовала грамотно, а с провалами в твоей памяти мы разберемся.

– Я так устала от этого всего.

– Вот и отдыхай. Мойся, приводи внешность в порядок. Генка приготовил перекусить. Хочешь, принесу прям сюда?

– Спасибо, уже согрелась, лучше домоюсь и приду на кухню.

Пока Оля не вышла из ванной, мы с Генкой обменялись короткими тревожными репликами. Состояние подруги беспокоило не на шутку. Отключение сознания один раз в жизни на фоне пережитого стресса – это не страшно, такое редко, но случается. А вот повторение подобного, снова в состоянии стресса, может означать определенную систему. И не сулит радужных перспектив. Оля жила в страхе годами, может ее мозг таким способом борется с нервными перегрузками?

Остаток вечера мы с друзьями совещались, обговаривали дальнейшие планы. Было решено, что завтра Гена улетает в Тарасов. Я решила немного задержаться, чтобы расследовать смерть Морозова, и подруга поддержала такое решение.

Пользуясь тем, что квартира Генкиного приятеля не засвечена, ранним утром следующего дня мы проводили Петрова в аэропорт. Перед отлетом Генка нервничал, вытребовал обещание не задерживаться, помнить, что мы на «чужой земле», а рядом бродит жестокий убийца.

Потом мы с Олей отправились на железнодорожный вокзал и взяли билеты на электричку до Пушкино. По сведениям, полученным от Клавдии Антоновны, сегодня утром в этом городке на Казанском кладбище состоятся похороны Павла Петровича.

Сегодня слежки не наблюдалось, около дома и возле аэропорта было спокойно, и по городу мы передвигались свободно. Я допускала мысль, что агенты, потерявшие нас, устроят засаду на кладбище. Но приходилось идти на риск. Оставалась маленькая надежда, вдруг получится достучаться до совести племянника Морозова. Правда, вероятность, что мальчишка знает что-то полезное, мизерная, ведь они почти не общались. Просто будет лучше, если мы не допустим закрытия дела. Менты и так работают спустя рукава, а в данном случае и копать ничего не будут, просто сдадут папку в архив и забудут о старике.

Сегодня с самого утра светило солнышко сквозь редкие облака, но после десяти часов небо заволокли тяжелые, низкие, свинцовые тучи. Когда мы сходили с электрички, в воздухе пахло приближающимся дождем.

– Мы промокнем до нитки, – заявила Оля, отворачиваясь от пронизывающего ветра.

– Не промокнем! – Я тряхнула объемной сумкой, захваченной из дому. – Пошли вон в то кафе. По виду приличное, значит, должен быть просторный туалет.

Дамская комната в заведении оказалась действительно просторной и почти чистой. Мы заказали чай с булочками, сразу рассчитались и со спокойной совестью заперлись в туалете.

– Женя, ты проголодалась? Зачем мы вообще сюда пришли? – недоумевала подруга.

– Нас будут ждать на кладбище. Но если повезет, не узнают. – Я быстро раскладывала на столике у умывальника припасенные вещи. – Доверься мне.

– Ладно, колдуй, – улыбнулась подружка.

Я убрала светлые локоны Оли под парик с черными волосами средней длины. Потом, налегая на темно-серые тени, черный карандаш и светлый тональный крем, внесла коррективы в ее макияж.

– Теперь, дополнив образ длинным черным плащом и зонтом того же цвета, мы убили сразу двух зайцев. Значительно утеплились и получили скорбящую девочку-гота.

– Она не скорбящая, просто страшная. – Оля недоверчиво разглядывала свое изображение в зеркале.

– Сейчас будет, не торопись. – Я нанесла на свое лицо крем, который создает искусственную пигментацию, а когда подсыхает, стягивает его, получается полная иллюзия старческой кожи со множеством мелких морщинок. Потом повязала на голову платок, прямо поверх брюк надела длинную юбку из плотного трикотажа и накрыла все это великолепие бесформенной плотной накидкой в мелкий цветочек. Постояла перед зеркалом, оценивая видок, набросила накидку прямо на голову, плотнее закуталась и немного сгорбилась, словно под тяжестью прожитых лет.

– Откуда у тебя эти ужасные вещи?

– Наверно, от бабушки Генкиного друга остались. В квартире нашла, одолжила ненадолго, – прошамкала я, репетируя старушечий голос. – Теперь, внученька, бери меня под руку и веди тихонечко старую развалину на кладбище.

Во время похоронной церемонии начался дождь. Мелкие капли с порывами холодного штормового ветра бросало в лица всех присутствующих. Кроме племянника и моложавой соседки на кладбище пришли всего несколько стариков и могильщики. Павел Петрович был прав, уверяя, что друзей молодости осталось мало. А я правильно выбрала маскировку. Никто не обратит внимания на старуху, пришедшую проводить в последний путь приятеля в сопровождении внучки.